Туркестан

– Это самое легкое, поскольку в моей власти, – сказал Иван Осипович. – Считай, что он уже служит городовым!

– Хорошо, – величественно качнул бородой аксакал. – Я жду приглашения к Нестеровскому. Если он согласится выполнить мои скромные просьбы, я помогу вам. В доказательство своей дружбы могу кое-что сказать. Прямо сейчас.

– Слушаем! – встрепенулся полицмейстер.

– Исламкуль вчера ночью покинул дом Сеидова. Можете его там не искать.

– Очень интересно! А куда он перепрятался?

– Во дворе бань Метрикова есть деревянный балаган. Исламкуль прячется в нем. Ночью он уйдет из города, поэтому поторопитесь!

– А кто впустил этого разбойника к Метрикову? – поразился капитан. – Такой почтенный человек – и потакает убийцам?

– Метриков о том даже не знает. Исламкуля спрятал его двоюродный брат Маджид. Он состоит у хозяина главным парильщиком.

Скобеев вскочил, а следом за ним и Лыков.

– Пусть мудрый Карымдат-ходжа примет покамест мою благодарность, – торжественно объявил Иван Осипович. – А вечером это повторит тот, кто управляет краем. Честь имею!

Сыщик и полицмейстер сели в пролетку.

– Однако дедушка вытребовал от власти все, что мог, – сдержанно сказал Лыков. – Вы не лишнего ему пообещали?

– Любой сарт в ситуации, когда его о чем-то просят, сделал бы то же самое. И этот не растерялся…

– Да, настоящий аксакал! Теперь насчет яда… Если старого ишана отравили цианистым кали, анализ ничего не даст. Прошло два года, тканей не осталось. Вот если был мышьяк, тогда следы его сохранились в волосах. Но только в том случае, если травили в несколько приемов, а не за один раз. Надо делать вскрытие. И надеяться, что остались следы… Пока не поднимем могилу – не узнаем.

– Согласен, – сказал капитан. – Но это потом, потом! У вас револьвер при себе?

Лыков красноречиво похлопал себя по пояснице и сказал мечтательно:

– А давно я не был в бане!

– Вот и наведаемся. Только, Алексей Николаевич, Исламкуль нам нужен живой! Я вижу по глазам, что вы хотите его прикончить.

– Конечно, хочу, – не стал отнекиваться Алексей. – Да и вы ведь того же хотите!

– Мне такого желать не полагается! Я на службе.

– Мы оба мечтаем прикончить эту сволочь, – констатировал сыщик. – И оба пока не можем. Он действительно нужен живой, чтобы дал показания на Сеидова. Да и полковнику Галкину есть о чем его спросить! Так что не бойтесь: возьму его живым. Здоровым не обещаю, но живым. Поедемте!

К удивлению Алексея, бани Метрикова оказались в русском городе. Да еще возле Константиновских казарм. Видимо, Исламкуль надеялся, что здесь его никто искать не станет. Экипаж встал на углу Стрелковой и Аулие-Атинской. Лыков со Скобеевым шмыгнули во двор. Полицмейстер вынул «смит-вессон» и занял позицию под единственным окном барака. А сыщик сходу ворвался внутрь.

Туземец среднего роста, с неприятным злым лицом и гнилыми зубами вскочил от неожиданности. Бросился было к хурджину – видимо, там лежало оружие, – но не успел. Лыков перехватил его и, словно мешок с мукой, выкинул в окно, под ноги капитану.

– Ловите!

Оглушенного, обсыпанного битым стеклом разбойника усадили в пролетку. Лицо его было в многочисленных порезах, из них обильно лилась кровь. Лыков вынул платок, стал вытирать – и едва не удавил пленника. Хорошо, Иван Осипович успел схватить его за руку, когда сарт вдруг засучил ногами…

– Вы же обещали!

– Виноват, затмение нашло!

На Джаркучинской Исламкулю промыли царапины и перевязали лицо. Когда он вновь предстал перед полицмейстером, тот был краток:

– Или говоришь, что знаешь. Или я отдаю тебя Лыкову. Ты его женщину убил, так что церемоний не жди.

