Тупик либерализма. Как начинаются войны.

Подготовка к выборам тем временем шла своим чередом. Пока правительство Эберта громило революционеров, правые партии различных оттенков, спешно приспосабливаться к новым условиям «меняя цвет». «Демократическими» и «народными» вдруг стали все либеральные и правые партии, даже самые крайние, представлявшие интересы крупного капитала. Коммунисты первые выборы бойкотировали. СДПГ, в свою очередь, объединилась с Демократической партией и партией Центра в «Веймарскую коалицию», которая получила 78% голосов.

После выборов Национального собрания 19 января 1919 г. было создано первое правительство новой германской республики, состоявшее из министров от СДПГ и буржуазных партий и возглавлявшееся социал-демократическим премьер-министром Шейдеманом [76] . Выборы не остановили революции. Опасаясь восставшего Берлина, 30 января правительство переносит столицу в Веймар.

Несколько дней спустя началась всеобщая забастовка рабочих Бремена, которая объявила Бремен самостоятельной советской социалистической республикой. 18 февраля началась всеобщая забастовка в Рейнско-Вестфальской области, основным лозунгом которой было немедленное проведение социализации предприятий. Всеобщая стачка распространилась на Среднюю Германию, охватила Саксонию, Баден, Вюртенберг, Берлин. 13 апреля в Баварии была провозглашена Советская республика. Баварское Советское правительство установило рабочий контроль над производством и за снабжением населения продовольствием, национализировало банки, приступило к созданию Баварской Красной армии. Все выступления были подавлены войсками.

76

Президентом новой республики 21 августа 1919 г. стал Ф. Эберт. Президент являлся главой государства и верховным главнокомандующим, имел право: распускать рейхстаг и назначать новые выборы; формировать правительство, не обладающее большинством голосов в парламенте. Статья 48 конституции предоставляла президенту право вводить чрезвычайное положение, издавать декреты, по своему усмотрению использовать войска в том случае, если возникает «угроза нарушения общественной безопасности и порядка». Эберт воспользуется правом, данным 48-й ст. конституции, в общей сложности 135 раз.

По итогам выборов в августе была принята «Веймарская конституция», она фактически закрепляла победу буржуазной революции в Германии. При этом, конечно учитывались реалии времени — классический либерально-демократический характер конституции был дополнен социалистическими статьями. Так, в ст. 151 говорилось: «Строй хозяйственной жизни должен соответствовать началам справедливости и цели обеспечения для всех членов общества существования, достойного человека». Ст. 65 устанавливала: «Рабочие и служащие призваны сотрудничать на равных правах с предпринимателями в регулировании условий труда и заработной платы, равно как и в общем экономическом развитии производительных сил». Конституция провозглашала незыблемость частной собственности и одновременно ст. 156 утверждала, что «государство может посредством закона передавать в общественную собственность пригодные для обобществления частные хозяйственные предприятия». Идея развивалась в другой статье: «Пользование собственностью должно быть одновременно служением общественному благу»^{592}.

Сущность политики СДПГ еще в апреле сформулировала газета социал-демократов «Vorwarts»: «Если мы хотим спасти Германию от русской Советской системы «Вся власть Советам», нам остается только одно: мы должны сами дать немецкому народу ясную, благоразумную Советскую систему»^{593}. В соответствии с этим были приняты законы о регулировании в интересах общества угольной и электрической промышленности, приняты законы об улучшении условий труда, социальном страховании, помощи безработным и т.д.

КАППОВСКИЙ ПУТЧ

Против Веймарской республики выступили реакционные круги офицеров, бюрократов и промышленников, объединившиеся в группе «Nationale Vereinigung» («Национального единства»), которую в октябре 1919 г. возглавил лидер военной партии генерал Людендорф^{594}. Настроения последней характеризовал современник событий: «Создается впечатление, что в Восточной Пруссии до сих пор не знают, что Германия проиграла войну. Военная партия здесь всемогуща, а милитаризм цветет во всех своих формах и проявлениях. Лично я не сомневаюсь в том, что существует заговор, имеющий целью свержение правительства, так же как и не сомневаюсь в том, что у армии достаточно сил для совершения переворота»^{595}.

