Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
– Заходи… Заходите, – встретил вор молодых людей и дернул бровью в сторону Артема непонимающе.
– Здорово. Это Артем, друг мой. Ну, сын Василия Павловича. Помнишь, я тебе рассказывал.
– А-а, – протянул Варшава. – Тогда, конечно. Стало быть, чужих нет. Ну, садитесь, почаевничаем.
Когда сели за стол, вор так пристально начал разглядывать Артема, что Тульский даже заерзал – ему стало неудобно.
– Цыть! – прикрикнул на него Варшава. – Я, может, гляжу – насколько он на батьку похож. Хотя – сразу-то так и не кажется, вглядываться надо.
Вор вынес с кухни к столу сушки, хлеб с молоком и брусок
– Спелись, значит. Тульский и Токарев – вместе сложить – «тэтэшка» получается…
– Что? – переспросил Артур с набитым ртом.
– Я говорю – Тульский – Токарев – так пистолет «ТТ» расшифровывается, фирштейн?
– А ведь точно…
Ребята переглянулись, заулыбались от неожиданно возникшей ассоциации, впрочем, жевать не перестали. Варшава сначала молча смотрел на них, давая утолить первый голод, потом сказал:
– Ну, если вы вместе такие грозные, как волына, – слушайте сюда…
И начал подробно рассказывать – и про систему возврата документов, и про все то, о чем поведал ему Есаул. Под конец его речи Артур с Артемом уже не жевали, сидели молча, как пришибленные…
– Вот такая мухосрань, – закончил вор и посмотрел на притихших парней внимательно: – Ох, братцы-кролики, найти его надо. Я бы сказал – сыскать, и ценой – любой. Давайте. Ваше время пришло.
– Если бы не текучка, – вздохнул Тульский, но Варшава не дал ему договорить:
– Если бы у бабушки был хер с яйцами – то была бы она дедушкой! Давайте, как псы, – на след нападайте, руки-ноги свяжем, приволочем… батьке твоему!
Вор лукаво глянул на Артема и продолжил, словно мечтал:
– А если он не докажет, то я с Тихоней желчью его упыриной цветочки на могиле Проблемы полью.
Артем даже поежился, Варшава почувствовал, как сгустилась атмосфера в комнате, и решил разрядить ее.
– А! – Он быстро по-блатному выдохнул в упор воздух в лицо Артуру.
– А! – тут же ответил ему тем же Тульский, демонстрируя, что не забыл еще эхо уличных манер.
– Помнишь! – довольно рассмеялся Варшава и потрепал Артура по загривку, а потом добавил серьезно: – Ищите его, пацаны. Ваше это дело, хотя вроде впрямую и не касается… Чую – не угомонится мразь эта…
Выйдя от Варшавы, приятели долго молчали, переваривая новую информацию. Наконец Тульский спросил:
– Ну, как он тебе?
– Интересный человек, – убежденно кивнул Артем, – с такой энергетикой – просто караул!
Артур польщенно улыбнулся, как будто добрые слова говорились о нем самом.
– Ну, а по поводу этого… Фантома-Невидимки какие мысли есть?
На этот раз Артем не отвечал долго:
– Не за что зацепиться… Он – как угорь, уползает все время. Если все, о чем мы думаем, делал действительно один и тот же человек – он талантлив. Хотя и вряд ли применимо к нему такое хорошее слово. Может быть, он даже в чем-то гениален. И он не повторяется. И пока не делает ошибок. Поэтому в баню, конечно, он больше не придет. Если опять-таки – все это делает один и тот же человек…
– А как ты думаешь, – тихо спросил Тульский, – зачем он все это делает? Маньяк?
– Нет, – покачал головой Токарев. – Он не маньяк – по крайней мере в обычном смысле этого слова. Он – универсал. И часть преступлений он делает для наживы, потому что деньги для него –
это «святое», а часть… Чтобы покуражиться, чтоб превосходство свое показать. Там какие-то жуткие комплексы… Он ненавидит этот мир и глубоко презирает. Поэтому часть его преступлений – это откровенная издевка. Вот на этой манере он и может попасться… А еще – он не может контактировать с этим миром только конфликтно…– Это как? – не понял Тульский, но Артем устало махнул рукой:
– Давай завтра докалякаем. Мне подумать надо. До завтра.
– Пока-пока…
…Тот, о ком они говорили, действительно любил поиздеваться над миром, в котором жил и который ненавидел. Он действительно подслушал разговор Есаула в бане и не раздумывая решил сделать подлянку сразу всем – упомянутым Варшаве, Токареву, Есаулу, который раздражил его своим прозвищем. Интуитивно молодой человек чувствовал, что ему самому такое прозвище, в котором было что-то крепкое, коренастое и справедливое, – не дали бы… Он просто решил поглумиться – так сказать, каприз художника… Потом жертва подвернулась подходящая – Треугольников громко называл себя в троллейбусе… Дальше был экспромт – блестящий, который, как он думал, вряд ли кем-то по достоинству когда-нибудь будет оценен…
17 мая 1990 г.
Ленинград, В. О.
На следующий день после разговора у Варшавы Артем не смог заскочить к Тульскому с самого утра – возникло неотложное дело. Спозаранку Токареву-младшему дозвонился Юра Шатов и попросил к 10 часам утра подъехать к гостинице «Октябрьская» – там боксерам с «Ринга» забили «стрелку», а все спортсмены, как на грех, были уже при деле, включая самого Юру. Повод для «стрелки» поражал своей значительностью – некто Тормоз, из «тамбовских», подхватил триппер у девки и заразил жену. С девкой же этой хороводился Юра Ша-тов – не то чтобы любовь-морковь, но кой-какие отношения там имелись. Тормоз при поддержке части своей братвы вымогал с девицы двести долларов. Шатов, смеясь, попросил Артема встретиться и послать Тормоза… в КВД. Токарев-младший, чертыхаясь про себя, заранее погреб к гостинице…
К назначенному сроку к «Октябрьской» слетелось пять машин – все «восьмерки» и «девятки», тонированные и без задних номеров. Артем, стоя в вестибюле, аккуратно переписал номера машин, а потом спокойно вышел к братве и поздоровался. Оглядев с улыбкой толпу из человек пятнадцати, Токарев, придав лицу некую ошарашенность, спросил:
– У нас разговор будет или…
– С кем работаешь? – спросили его.
– С порядочными людьми, – без вызова ответил Артем.
– Почему один?
– А за собой ничего не чувствуем.
«Тамбовцы» переглянулись:
– Решения ты принимаешь?
– Возьму ответственность, если посчитаю нужным…
Обмен «визитными карточками» состоялся. Своим спокойным тоном и тем, что пришел один, Артем выиграл предисловие.
Дальше ему было сказано, что «…нас много – человек двести, и если что…». Токарев улыбнулся и ответил:
– Двести – это очень много. Двести со мной не справятся – мешать друг другу будут, возникнет чудовищная давка, милиция припрется. Вот если бы трое-четверо – то дело бы было швах.