Тупиковое звено

— И что же вдруг случилось? Звезды сошлись не в том месте?

— Почти. Хотя есть более точное объяснение.

— И я могу его услышать?

— Можешь! — Оттянув воротник свитера, Даша повертела шеей. Все-таки Полетаев профессиональный провокатор и вытягиватель информации. — Если хочешь знать, не все в этом мире поддается прагматическому осмыслению. Есть силы, находящиеся вне…

— Даша, у меня очень болит голова и рука. — Подполковник демонстративно потер ударенной рукой ударенную скулу. — Ты не могла бы всю воду слить, а мне сообщить только самую суть?

— На моем роду проклятье! — в отчаянии выдохнула Даша. И поняв, что сказанного уже не вернуть, добавила, пряча глаза: — Не веришь — спроси у Филиппа.

— Прости, я могу тебя попросить повторить еще раз? — Полетаев оттопырил ладонью ухо. — Что на ком лежит?

Проведя влажными ладошками по джинсам, Даша как можно спокойнее повторила:

— На нашем роду лежит проклятье. Века с пятнадцатого. Все, кто носит фамилию Вельбах, должны или сменить ее, или погибнуть.

Не меньше минуты в номере стояла абсолютная тишина.

— Как интересно. — Подполковник неожиданно стал вежлив и весел. — Очень интересно. И кто же рассказал тебе эту забавную историю?

— Ты находишь ее забавной? — взъерошилась Даша.

— Нет. Не очень. И знаешь почему? — Полетаев приблизился к ее уху и произнес тихо, одними губами: — Потому, что я нахожу ее идиотской.

Даша не стала обижаться:

— Но ты же не будешь спорить, что все смерти выглядели как несчастные случаи?

— Спорить не стану. Именно это меня и пугает больше всего.

— Почему?

— Да потому что похоже на работу профессионала. Причем настоящего профессионала.

Молодая женщина замерла. Дрожащие пальцы теребили подол свитера.

— В таком случае, какое это отношение имеет ко мне? Или я, по-твоему, возглавляю синдикат киллеров? — неуверенно спросила она.

— Все эти люди были живы до тех пор, пока ты о них не знала, — хладнокровно пояснил подполковник. — Они умирали только после того, как ты узнавала об их существовании.

— Но я их не убивала!

— И тем не менее все они мертвы…

2

Окинув взглядом стойку рецепции и убедившись, что его сводная племянница не стоит в очереди на расчет, Филипп засеменил к лифтам. Таксист не отставал ни на шаг. Дзынкнула кнопка нужного этажа, и Филипп побежал по коридору. Таксист устремился за ним. Ткнувшись в свою дверь и убедившись, что та закрыта, месье Кервель прошел дальше по коридору кдвериДашиного номера и здесь остановился. Из-за двери доносились яростные голоса:

— …Я не убивала их, не убивала!

— А кто их, черт побери, убил?

— Не я!

Филипп Кервель побледнел, слабые колени его снова стали подкашиваться. Таксист тем временем без особого выражения разглядывал дверь. Повернув голову к несчастному французу, он спокойно изрек:

— С вас десять лат.

Дрожащей рукой месье Кервель нащупал в кармане десять долларов.

— Сдачу оставьте. Латыш оживился.

— Что значит «оставьте»? Десять долларов — это пять лат!

— Тогда только кредитной карточкой, — Филипп проверил все кармашки кошелька. — Наличные деньги у дамы. — Он кивнул на дверь.

— Так возьмите у нее. — Таксист если и был недоволен, то за привычной балтийской невозмутимостью разглядеть раздражение было невозможно.

— А с кем она там?

— Я не знаю.

— Может быть, вы первый зайдете?

— Почему я?

— Ну деньги-то вам нужны?

Латыш смотрел то на дверь, то на француза. Француз хлипкий. Что за дверью — не известно.

— Я не пойду.

— Я тоже.

В этот момент дверь распахнулась сама.

— В чем дело? — спросил Полетаев, прикрывая левую половину лица.

— Я жду своих денег.

— Каких денег?

— Они должны мне за такси десять лат. Подполковник молча вынул из кошелька десятку и протянул таксисту.

— Пожалуйста.

— Квитанцию выписать?

— Спасибо, не надо. — И, обращаясь к Филиппу: — Месье Кервель?

Тот судорожно сглотнул.

— Oui…

— Заходите.

Филипп бочком-бочком зашел в номер.

3

По тому, как Полетаев смотрел на бабкиного пасынка, Даша поняла, что ее сейчас постараются выставить, и решила сопротивляться до последнего. Но подполковник поступил проще. Подсев к Филиппу, он быстро заговорил по-французски. И если смысл медленной французской речи Даша еще как-то могла уяснить, то за таким темпом нечего было и думать угнаться.

Все время, что Полетаев говорил, Филипп встряхивал головой, охал и сжимал руки. Под конец он едва не рыдал.

— Но что же делать? Что делать, месье Полетаефф? — простонал он по-русски.

— Прежде всего не впадать в панику, месье Кервель. Поверьте, я нахожусь в гораздо худшем положении, нежели вы.

— Тебя это вообще не касается, — пробурчала обиженная Даша. — То-то мне сегодня пауки снились.

— А нары тюремные тебе, часом, не снятся? — Подполковник обернулся. — Должны бы уже.

Даша скрестила руки на груди:

— Никак не пойму, ты-то чего так бесишься? Даже если все эти смерти и не несчастные случаи, то все равно произошли они в разных странах. Ты что, гражданин мира, что так переживаешь?

Отмахнувшись, подполковник попытался продолжить допрос тайком, но Филипп вежливо остановил его:

— Прошу прощения, месье Полетаефф, но нашей даме может показаться не вежливым, что мы ведем беседу на французском. — Он застенчиво улыбнулся. — Она может решить, что мы что-то скрываем! — И пожал плечами, сам удивляясь абсурдности подобного предположения.

Заклятые друзья невольно посмотрели друг на друга: Даша торжествующе: «на, мол, выкуси»; подполковник упреждающе: «рано радуешься, хорошо смеется тот, кто останется живым и на свободе».

— Да ни дай Боже, — обратился он снова к Филиппу. — Просто я уверен, что наша беседа Дарье Николаевне вряд ли покажется интересной. Кроме того, я просто хотел уберечь ее от неприятных подробностей.

Лицемерность заявления вызывала возмущение: любой нормальный человек от «неприятных подробностей» уберегал бы скорее гламурного француза, а не здоровую тридцатилетнюю женщину, пережившую развод и перестройку.