Тульский – Токарев (Том 2)

Похмыкали, пощурились друг на дружку, ежась на холодном ветру, – разговор-то их длился почти час, а на дворе не лето стояло.

– Ну, бывай!

– До встречи!

Они разошлись и руки снова не жали друг другу. Но буквально через секунду Токарев снова окликнул Варшаву:

– Май!

– Оу?

– А ведь мы с тобой уже седые!

– Сила не в цвете, а в сухожилиях, – назидательно ответил вор.

Когда Василий Павлович уже перебегал по диагонали набережную, то услышал гулкое и знакомое:

– Эй, Токарев, я тебя не бою-юсь!

– Конспиратор! – рассмеялся начальник розыска и пошел в 16-е отделение.

У входа в это историческое здание, в котором жил некогда сам Шмидт, участковый Мтишашвили комментировал действия некоего, судя по всему, задержанного гражданина, пытавшегося открыть дверь совсем не в ту сторону, куда она вообще-то открывалась:

– Сильнее можешь?

Гражданин пробовал сильнее, но «пещера Али-Бабы» не открывалась.

– Еще разок попробуй!.. Ну… Я за тебя врата в рай открывать не буду… Ну… Вах! Никакая мысль тебе в голову не идет, да? Тогда попробуй рогами и с разбегу!

Василий Павлович, подойдя, отодвинул гражданина и открыл легко дверь на себя.

– А по какому праву?!.. – взвился вдруг ни с того ни с сего задержанный. Токарев молча ухватил его за шиворот и дал пендель, так что гражданин кособоко влетел в дежурку.

– Мтишашвили! Ты что маешься?

– Хотел избежать насилия, да!..

Начальник ОУРа вздохнул аж с пристоном и прошел в помещение местного розыска. Там было пустынно, заместитель начальника отделения по УР куда-то свинтил вместе с большинством оперов.

Лишь в одном кабинете находились опер по прозвищу Боцман да составлявший ему компанию маявшийся Тульский.

Боцман свое прозвище получил еще лет двадцать назад, когда пришел в милицию из речного флота. Он всегда под рубашкой носил тельняшку, образованием не блистал, поскольку закончил всего шесть классов, – это потом уже ему в личном деле подделали документы на десятилетку. Боцман всю жизнь проработал в 16-м, начинал с постового и дошел до старшего оперуполномоченного в звании капитана. Выше ему ничего не светило, да он и сам это понимал и не стремился. Орфографические ошибки в объяснениях и постановлениях он делал умопомрачительные, но территорию свою знал так, что мог дать такой, например, совет операм: «Когда к Верке зайдете, то не прислоняйтесь в темноте к правой стенке – там обои лет шесть назад отвалились, можете в известке перепачкаться!» Боцмана практически не видели трезвым, но его терпели, потому что он был всегда и был незаменим, как гвоздь-сотка. Если с ним говорили по-хорошему, то он мог «последнюю рубаху на бинты порвать», а ежели по-плохому…

Пару лет назад в кабинет Боцмана влетел на развевающихся фалдах модного кожаного плаща опер из главка и швырнул на стол листок с записанными фамилиями:

– Пробей по ЦАБу!..

Сотрудник Управления имел в виду, что надо дозвониться до Центрального адресного бюро и сверить точность фамилий, имен, дат рождений и т. п. Со стороны это выглядело самоуверенно, похабно, а для Боцмана и оскорбительно. Поэтому он привстал из-за стола, схватил своей ручищей телефонный аппарат и действительно пробил, но не по ЦАБу, а прямо в голову вошедшему. Шуму было много, пока все бегали, созванивались, матерились и удивлялись, Боцман спокойно собрал осколки пластмассы в ведро, досочинял постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, любовно прошил белыми нитками материал и лишь после этого открыл дверь своего кабинета, в которую уже минут десять отчаянно стучались коллеги:

– Валера, открой, твою мать! Окабанел, что ли? Майору главка лоб разбил, между прочим! Открой, хреново закончится!

