Туннели

Настал день, когда мальчиков оставили в покое. Они чувствовали — хоть и не были в этом уверены, — что стигийцы узнали все, что хотели, и вопреки всему надеялись, что допросы закончатся.

День за днем Уилл и Честер крепко спали, ели, когда им приносили еду, бродили по камере, если чувствовали себя достаточно сильными, отдыхали на уступе и без толку кричали на дверь. Из-за всегда одинакового освещения они окончательно потеряли счет времени.

Тем временем за стенами их камеры велась игра. Расследования, совещания, обсуждения на тайном скрипучем языке стигийцев решали судьбу мальчиков.

Уилл и Честер об этом не подозревали. Они старались не падать духом и шепотом обсуждали планы побега, гадали, поймет ли Ребекка, где их надо искать, и приведет ли полицию в подвал. Как они теперь кляли себя за то, что не оставили записку! Мальчики то надеялись на отца Уилла — вдруг он-то и поможет им выбраться на свободу? — то пытались вычислить, какой сегодня день недели. А еще их занимало вот что: они давно уже не мылись, и от их одежды должно было бы вонять, но почему-то ни одному из них не казалось, что от другого очень уж неприятно пахнет.

Во время одного из оживленных споров о том, кто такие подземные жители и откуда они взялись, окошко в двери приоткрылось, и к ним заглянул Второй Офицер. Мальчики замолчали на полуслове. Дверь распахнулась, и в дверном проеме, заполняя его чуть ли не целиком, появился знакомый зловещий силуэт. Кого заберут на этот раз?

— Посетители.

Мальчики переглянулись, не веря своим ушам.

— Посетители? К нам? — ошеломленно переспросил Честер.

Полицейский помотал огромной головой и уставился на Уилла.

— К тебе.

— А как же Чес…

— Ты, на выход. ЖИВО! — крикнул Офицер.

— Не бойся, Честер, я тебя тут не брошу, — уверенно пообещал Уилл другу.

Тот ответил вымученной улыбкой и молча кивнул.

Уилл поднялся и вышел из камеры, подволакивая ногу. Честер посмотрел ему вслед. Дверь закрылась, и он снова остался один. Мальчик посмотрел на свои руки, грязные и загрубевшие, и ему очень захотелось домой. От ощущения обиды и беспомощности, которое в последнее время часто им овладевало, глаза Честера наполнились слезами.

Нет, он не будет плакать. Он не доставит им такого удовольствия. Он знал, что Уилл что-нибудь придумает, и был готов действовать.

— Хватит дурить, — негромко сказал он, вытирая глаза рукавом. — А ну-ка, двадцать отжиманий! — скомандовал Честер сам себе тоном своего футбольного тренера, лег на пол и начал отжиматься, считая вслух.

Уилла проводили в комнату с белеными стенами и полированным полом. В центре помещения стоял большой дубовый стол, окруженный несколькими стульями. За ним сидели две размытых фигуры — после темной камеры Уилл не сразу приспособился к свету. Он потер глаза руками и посмотрел на себя. Его футболка была грязной, и что еще хуже, заляпанной присохшими остатками рвоты. Он кое-как попытался отряхнуть ее и вдруг заметил на стене слева от себя какое-то странное окно или люк. В покрытом мелкими царапинами матовом стекле необычного черно-синего оттенка — если это было стекло — не отражался свет.

Уилл почему-то не мог оторвать глаз от темной поверхности. Тут его осенило. Новое, но тем не менее знакомое ощущение овладело им. За стеклом были они. Они смотрели на него. И чем дольше он глядел туда, тем больше его заполняла темнота, точь-в-точь как на пытке Темным Светом. У Уилла вдруг заболела голова. Он качнулся вперед, как будто падая, и левой рукой ухватился за спинку стула, стоявшего прямо перед ним. Заметив это, Офицер подхватил его под вторую руку и помог сесть лицом к двум незнакомцам.