– Ничего не выдам! – крикнул туземец. – Я…

Довершить он не успел. Алексей подскочил и въехал ему под дых. Негодяй упал и стал корчиться… Пять минут он не мог подняться, его выворачивало наизнанку. Лыков стоял над ним и ругался:

– Вот скотина! Весь пол заблевал. А я и не начинал еще!

Когда Исламкуля наконец подняли, он посмотрел сыщику в глаза и сразу заскулил:

– Не убивай, все скажу, все!!!

И действительно сказал.

После допроса у сыщиков на руках оказались ценные признания. Исламкуль был замешан во многих делах. Он подтвердил, что старый ишан Абдул Касым-хан действительно был отравлен. Приказ отдал хальфа, а непосредственно яд в замзамскую воду подмешивал повар ишана Юсуф. Чтобы не вызвать подозрений, старика травили целую неделю. Дозу повышали постепенно. После смерти ишана настала очередь повара – новый шейх избавился от свидетеля. Его примитивно устранили стрихнином, в то время как на Касым-хана потратили дорогой мышьяк.

На вопрос, где убийцы взяли стрихнин, арестованный огорошил полицмейстера. Оказалось – Лыков этого не знал – что постовым в Ташкенте выдают стрихнин на службе. Чтобы те избавляли город от бродячих собак… Нужная порция яда была куплена у подчиненных Ивана Осиповича! Тот потребовал назвать фамилии и получил их.

Связь с английской разведкой Исламкуль тоже подтвердил. Он понимал: раз при нападении на Лыкова погибла его ханум, то сыщик будет рыть землю, чтобы найти убийц и отомстить. Короткого знакомства с Алексеем хватило, чтобы уяснить: тот с удовольствием забьет его до смерти, если дать повод. А для суда требуется живой свидетель! Сложив дважды два, негодяй решил: надо сознаваться. Правда, при этом он валил самые тяжелые преступления на других. А себе отводил скромную роль посредника. Но лиха беда начало! Оговоренные Исламкулем люди в свою очередь скажут все и про него. Шпионские дела сыщиков не очень интересовали. После дознания они отдадут предателя полковнику Галкину и поручику Корнилову, а пока надо ковать железо! И они ковали.

Об интендантах пленник смог рассказать мало. Сам он с ними почти не общался. Денежные вопросы Ходжи Сеидов вел лично. После смерти старого ишана в его доме оказалось наличности на триста тысяч рублей! Бывший хальфа вложил их в хлопковые операции и прогорел. Умник догадался дать деньги в рост не кому-нибудь, а именно Бениалюму Абрамову. Который являлся правой рукой первого ташкентского мошенника Юсуфа Давыдова. Вся семья Давыдовых имела худую славу: Юн, Абрам, Юхан, но Юсуф был самый подлый. Деньги новоиспеченному ишану не вернули. А когда тот пригрозил судом, ответили: забудь! Иначе сообщим властям, что смерть Абдула Касым-хана была какой-то странной. Это народ на Большом базаре поверил, что старик умер от воды Замзама и тем доказал свою святость. А полиция не столь наивна! И глупый новый ишан отступил.

Исламкуль завоевал доверие Сеидова тем, что вернул ему украденные евреями капиталы. Он вызвал из Второго Локая шайку Асадуллы. Курбаши пришел в контору Юсуфа Давыдова средь бела дня. Он показал хозяину насечки на рукояти своего кинжала – так барантач помечал зарезанных им людей. И предложил Давыдову их пересчитать… Мошенник начал считать и сбился: так много оказалось там насечек. Едва-едва оставалось место… И Асадулла сказал: оно отложено для тебя. Верни деньги, дурак, или голову отрежу! Вся сумма была возвращена ишану через сутки. Правда, треть от нее взял себе курбаши. Но ишан отдал ее без разговоров: зато его теперь все боялись!

Часть капиталов была вложена в банк Карали и использовалась для учета «картежных» векселей. Это когда человек проиграл в карты больше, чем может отдать. И готов подписать вексель под любые проценты, лишь бы быстро закрыть долг и избежать позора.

Но ишану этого показалось мало. Его новый помощник, Исламкуль, требовал «звать к газавату». Действий, направленных против русских, желали и английские хозяева резидента, того же хотели и многие сарты. Своей пропагандой шейх восстановил число мюридов, которые уже начали от него разбегаться. Все остались довольны.