Туманная река 4

— Анастаса Ивановича заинтересовали некоторые ваши идеи по поводу продажи пластинок за рубеж, — начал беседу товарищ. — Что вам нужно, чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки? И что ещё можете посоветовать, чем ещё наполнить бюджет страны?

— А как дело обстоит с книгой «Звёздные войны»? — поинтересовался я.

— Печатается, переводится на другие языки, всё делается, — улыбнулся водитель представительского авто. — С Евролигой вы сами видите процес пошёл. Съёмки кино «Челюсти» решили перенести на следующий год. Пусть сначала сценарий напишут ваши киношники. Да и снимать на Черном море дешевле.

— Что же ещё? — задумался я. — Давайте так поступим. Завтра в среду встретимся в ДК Строителей, перед репетицией. Я всё продумаю и подробно расскажу. А сейчас голова после заседания Федерации хоккея трещит.

— Что ж, давайте завтра, — согласно кивнул Тимур Олегович.

На следующий день во Дворце культуры мы встретились с этим товарищем вновь. Я попросил тётю Зину, чтобы она закрыла на полчаса буфет на «учёт».

— Зинаида Петровна дело государственной важности, — заявил я.

— Да хоть вселенской, — «вспыхнула» буфетчица. — У меня план по сокам и водам ещё не выполнен!

— Плохо пьют, — кивнул я. — А по мороженному?

— Отцепись «холера»! — Не отступала тётя Зина. — Сказала, что не закрою! Значит, не закрою!

— А так? — Тимур Олегович показал красные корочки.

— А у меня с бухгалтерией всё хорошо, — уже более миролюбиво сказала буфетчица. — Так уж и быть. Только на двадцать минут.

Я взял пару стаканов с водой и соком, чтобы окончательно успокоить Зинаиду Петровну, и уселся за столик. Товарищ же, который представлял Анастаса Микояна, местное меню проигнорировал. И когда тётя Зина закрыла буфетную избушку на клюшку, я выставил на стол, слепленный из пластилина кроссовок.

— Так как у нас очень хорошо продаются джипсы, — начал объяснять я, — то неплохо было бы начать выпускать кроссовки. Толстая подошва из резины, — я показал пальцем на пластилиновую модель. — Верх либо из кожи, либо из кожзаменителя, либо из ткани. Цвета обязательно яркие. Вариант зимний можно сделать с мехом внутри. Демисезонный просто с наполнителем. Летний сами догадаетесь как. Ещё можно сделать кроссовки с высоким голенищем. Бабки потекут в бюджет рекой. Не хуже джипсов. Там на западе кроссовки тоже делают, но они пока от кедов мало чем отличаются. Плюс все на плоской подошве, в которой много ходить нельзя. Мы же сделаем подошву под ботинок.

— А как же пятилетний план? — спросил меня Тимур Олегович, всё внимательно конспектируя в записную книжку. — Это же нужно будет какое-то время осваивать производство новой модели?

— Кстати по поводу плана, — я глотнул какого-то кислого напитка, не удивительно, что план по сокам в буфете не выполняется. — Намекните Анастасу Ивановичу, что не для всех отраслей экономики пятилетний план годится. Например, если калоши никто не покупает, зачем их делать ещё четыре года? Для легкой промышленности годовой план — оптимальный срок. Ведь новый год — новая мода.

— Что ещё? — мужчина оторвался от записной книжки.

— Пуховики на синтепоне, — я выставил на стол модель из пластилина номер два. — Болонь с внешней стороны, и больно с внутренней стороны. Посередине синтепон. Получатся яркие, красивые и легкие куртки.

— Болонь? — задумался Тимур Олегович. — Это же надо производство в Италии покупать?

— Покупайте, не пожалеете! — Я встал, так как меня распирало от энтузиазма. — Если всё это закрутить, то словосочетание «маде ин СССР» станет мировым брендом качества.

— А пластинки? — товарищ посмотрел вопросительно на меня.

— Это матрица нашей первой пластинки, — я сел обратно и выложил на стол последний козырь. — Давайте посчитаем. Себестоимость одной пластинки рублей тридцать. Продавать можно в магазинах за рублей сто — сто тридцать. Если мы проедем с концертами по Европе, по странам соцлагеря. Пять миллионов пластинок продать можно легко. Доход государственной казне пятьсот миллионов рублей.

Тимур Олегович потянулся к матрице, которая бесхозно лежала на столе. Но я его опередил и спрятал матрицу обратно в сумку. Мужчина озадаченно посмотрел на меня.

— Записывайте, — кивнул я на записную книжку. — Нам нужны настоящие качественные инструменты. Три гитары фирмы Gibson Les Paul и электрическое пианино Wurlitzer EP-110. Дальше, запись ещё двух пластинок и процент продаж с них. Гастроли, это само собой. Потом мы не обеспечены жильём. Были планы построить свой дом, но сначала больница, затем Олимпиада, потом гастроли. Некогда строиться зима уже на носу.

— С жилищным фондом сейчас плохо, — пробубнил Тимур Олегович, записывая мои законные требования в книжку.

— Думайте, я вас не тороплю, — улыбнулся я, похлопав по сумке с матрицей.

* * *

— О чём задумался? — Меня пихнул в бок Толик Маэстро, когда мы доиграли «Рыбку золотую».

— В среду, через четыре дня заезжаем в новое жильё, — ответил я. — Как расселяться будем? Нам на всех дали в новостройке на Щёлковском шоссе на одной лестничной площадке одну квартиру однокомнатную, одну — двушку и одну — трёшку. Третий этаж — дефицитный.

— Я готов взять однушку! — Первым высказался Санька Земакович.

— Может тебе сразу трёшку? — Посмотрел исподлобья на него Вадька.

— Давайте потом жребий бросим! — Психанул Толик. — А сейчас время репетировать!

Глава 4

После репетиции я заскочил в закулисье нашего, попортившего мне много нервов, театра. Достаточно сказать, что я на премьере «Иронии судьбы, или С лёгким паром!» грохнулся в обморок. Из-за нервного перенапряжения, ну и ещё из-за кое-чего, про что пока думать совсем не хотелось.

— Ничего, ничего не забыли? — Суетился перед выходом актёров на сцену режиссёр Семён Викторович Болеславский. — Не волнуемся, не волнуемся. Кольца снять с пальцев быстро! У нас по сценарию все холостые! А Богдан Богданович, привет.

— Здорово, Семён, — я пожал хлипкую руку режиссёра, который моё отчество до сих пор не запомнил. — Я смотрю в зале актёры из «Современника» пришли. Вон сидит Ефремов, вон Евстигнеев, молоденький ещё.

— Да, мы с этим спектаклем скоро ого-ого как пошумим! — Глянул на меня Болеславский ошалелыми глазами.