Уилл сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, и головокружение прошло. Кто-то кашлянул, и он поднял глаза. Напротив сидел крупный мужчина, а рядом с ним, чуть дальше от стола — мальчик. Мужчина мало чем отличался от других подземных жителей — его вполне можно было принять за Второго Офицера, переодевшегося в штатское. Он пристально смотрел на Уилла, не особенно скрывая презрение. Уилл чувствовал себя слишком измотанным, чужое презрение его уже не трогало.

Громко скрипнув стулом, мальчик придвинулся к столу, и Уилл перевел взгляд на него. Мальчик смотрел на него с изумлением. У него было открытое дружелюбное лицо — первое доброе лицо, которое Уилл видел со времени ареста. На вид мальчик был года на два младше него. Его почти белые волосы были коротко острижены, а в светлых голубых глазах поблескивали озорные огоньки. Когда уголки рта мальчика приподнялись в улыбке, Уилл подумал, что это лицо ему смутно знакомо. Он отчаянно попытался припомнить, где видел его раньше, но его сознание было по-прежнему затуманено. Уилл как будто пытался отыскать на ощупь что-то маленькое в мутном пруду. У него снова закружилась голова, он зажмурился и не стал открывать глаза.

Уилл услышал, как мужчина откашлялся.

— Я мистер Джером, — сказал он холодным безжизненным тоном. По его голосу было ясно, что он чувствовал себя неуютно и что его раздражала необходимость тут присутствовать. — Это мой сын…

— Кэл, — произнес мальчик.

— Кэлеб, — быстро поправил мужчина.

Повисла долгая неловкая пауза, но Уилл так и не открыл глаза. Так он чувствовал себя спокойнее, как будто отгородившись от их мира.

Мистер Джером сердито поглядел на Второго Офицера.

— Это бесполезно, — буркнул он. — Напрасная трата времени.

Полицейский нагнулся к Уиллу и бесцеремонно ткнул его в плечо.

— А ну-ка сядь прямо. И вежливо поговори со своей семьей. Что за неуважение?!

Уилл вздрогнул и распахнул глаза. Он повернулся на стуле к Офицеру и потрясенно посмотрел на него.

— Что?

— Я сказал, чтобы ты вежливо, — полицейский указал кивком на мистера Джерома, — поговорил со своей семьей.

Уилл снова повернулся к мужчине и мальчику.

— О чем вы?

Мистер Джером пожал плечами и опустил глаза, а мальчик нахмурился, глядя то на Уилла, то на Офицера, то на отца, как будто не совсем понимал, что происходит.

— Честер прав, вы все тут с ума посходили, — воскликнул Уилл и съежился, когда Второй Офицер занес над ним руку.

Но тут заговорил мальчик:

— Наверняка ты это помнишь!

Он запустил руку в старую холщовую сумку, лежавшую у него на коленях. Все уставились на него. Наконец мальчик достал небольшой предмет и положил на стол перед Уиллом. Это была деревянная игрушка — то ли мышь, то ли крыса. Белая краска у нее на мордочке выцвела и потрескалась, тряпичный сюртучок обветшал, но глаза жутковато светились. Кэл выжидательно посмотрел на Уилла.

— Бабушка сказала, ты очень любил ее, — продолжил он, не дождавшись ответа. — Ее отдали мне, когда ты ушел.

— Что ты… — недоуменно спросил Уилл. — Куда я ушел?

— Ты совсем ничего не помнишь? — спросил Кэл и осторожно посмотрел на отца, который откинулся на спинку стула и скрестил руки.

Уилл протянул руку и взял игрушку, чтобы рассмотреть получше. Перевернув ее, он заметил, что глазки крысы закрылись — видимо, противовес повернул заслонку в головке. Уилл понял, что внутри игрушки должен быть крошечный светящийся шарик, который и заставлял стеклянные бусины-глазки сиять.