Турбулентность

Внутри ангара все мерцало, величественные огромные люстры свисали с потолка с выступающими трубами, освещая пространство и ослепляя белым светом. Столы со скатертями слонового цвета окружали массивную сцену в центре комнаты, а ледяные скульптуры в форме самолетов были выстроены у дальней стены.

В противоположном конце комнаты на громадном экране транслировались черно-белые фото. Все они отображали различные моменты прошлого генерального директора компании: двадцатилетним парнем он стоял перед маленьким белым самолетом, мастеря его двигатель, затем в возрасте тридцати собирал воедино модели самолетов со своим сыном, а затем в районе пятидесяти сидел в зале заседаний, решая вопросы собственной авиакомпании.

Чтобы добавить эффект ностальгии, на экран также выводились некоторые лучшие заголовки Элиты, и моя кровь закипала, словно я читал их все впервые. Я все еще мог отлично помнить, где был, когда каждая история впервые появилась в газетах. Это все походило на хронологию уродливой жизни нашей семьи в течение многих лет, в которой черные чернила на фотографиях напоминали хлебные крошки по всему нашему долгому пути.

И быть может потому, увидев финальный заголовок «Натаниэль С. Пирсон, генеральный директор Элит Эйрвейс, благодаря «семейным ценностям» которого авиакомпания достигла потрясающего успеха», я почувствовал то же самое, что и однажды в семнадцатилетнем возрасте. Когда наконец-то осознал, что любимый лидер этой компании, мой отец, был гребаным мошенником.

Толпа встала на ноги и громко зааплодировала – некоторые звенели столовыми приборами, ударяя ними о бокалы шампанского. Когда аплодисменты достигли оглушающего уровня, мой отец вышел на сцену, улыбаясь своему стаду овец.

Я не хлопнул ни разу.

– Дамы и господа. – Его глубокий, отвратительный голос успокоил шум в помещении. – Я бы лично хотел поблагодарить всех вас за то, что присоединились к нам сегодня. Прежде чем мы представим дизайн наших новых самолетов, мне хотелось бы позволить вам узнать, насколько я горд, что наша семья выросла до тридцати восьми тысяч сотрудников, работающих в более чем трехстах направлениях!

Еще больше оваций.

– И лишь об одном я сегодня сожалею, что моя первая жена, женщина, которая отдала свое сердце ради помощи мне в достижении этого, не может быть здесь сегодня. Ее последние слова ко мне были полны надежды и доверия, на основе которых я и построил эту авиакомпанию. Она сказала, что хочет, чтобы я продолжал мечтать, верить и строить самую великую авиакомпанию, которую только могу себе представить. Она и наш единственный сын, Эван, вдохновили меня продолжать развивать самые лучшие инноваций в авиастроении. И несколько лет спустя, трое из нас...

Ложь слетала с его уст так убедительно, что я почти поверил в то, что у него был один сын, что я на самом деле не стоял в этой же комнате. И если бы обработанные в фотошопе их с Эваном фото не весели по всему ангару, я бы, возможно, спросил, были ли мои воспоминания настоящими.

Не отрывая от него глаз, я глядел на его костюм за три тысячи долларов, гадая, сколько раз он репетировал эту речь, чтоб добиться столь неподдельного звучания. Запинался ли он на тошнотворных оборотах и словосочетаниях, просыпался ли среди ночи и, сам не осознавая того, бродил ли по округам, как это бывало со мной.

Пока он рассказывал о своем придуманном прошлом, настоящие воспоминания пронеслись внутри меня в виде маленького белого грузового самолета. И в этом воспоминании не он и Эван возились с мотором или летали над полями. Это был я. Только я. Эван всегда был далеко, сидел на заднем сидении грузовика или оставался дома, продолжая поглощать новые знания из учебников по математике.

– А теперь перейдем к главному событию вечера! – проревел отец в микрофон и указал в другой конец помещения. – Если вы все любезно обратите ваше внимание налево, то увидите наш новый 747-Самолет-мечты!

Я по-прежнему стоял и смотрел на него, тогда как все повернулись к самолету.

Услышал звук ликующей отбивки, общий «ах», а затем громкие, громовые аплодисменты, когда наконец показали самолет.

– Те из вас, кто сидит, не стесняйтесь покинуть свои места и подойти поближе, – сказал отец, прерывая аплодисменты. – Я обязательно закончу свое выступление до того, как мы все разойдемся, не переживайте.

Толпа засмеялась, и все сразу встали, чтобы подойти и взглянуть получше на самолет. Я бросил последний взгляд на отца и решил, что нужно уходить. Прямо сейчас.

Толкаясь среди гостей, я направился к выходу. Но когда уже был на полпути, то почувствовал, что кто-то сзади похлопал меня по спине.

Развернувшись, я оказался лицом к лицу со своей бывшей женой – человеком, которого ненавидел лишь немного меньше отца и брата.

– Привет, Джейк, – сказала она, подходя ближе. – Давно не виделись... Почему ты так смотришь на меня? Ты меня не помнишь?

– Изо всех сил пытался забыть. – Я взглянул на ее значок. – Ты перепутала бейджики или все еще играешь с людьми в свои ебаные игры?

– Нет. – Она выдавила улыбку и стала говорить тише. – Теперь я Саманта, Джейк. Саманта.

– Хрень какая-то. – Ее настоящее имя было Райли, Райли Картрайт, и она выглядела так, словно ее заморозили с нашей последней встречи. У нее по-прежнему были светлые, коротко остриженные волосы, которые отлично гармонировали с карими глазами, и весь ее вид так и кричал «не доверяй». Неважно, сколько раз я пытался рационально взглянуть на то, что она сделала, или пытался утихомирить свои эмоции насчет прошлого одним из наших приятных школьных воспоминаний, моя ненависть к ней никак не унималась.

– Как твои дела после всех этих лет? – спросила она.

– Ты имеешь в виду время до того, как рассказала всем в Миссури, что я жестоко с тобой обращаюсь или после этого? Или, быть может, ты говоришь о том годе, когда я застал тебя за сосанием...

– Ты не посмеешь закончить это предложение. – Она сжала челюсть. – Не смей... И ты обращался со мной жестоко, Джейк. Я была подвергнута душевной травме из-за недостатка заботы с твоей стороны, твоих постоянных полетов и неспособности дать мне то, в чем я нуждалась.

– Ты разозлилась на меня за то, что я подал на развод, и затем сказала полиции, что я раннее избивал тебя в лицо домкратом. Это физическая травма и долбанная ложь.

– Верно... – Она улыбнулась, как всегда наигранно. – Я думаю, прошло достаточно времени, чтобы ты успокоился и стал вести себя со мной мило, позволив нам отдалиться друг от друга.

– Ты почти что стоила мне чертовой карьеры, Райли, – сказал я. – Это сложно назвать отдалением друг от друга.