Тузы и шестерки

– Криминалистика знает немало случаев, когда воспылавшие страстью к любовницам мужья всяческими способами избавлялись от нелюбимых жен, – с намеком сказал Бирюков.

– Женщины, потеряв от любви рассудок, бывают, тоже творят леденящие ужасы, стараясь избавиться от нелюбимых мужей, – добавила Исаева и вздохнула: – Однако, Антон Игнатьевич, здесь не тот случай. Ярыгин слишком умен и порядочен, чтобы пойти на откровенную гнусность. Я даже мысли не допускаю о том, что Михаил Арнольдович, не имея ни малейшей надежды на ответное чувство, мог стать инициатором смерти жены и дочери, дабы избавиться от них. Взбалмошная Зинаида Валерьевна для него была, конечно, не подарок. Лина, с малых лет не знавшая ни в чем отказа, тоже сформировалась в девушку с крутым характером. Но Ярыгин ни разу не пожаловался на семейные неурядицы. Он умел, так сказать, подняться над обстоятельствами и мужественно нести свой крест. Скажу больше, несмотря на капризные приколы Лины, Михаил Арнольдович безумно жалел ее.

– Безумная родительская жалость – опасная штука.

– Для безрассудных людей, но не для Ярыгина. Если бы не его сумасшедшая занятость работой, он был бы отличным семьянином. И пожалуй, сумел бы навести порядок в семье.

После нескольких уточняющих вопросов Бирюков сменил тему разговора.

– Аза Ильинична, вы не заметили каких-либо изменений в отношениях Ярыгина с телохранителем? – спросил он.

Исаева, задумавшись, пожала плечами:

– Тимофей Шерстобоев последние дни безотлучно находился с Михаилом Арнольдовичем в клинике. Как они там относились друг к другу, не могу сказать.

– Ну, а сегодня на похоронах Лины и на поминках?..

– Во время похорон телохранитель ходил за шефом словно тень, а тот будто в упор его не видел. На кладбище же Ярыгин вообще находился в отрешенном состоянии. Что касается поминок, то Шерстобоев, по-моему, даже к столу не присел. Стоял у дверей, чтобы посторонние в зал не проникли.

– Словом, вы ничего не заметили.

– Если не считать какое-то заискивание Шерстобоева перед шефом. То ли Тимофей заглаживал свою вину перед ним, то ли всей душой сочувствовал его горю, – подумав, сказала Исаева. – Раньше он держался достойней, а по отношению к другим сотрудникам банка – даже высокомерно. Собственно, так ведут себя почти все телохранители, пользующиеся покровительством охраняемых персон. Тимофей Шерстобоев в этом отношении не самый заносчивый из них. К другим вообще не подступиться.

– Как он воспринял самоубийство шефа?

– По-моему, как и все другие сотрудники банка. Кажется, растерялся сильнее меня. Я хотя бы сразу догадалась, куда надо звонить в подобных случаях, а Тимофей был шокирован до такой степени, что без моей подсказки даже и этого пустяка не сообразил.

– Для охранника подобный шок выглядит странным.

– Мне тоже показалось удивительным, что здоровенный мужик перепугался хуже бабы.

– Случайно ли это?

– Не знаю. Скорее всего, Шерстобоева напугала не столько смерть шефа, сколько перспектива лишиться доходного места с необременительными обязанностями.

– Сколько он получает?

– Михаил Арнольдович платил Тимофею из своего кармана, поэтому точно сказать не могу.

– Хотя бы ориентировочно.

– Около двух миллионов в месяц, может, и больше… – Исаева посмотрела Бирюкову в глаза. – Недавно, проверяя начисление процентов по депозитным счетам наших сотрудников, я обратила внимание, что Ярыгин со своего счета перевел на депозит Шерстобоева двадцать пять миллионов рублей. Что означает этот перевод, мне не известно.

– Когда такая операция состоялась?

– За неделю до гибели Лины.

– А накануне гибели Зинаиды Валерьевны Шерстобоеву не было перечислений?

– Нет.

– Когда он открыл депозитный счет?

– Нынче, в конце января, Тимофей положил в наш банк пятнадцать миллионов наличными.

