Тусклое золото
Шрифт:
До задержания Виктор долго ходил по городу. Наведался в один дом, в другой. Для чего-то прокатился на вокзал, походил по перрону, заглянул в буфет. Изрядно выпил и оттуда уехал домой на такси. Дома его и взяли.
Майор нервничал. Допрос длился третий час. При других обстоятельствах можно было не торопиться, дать парню поразмыслить над своим положением. Сейчас некогда было. Дорога была каждая минута.
Слушая разглагольствования парня, Дудин то и дело мысленно возвращался к хутору Каленника: «Справятся ли ребята с задачей?» В том, что пресвитеру не избежать ареста, майор убежден был. Куда важнее -
На письменном столе лежала пачка долларов, поре вязанная крест-накрест зеленой ленточкой. Виктор то и дело порывался взять ее в руки:
– Нашел я нх, случайно нашел,- уже который раз твердил он.- Иду, смотрю - лежат. Кто бы но поднял? Вот и я нагнулся…
– И, конечно, хотел отвезти в милицию.
– Куда же еще?
– Где нашел?
– На вокзале. Вы же знаете, я был там. Сами говорили.
Все эти уловки были не новы, но Дудин терпеливо вел допрос.
– Значит, нашел и хотел в милицию сдать?
– как бы подытоживая, спросил майор.
Виктор руками всплеснул:
– Ну вот же… Нашел и хотел сдать… Пятый раз повторяю одно и то же. На кой они мне нужны? Кто их возьмет? Не понимаю я вас, товарищ майор.- Виктор с готовностью улыбнулся.- Если бы советские,- сказал он с деланной серьезностью,- тогда бы, может, колебался. Нет,- высокий с залысинами лоб в раздумье наморщился.- И то бы не присвоил!
– И, стараясь говорить как можно убедительнее, бросил с обидой : - Думаете, раз отец мой в тюрьме, то и я такой… Но дети за родителей не отвечают. Верно?
– Совершенно точно,- согласился майор и добавил: - Нужно, чтобы родители за детей были в ответе… Слушай-ка, Рябченко, в котором часу ты нашел доллары?
К ответу Виктор не был готов:
– Утром.
– Так и запишем: нашел утром, в… лесу!
Рябченко в испуге дернулся:
– Что вы там пишете! В каком лесу?
Делая вид, что не расслышал, Дудин поднял голову:
– Так, значит, старик уронил, а ты подобрал? Богатый дед, ничего не скажешь. По пятьсот долларов теряет…
Откровенная ирония звучала в голосе пограничника. Усталые, покрасневшие от бессонницы глаза его смотрели насмешливо.
И Виктор, наконец, понял, что дальше играть бессмысленно: пограничникам все известно. Из покорного, чуть настороженного он вдруг превратился в ожесточенного зверька. Он так взвизгнул, что заставил Ду-дина невольно поморщиться.
– Продам! Всех продам!.. Лорд думает за так отделаться? Не выйдет! Дудки!
– На губах Виктора пузырилась пена, глаза горели злым блеском.- Всем достанется. И старику, и Лорду. Я им всю малину засыплю. Кончено! Пишите, товарищ майор. Не думайте, что я пропащий. Я вам пригожусь, увидите…
Не перебивая, Дудин позволил Виктору излить душу. И странно,- успешный допрос не вызвал удовлетворения. Рябченко «выкладывал» все. Рассказал, что за короткий срок он по указаниям Иннокентия обменял на доллары и передал ему около пуда золота, нелегально ввезенного из-за границы, назвал его связи в городе и за пределами. Виктор всячески старался обелить себя и все грехи взвалить на других.
Нет, майор не
ощущал радости, наоборот, чувство гадливости вызывал трусливый и беспринципный юнец…Допрос был окончен.
Виктор смиренно опустил руки, которыми жестикулировал без конца, и заискивающе спросил:
– Нужный я человек, как вы думаете?
Дудин молчал, с трудом сдерживая себя.
И Виктор Рябченко правильно понял его молчание:
– Понятно, значит, сын за отца…
– Нет, сам за себя!..
XIX
Парни изнемогали от жажды и голода. Теперь оба жалели, что не послушали доброго совета старшины,- по молодости и неопытности отказались от предложенных бутербродов и фляги с водой. Дима храбрился, украдкой облизывая пересохшие губы, также украдкой пытался жевать горьковатые дубовые листья. Во рту жгло, лицо перекосилось в гримасе.
Николай завистливо обернулся, попросил тихо:
– Дай и мне.
Дима выплюнул зеленую кашицу, протянул парню пучок листьев.
Вдруг издали послышались шаги. Силясь разглядеть, кто идет, Дима смешно завертел головой. Близорукость делала его совершенно беспомощным.
– Да вот он!
– прошептал Николай, пригнувшись к товарищу.- Не туда смотришь. Левее.
Из леса вприпрыжку выбежал мальчик в черных коротких штанишках и безрукавке. Беловолосая голова мальчугана с коротким чубиком мелькала среди зеленых кустов. Мальчик подбежал к запертой калитке, нетерпеливо постучался в нее кулачком.
Наблюдатели забыли о жажде и голоде: о возможном появлении мальчишки их не предупредили.
Из сада вышла старуха, приковыляла к калитке:
– Кто там еще?
– Я, Гена.
Выглянул Иннокентий. В ответ на безмолвный вопрос матери утвердительно кивнул головой, и та открыла калитку.
Гена вошел, боязливо осмотрелся. Старуха тоже недоверчиво оглядела его подслеповатыми глазами. В грязной одежде со множеством разномастных заплат, костлявая, иссохшая, она показалась Геннадию настоящей бабой-ягой. Еще бы клюку ей в руки. Он окончательно оробел и пролепетал робко:
– К дяденьке я. К артисту, что из Москвы.
– Чего? Чего? К какому такому артисту?
Тут-то и выступил наперед Иннокентий:
– Ты как сюда попал, жмурик?
Гена обрадовался, доверчиво прильнул к нему:
– Меня дедушка к вам прислал. Он тоже сюда идет.
«Спятил с ума, старый черт!
– в испуге подумал Лорд.- Неужто в своей усадьбе решил?.. Меня, значит, под монастырь, а себе золотишко?»
А Гена воспрянул духом. Даже старуха и та уже не пугала его: вот он, артист, рядом, значит, все в порядке, все будет хорошо!
– Вы к новой роли готовитесь?
– спросил он.
– Почему к новой?
– не понял Иннокентий.
– Будто не вижу. Вон как оделись! И не узнать…
Иннокентий криво усмехнулся, потрепал чубик Гены грязной пятерней:
– В ящик с тобою сыграю, хочешь? Или лучше молока дать?
Пить очень хотелось, и Геннадий с готовностью согласился:
– Молока? Давайте!
– Пошли в погреб, налью.
Из своего укрытия Дима и Николай хорошо видели, что происходит в усадьбе. Вот Иннокентий и мальчик идут к погребу. И вдруг остановились…