Туманный страж

– Прости.

Что еще я мог сказать, глядя, как Колючка отрезает косу одним из своих ножей?

Девушка выглядела спокойной. Не торопясь отрезала косу, а остатки волос заправила за уши.

– Ты все равно очень красивая, - Айна смотрела на сестру со смесью обожания и жалости.

Я промолчал. Плевать, какой длины волосы у Миры, плевать на ее шрамы. Жизнь научила меня оценивать людей по поступкам, а не по словам. Она всегда первая приходит на помощь к друзьям, она всегда рядом, когда кому-то плохо или больно.

– Теперь я буду лично следить, чтобы ты всегда пил свой чертов отвар! – Рат злился, и его чувства можно было понять.

Остаток ночи решил отдежурить сам. Мысль, что я чуть не убил Миру своим огнем, не давала мне покоя. А ведь еще час назад чванливо усмехался, считая, что и без обучения смогу справиться со своей силой! Это будет мне хорошим уроком.

Сев поближе к костру, открыл украденную в библиотеке книгу. А в пять утра закрыл ее, прочитав от корки до корки.

Стихийная магия этого мира не имела никакого отношения к моей магии.

Стихийники вызывали огонь, используя внешние источники, а мой огонь рождался изнутри самого моего существа. Из сильных эмоций: злости, страха, ненависти, желания защитить. И это всегда было во мне, даже на Земле. Только я привык всегда сдерживаться, не позволять эмоциям брать над собой верх. Вспомнился сгоревший дедовский сарай. Тогда я убедил себя, что все это – лишь совпадение, но сейчас…

Кроме того, маги огня на Ррахе были самыми слабыми: источник силы не всегда есть рядом, а уж мощный – и подавно. Самыми сильными были маги воздуха и земли, за ними шли маги воды, и только потом – огненные. В тюрьме не было никакого источника огня, но я оттуда выбрался. Одно это говорило о том, что мои мысли верны: магическое пламя всегда жило внутри меня.

Если бы знания о магии не были скрыты от людей и большей частью утеряны, Мира сразу бы поняла, что моя магия - чужеродна. Она знала, что я из другого мира, но догадывалась ли, что свою силу обрел не здесь? Возможно. Ведь какие-то видения у девушки были, иначе вряд ли мы с ней когда-нибудь вообще бы встретились.

Теплые руки легли на плечи. Так и знал, что она придет.

– Обними меня.

Голос девушки был непривычно тихим.

Одной рукой обнимая Миру, второй гладил ее по спине и волосам.

– Думала, ты не сможешь вырваться из сна.

– Если бы не ты – так бы и случилось. Я услышал твой голос.

– Мне страшно, - это признание далось девушке тяжело, - впереди все самое ужасное, Ван.

– Ты что-то видела?

– Да. Когда мы встретились, я ненавидела тебя именно из-за одного из своих видений.

Мой голос охрип:

– Я сделаю что-то плохое?

Моя Колючка молчала. Горячо дышала в шею, еще крепче обвив ее руками.

– Мира…

– Когда-то я хотела бросить тебе обвинение в лицо, причинить боль, но сейчас уже не смогу.

– Почему? – я осторожно отстранил девушку, чтобы посмотреть ей в глаза. Мне нужно было услышать ответ.

– У меня больше не получается тебя ненавидеть.

Глава 27

Утро наступило слишком быстро.

– Пусти, - Мира одевалась так поспешно, что даже не сразу попала в рукава, - скоро подъем.

– Колючка, - протянул, с улыбкой наблюдая за метаниями девушки, - я не собираюсь скрывать наши отношения от остальных.

Застыла, как кролик перед удавом, сдула лезущие в лицо волосы. Злится.

– Не смей!

Прислонившись спиной к стволу, сорвал травинку:

– Мы можем умереть в любой день: сегодня, завтра, послезавтра. Ты это понимаешь?

Шершавая кора царапала обнаженную кожу, и я поерзал, пытаясь найти удобное положение.

– Лучше, чем ты думаешь, - слова прозвучали глухо. Мира отвернулась и продолжила одеваться, всем своим видом показывая независимость.

– Хорошо, Колючка, не сердись. Пусть будет по-твоему.

Выбросил травинку, начал одеваться. На прощание еще раз притянул девушку к себе для поцелуя. Их было так много этой ночью, но последний поцелуй – всегда особенный. С привкусом горечи, со страхом: вдруг это больше не повторится?

Завтрак прошел в молчании. Каша подгорела, травы для чая закончились, а небо снова разродилось мелким противным дождиком.

Следующие несколько дней были похожи один на другой. Бешеная скачка, недолгие привалы и короткие ночи с Мирой. На пути встретилось всего одно маленькое поселение, где мы с трудом уговорили местного торговца продать нам немного продуктов. Пришлось отдать несколько монет за простенький набор провианта.

Олаф два раза ловил каких-то крупных грызунов, которых мы вечерами жарили на костре. Мясо было жестковатым, но вполне съедобным.

Айна и Яков почти все время проводили вместе: о чем-то шептались, хихикали, играли в местный аналог крестиков-ноликов. Сейчас я был не нужен своему подопечному, и, к своему стыду, испытывал от этого радость: хотелось тратить все свое свободное время только на Миру. Чем ближе мы были к цели нашего путешествия, тем острее я ощущал ее хрупкость и ранимость. Каждый раз, держа девушку в своих объятиях, испытывал ужасный страх: потерять ее, едва обретя. Постоянно приходилось бороться с желанием отправить ее назад под каким-нибудь предлогом, но я понимал: Колючка не согласится. Более того, подобное предложение разозлит ее.

Рат становился все более замкнутым, и я почти физически ощущал ту неприязнь, которую он ко мне испытывал. Нас ни разу не поймали с поличным, но, видимо, Страж что-то подозревал. Какие-то мелочи, вроде легких касаний или обмена взглядами, несложно при желании заметить. А такое желание у Рата, судя по всему, было.

Последнюю ночь перед началом восхождения в гору решили провести почти у самого ее подножия. Здесь росли лишь невысокие деревья и кустарники, поэтому за дровами отправились двое: я и Рат, который вызвался добровольцем. Хмыкнул. Хочет поговорить наедине? Что ж, я только за.

Мои догадки оказались верны: стоило нам отойти от лагеря, как Рат заговорил:

– Что у тебя с Мирой? И не смей отнекиваться, я не слепой! – на скулах парня играли желваки.

Пожал плечами. Какой смысл скрывать?

– Именно то, что ты думаешь.

– Я же просил тебя! – Ойс и Олаф, привязывавшие лошадей в стороне от лагеря, обернулись, и Рат понизил голос. – Неужели так сложно…

– Сложно, - перебил с раздражением, - послушай теперь и ты меня. Не знаю, что конкретно видела Мира, но уверен: сознательно я никогда не причиню ей боль. Она взрослая женщина, и все решения принимает сама.