«Пробитому» майору Боцман вместо извинений сказал дословно следующее:

– Стажера во мне увидел? Скажи спасибо нашему старшине, что он вовремя старые телефонные аппараты на польские поменял, – а то бы так и остался майором навечно!

Конечно, на Боцмана был написан рапорт, но оргвыводов, как и всегда, не последовало… Вот у такого «интересного» человека в кабинете и сидел Тульский, когда к ним заглянул Токарев-старший. Надо сказать, что Артур и Боцман не бездельничали – у оперского стола еще притулился немолодой мужчина с лицом, похожим на сдувшийся и потертый футбольный мяч, по позе которого было ясно, что он не сам явился в отделение и явку с повинной писать не собирается. На столе перед Боцманом стояли бутылка «Агдама» и блюдце с красиво нарезанным яблоком.

– Хоть бы раз я что-то новенькое увидел, – обречено проворчал Василий Павлович, заходя в кабинет.

Тульский, увидев начальника, вскочил, а Боцман, не изменив позы, пробасил уверенно:

– Работаем, Палыч, ничего новенького.

Токарев жестом усадил Артура обратно на диван и спросил:

– Долго ли беседа длится?

Начальник розыска, конечно, не знал, кто этот задержанный, по какому поводу, – но сделал осведомленный вид, – подозреваемый должен был осознать, что начальство в курсе всего, а стало быть – деваться некуда…

– Ой, долго! – засокрушался Боцман. – Плетет себе лапти и плетет… Андрюшенька, портвешку хочешь?

– Не откажусь, – затравленно прошепелявил задержанный.

– А за что же я тебе, Андрюша, налить должен? За то, что заснул на унитазе и не слышал, как в твоей квартире Остроумова расчленили?

– Не слышал! – по-прежнему не хотел сознаваться мужик. В игру вступил Токарев:

– Ну хорошо – не слышал… А может, просто видел?

– Я же спал!

– А кровь зачем затирал?! И откуда такая чистоплотность? Аж выскоблил все, даже на плинтусах пыли нет! – продолжал давить на психику Боцман.

Василий Павлович посмотрел на мужичка внимательно и попытался «купить» его – как уже «покупал» десятки других душегубов и их подельников:

– Слушай, мил человек, я только что из квартиры – мы повторный осмотр делали – так вот, эксперты трубы под раковиной в ванной отвинтили – и знаешь, какой результат невооруженным глазом?

– Винца плесни… – судорожно сглотнул задержанный. Психологически он уже «треснул», хотя сам еще не осознавал этого.

– Нет проблем, не хватит – еще сбегаем, – чувствуя, что начальник попал в точку, засуетился Боцман.

– Так кто тебе приказал кровь замывать? – уже строго спросил Токарев.

Мужичок, дурея от страха, от обреченности своей всем телом тянулся к бутылке и, казалось, думал только о ней:

– Так вы же знаете… Мне сказали, что Боря уже все написал…

– А я от тебя хочу услышать! Ну!!! – балдея от интонации «раскола», гаркнул Токарев.

– Боря, – одними губами прошелестел задержанный.

– И убивал Боря? – ласково спросил Боцман.

– Я не видел!!!

– Опя-ять двадцать пять!

– Расчленил Боря, а кто убивал – я не видел!!!

Тут в процесс решил вмешаться Тульский, которому очень хотелось показать начальнику, что он уже тоже кое-что умеет и понимает:

– Хорошо, так и запишем: Боря, и ты не при делах! Искать будем убийцу, а тебя – отпустим…

Задержанный обалдело мигнул и прижал руки к груди:

– Как вызовете – я сразу приду!

Артур ощерился и пнул ногой по колену задержанного:

– Ну, ты баран! Ты на конкурсе баранов второе место займешь, потому что ты – баран! Ты, похоже, без пиздюлей не понимаешь!