– Хорошая сумма.

– Относительно.

– По запросу прокуратуры можете дать об этом официальную справку?

– Без проблем.

– А Глеб Вараксин не был вкладчиком вашего банка?

Исаева грустно усмехнулась:

– Алкоголики в банках деньги не хранят. Они относят их в винные киоски да магазины.

– Есть предположение, что Шерстобоев с Вараксиным служили вместе в Приднестровье.

– Ни от того, ни от другого об этом не слышала.

– Вараксин не называл Шерстобоева сержантом?

– Нет. Глеб обычно обращался к Тимофею по прозвищу Тэтэ.

– Часто они общались?

– Не замечала. По-моему, у них были очень натянутые отношения. Вараксин завидовал Шерстобоеву и постоянно отпускал в его адрес колючие шпильки. В ответ на такие выпады Глеба Тимофей, будучи человеком трезвым и немногословным, только брезгливо кривил губы. Кстати, коль уж у нас зашел разговор об этих, с позволения сказать, «друзьях», то скажу вам нечто, совершенно непонятное для меня. Вчера после вашего телефонного звонка я под видом женского любопытства «посплетничала» с сотрудницами и к своему большому удивлению узнала, что Зинаида Валерьевна практиковалась управлять автомобилем не с Глебом Вараксиным, а с Тимофеем Шерстобоевым. Тимофей, оказывается, давно живет по соседству с Ярыгиными, только этажом ниже. Видимо, поэтому Михаил Арнольдович и взял его своим телохранителем. С какой целью Зинаида Валерьевна, рекомендуя мне в шоферы Вараксина, солгала, не могу понять.

– Вероятно, для убедительности, – сказал Бирюков.

– Выходит, она не знала, что Глеб алкоголик?

– Могла и не знать.

– Тогда ради чего так его расхвалила?

Антон улыбнулся:

– Это, Аза Ильинична, вопрос на засыпку.

– Нет, я в самом деле не могу понять: то ли это была какая-то интрига со стороны Зинаиды Валерьевны, то ли ее кто-то ввел в заблуждение. Боже мой, сколько загадок… – Исаева, помолчав, вздохнула: – Не знаю, как мы теперь будем жить без Михаила Арнольдовича. Такого финансиста, пожалуй, не найти. Кто вместо него возглавит банк…

– Вы же вице-президент. Вам и карты в руки.

– Впрягаться в такой воз? Ни за что!

– Боитесь, не потянете?

– Потянуть-то я потянула бы. Но зачем мне такая ответственность? Не женское дело – возглавлять коммерческий банк.

– Между тем дамы – не такая уж редкость на этом посту.

– Но редко у кого из них все хорошо кончается. Большей частью они – подставные фигуры. Вроде литературного зиц-председателя Фунта, который отсиживал тюремный срок за финансовых воротил при всех режимах.

В тихо приоткрывшуюся дверь робко заглянула белокурая девушка и смущенно проговорила:

– Извините, Аза Ильинична…

На лице Исаевой мелькнул испуг:

– Что еще случилось, Ирочка?

– Прокурора Бирюкова приглашают к Михаилу… извините, в кабинет Михаила Арнольдовича.

Глава XX

В приемной президента банка, кроме неприкаянно сидевшего охранника, никого не было. Когда Бирюков следом за секретаршей вошел туда, Шерстобоев встрепенулся:

– Здравствуйте, товарищ прокурор.

– Здравствуйте, – ответил Антон. – Как же вы не уберегли шефа?

– Вот так нехорошо получилось… Не зря к нему в больничную палату голубь залетел…

– Шеф не заговаривал с вами о самоубийстве?

– Последнее время он вообще со мной ни о чем не говорил.

– Почему?

– С головой у него что-то случилось. Вроде как память потерял. Горе-то какое…

– Да, большое горе, – сказал Бирюков и открыл дверь кабинета.

Тело Ярыгина, как догадался Антон, уже отправили в морг на экспертизу, а участники следственно-оперативной группы, завершив осмотр места происшествия, сидели за длинным столом и обсуждали предварительные итоги. Бирюков сел рядом с Веселкиным.