Готовя переворот, еще летом 1919 г. Дюдендорф пытался заручиться поддержкой британцев, через начальника, главного британского штаба в Кельне. Это будет не диктатура, уточнял представитель Людендорфа, а республика, которая не станет терпеть социалистические беспорядки и полностью выполнит свои международные обязательства^{596}. Начальник британского штаба гарантировал лояльное отношение союзников при условии, что сам генерал Людендорф, который в глазах союзной общественности до сих пор оставался «военным преступником», будет держаться в тени.

Одновременно В. Капп, бывший чиновник сельскохозяйственного министерства Восточной Пруссии, прощупывал настроение в Armeekommando Nord (северном отделении штаба рейхсвера). Его начальник, генерал фон Сект, выставил Каппа прочь^{597}.

Накануне путча 8 марта 1920 г. представитель Людендорфа снова встретился с британцами, но на этот раз с самим генералом Малкольмом, главой британской миссии в Германии, но на этот раз получил решительный отпор. «Антанта, — сказал генерал, — категорически отказывается поддержать, какой бы то ни было контрреволюционный переворот»^{598}. Такой акт, добавил он, «был бы чистейшим безумием»^{599}.

Тем не менее путч начался, его спровоцировал отказ (10 марта) командующего берлинским гарнизоном рейхсвера генерала фон Лютвица подчиниться приказу о сокращении армии на 200 тысяч человек к 10 апреля 1920 г. Лютвиц буквально атаковал кабинет, требуя новых выборов и создания нового кабинета из независимых технократов. Президент Эберт приказал Лютвицу немедленно подать в отставку. Вместо этого 12 марта в отставку был вынужден подать министр финансов Эрцбергер.

А 13 марта в Берлин вступила бригада Эрхардта, жемчужина Добровольческого корпуса, вместе с подразделениями фон дер Гольца — ветеранов сражений с «красными» в Прибалтике. На касках путчистов красовалась свастика^{600}. Путч возглавили В. Капп и фон Лютвиц. Путчисты, казалось, надежно закрепились в Берлине, заняв министерства и начав рассылать свои приказы. Однако путч продлился всего сто часов — с 13 по 17 марта 1920 г.

По версии социалистов путч был задушен всеобщей забастовкой организованной профсоюзами. Генерал фон дер Гольц приказал стрелять в забастовщиков, но его приказ не был выполнен, так как соперник оказался равным. Все было кончено. Однако, полагает Г. Препарата, забастовка сыграла лишь второстепенную роль. По его мнению, судьба путча решилась в кабинетах Рейхсбанка. В воскресенье, 14 марта, Р. Хафенштейн, управляющий Центральным банком, отказался выдавать деньги эмиссарам путчистов, необходимые для оплаты действия войск… «удавка затянулась»^{601}.

Уцелевшие путчисты собрались в Мюнхене, в надежде вдохнуть новую жизнь в план «монархических переворотов в Австрии, Венгрии, Чехословакии и Германии с последующим вторжением в Россию силами этих стран при поддержке белогвардейцев»^{602}.

* * *

В 1921 г. республике был нанесен новый удар. Удар нанесли не правые или левые радикалы, а Великие Демократии, потребовавшие немедленной выплаты репараций. Начался рейнский кризис и гиперинфляция, разорившая средние классы немцев, а низшие поставившие на грань голода и нищеты.

Людендорф снова получил шанс выйти на сцену: «Каждому немцу предъявляется требование бесстрашно мыслить, мужественно действовать, самоотверженно подчиняться национальной дисциплине и забыть о собственном «Я», — призывал генерал. — Только таким путем возможно восстановить достоинство народа, что является необходимой предпосылкой для возрождения Германии. Это первая заповедь. Любовь к земле и к ремеслу, любовь к работе, неустанная творческая деятельность, железное прилежание и свободная инициатива в экономической жизни, учитывающая, однако, нужды людей, с которыми приходится совместно работать… Это наша вторая заповедь. Германец должен вновь стать сознающим свой долг, искренним, правдивым и отважным; должна установиться строгая нравственность. Это третья заповедь. Слова Фихте, что требование быть немцем равносильно требованию иметь характер, должны опять стать истиной. Только таким путем мы сможем вновь начать себя уважать, а только самоуважением мы можем принудить и других уважать нас»^{603}.