Туманы Авалона

– И все же ты носишь на теле змей. Акколон кивнул.

– И знаю кое-что из мудрости Авалона – хотя и меньше, чем мне хотелось бы. В наши дни для младшего сына остается не так уж много дел. Отец сказал, что на нынешнем празднике он подыщет жену и для меня, – с улыбкой произнес рыцарь. – Жаль, что ты происходишь из столь знатного рода, леди.

Моргейна вспыхнула, словно юная девушка.

– О, я все равно слишком стара для тебя, – сказала она. – И я – всего лишь сестра короля по матери. Моим отцом был герцог Горлойс, первый человек, которого Утер Пендрагон казнил как предателя…

После краткой паузы Акколон сказал:

– Возможно, в наши дни стало опасно носить на теле змей – или станет, если священники возьмут больше власти. Я слыхал, будто Артур взошел на трон при поддержке Авалона и что Мерлин вручил ему священный меч. Но теперь он сделал свой двор христианским… Отец говорил, что боится, как бы Артур не отдал эту землю обратно под власть друидов – но на то не похоже…

– Это правда, – отозвалась Моргейна, и на мгновение гнев сдавил ей горло. – И все же он до сих пор носит меч друидов… Акколон внимательно взглянул на собеседницу.

– А ты носишь полумесяц Авалона.

Моргейна покраснела. Все уже пошли на обедню, и двери церкви затворились.

– Дождь усиливается. Леди Моргейна, ты промокнешь и простудишься. Тебе следует вернуться в замок. Придешь ли ты сегодня на пир и согласишься ли сесть рядом со мной?

Моргейна заколебалась, потом улыбнулась. Ни Артур, ни Гвенвифар явно не захотят, чтобы в столь великий праздник она сидела за их столом.

"Она ведь должна помнить, каково это– пасть жертвой похоти Мелеагранта… неужто она посмеет обвинять меня – она, искавшая утешения в объятиях лучшего друга своего мужа? О, нет, это не было изнасилованием, отнюдь – но все же меня отдали Увенчанному Рогами, не спрашивая, хочу ли я того… не плотское желание привело меня на ложе брата, а покорность воле Богини…"

Акколон стоял, ожидая ответа Моргейны, и с нетерпением глядел на нее.

«Если я соглашусь, он поцелует меня и будет молить об одном-единственном прикосновении».

Моргейна знала это, и эта мысль была бальзамом для ее уязвленной гордости. Она улыбнулась Акколону, и у рыцаря перехватило дух.

– Приду, если мы сможем сесть подальше от твоего отца.

И вдруг ее словно громом поразило: точно так же смотрел на нее Артур.

«Так вот чего боится Гвенвифар! Она знала то, чего не знала я – что стоит мне лишь захотеть, и Артур отмахнется от всех ее слов. Меня он любит сильнее. Я не испытываю вожделения к Артуру, для меня он – всего лишь любимый брат, но Гвенвифар этого не знает. Она боится, что я пушу в ход тайные чары Авалона и снова заманю Артура к себе на ложе».

– Прошу тебя, вернись в замок и смени… смени платье, – пылко произнес Акколон.

Моргейна улыбнулась рыцарю и коснулась его руки.

– Увидимся на пиру.

Всю праздничную службу Гвенвифар просидела одна, стараясь успокоиться. Архиепископ прочел обычную проповедь о дне Пятидесятницы, повествуя о снисхождении Духа Святого, и Гвенвифар подумала: «Если Артур наконец-то покается в своем грехе и станет христианином, я должна буду возблагодарить Святого Духа за то, что сегодня он снизошел на нас обоих». Она сложила руки на животе; сегодня они возлежали вместе, и может быть, на Сретенье Господне она уже будет держать на руках наследника королевства… Королева взглянула на Ланселета, стоявшего на коленях рядом с Элейной. К зависти своей Гвенвифар обнаружила, что талия Элейны вновь раздалась. Еще один сын или дочь. «И теперь Элейна красуется рядом с мужчиной, которого я любила так долго и так сильно, чьего сына я должна была родить… что ж, мне придется склонить голову и смириться на некоторое время; я сделаю вид, будто верю, что ее сын унаследует трон Артура… Ах я грешница! Я твердила Артуру, чтобы он смирил гордыню, а сама полна гордыни».

Церковь была переполнена, как всегда во время праздничной службы. Артур выглядел бледным и подавленным; он переговорил с епископом, но коротко, потому что следовало идти на обедню. Гвенвифар стояла на коленях рядом с мужем и чувствовала, что он сделался чужим ей, куда более чужим, чем тогда, когда она впервые легла с ним в постель, и ее страшило предчувствие неведомого.

"Нужно мне было помалкивать насчет Моргейны…

Почему я чувствую себя виноватой? Это Моргейна согрешила… Я покаялась в своих грехах, исповедалась и получила отпущение…"

Моргейны в церкви не было; несомненно, у нее не хватило наглости прийти без отпущения грехов на службу божью, где всем стало бы ясно, кто она такая – кровосмесительница, язычница, ведьма, чародейка.

Казалось, что обедня будет тянуться вечно, но в конце концов епископ благословил паству, и люди потянулись к выходу из церкви. На мгновение Гвенвифар прижали к Элейне и Ланселету; Ланселет обнял жену, защищая от случайных толчков толпы. Гвенвифар подняла взгляд на них, чтобы не смотреть на округлившийся живот Элейны.

– Давненько вас не было видно при дворе, – сказала Гвенвифар.

– О, на севере столько дел… – отозвался Ланселет.

– Надеюсь, драконы больше не появлялись? – спросил Артур.

– Слава Богу, нет, – с улыбкой ответил Ланселет. – Моя первая встреча с драконом вполне могла бы стать последней… Да простит меня Бог за то, что я насмехался над Пелинором, когда он рассказывал об этой твари! Думаю, теперь, когда нам не приходится больше воевать с саксами, твоим соратникам следовало бы заняться драконами, разбойниками и прочими тварями, которые мешают людям жить.

Элейна робко улыбнулась Гвенвифар.

– Мой муж такой же, как все мужчины, – они лучше отправятся на бой с драконом, чем будут сидеть дома и наслаждаться мирной жизнью, за которую они так много сражались! Что, Артур тоже таков?

– Думаю, ему хватает сражений здесь, при дворе, – ведь все идут к нему за правосудием, – ответила Гвенвифар и попыталась сменить тему. – Когда ждете пополнения? – спросила она, указав взглядом на округлившийся живот Элейны. – Как, по-твоему, кто будет: еще один сын или дочь?

– Надеюсь, что сын – я не хочу дочь, – сказала Элейна. – Ну, а так – кого Бог пошлет. А где Моргейна? Она что, не пришла в церковь? Уж не заболела ли она?

Гвенвифар презрительно улыбнулась.

– Думаю, ты и сама знаешь, какая из Моргейны христианка.

– Но она – моя подруга, – сказала Элейна, – и какой бы плохой христианкой она ни была, я люблю ее и буду за нее молиться.

"Конечно, ты будешь за нее молиться, –с горечью подумала Гвенвифар. – Она ведь устроила твою свадьбу, чтобы досадить мне".Прекрасные голубые глаза Элейны показались ей слащавыми, а голос – неискренним. Гвенвифар почувствовала, что еще минута такого разговора, и она набросится на Элейну и задушит ее. Она извинилась и пошла дальше, и мгновение спустя Артур последовал за ней.

– Я надеялся, – сказал он, – что Ланселет побудет с нами несколько недель, но он снова уезжает на север. Но он сказал, что Элейна может остаться, если ты будешь рада видеть ее. Ей уже довольно скоро предстоит рожать, и Ланселет предпочел бы, чтобы она не ездила в одиночестве. Может быть, Моргейна тоже соскучилась по подруге. Ну, вы решите это между собой, по-женски.

Он сурово взглянул на жену.

– Я должен идти к архиепископу. Он сказал, что поговорит со мной сразу после обедни.