Твои дни сочтены

«Да нет, Владимир Петрович, мне кажется, это вы не способны рассуждать объективно. Причем во всем», – мысленно усмехнулась я.

Переубеждать бизнесмена было бесполезно, я понимала это прекрасно, и лишь посочувствовала мысленно Олесе за то, что ей приходилось отстаивать собственные интересы перед таким человеком, как ее отец. Есть два мнения: мое и неправильное – вот, видимо, его девиз. Ему даже проще считать, что Олеся выдумала беременность, чтобы привязать Елисея, чем признаться самому себе, что дочь просто не хотела делиться с ним.

«Ой ли? – снова подумала я и снова решила как можно скорее прояснить этот вопрос у эксперта. – Может быть, она и впрямь все выдумала? Или Елисей? Но зачем?»

Увы, пока даже мало-мальски четкого предположении не вырисовывалось.

Понимая дальнейшую бесперспективность дискуссии на тему «Кто лучше: Елисей или Алексей», я решила зайти с другого конца и сказала:

– Владимир Петрович, а вы знаете, что у вашего любимого и уважаемого адвоката не совсем чистое прошлое?

– Да, знаю, – ответил Милехин. – Он сам мне обо всем рассказал. То было давно и по глупости. Сейчас Привольнов совсем другой человек. У меня нет оснований не доверять ему.

– Какие взаимоотношения у Привольнова с вашей супругой Кристиной?

Губы Милехина дрогнули в улыбке:

– Они много лет знают друг друга. Я подозреваю, что Кристина даже влюблена в Привольнова. Правда, она делает вид, будто без ума от меня. Но я же не вчера родился.

– И вас это устраивает? – удивилась я.

– Давайте не будем об этом, – попросил Милехин. – Еще раз повторяю – этот файл лживый, насквозь лживый!

– Владимир Петрович, скажите, как велико ваше состояние? – перевела я разговор на другую тему, тоже весьма важную и пока что не затронутую мною.

– Немаленькое по современным меркам, но и не такое большое, как думают многие, – ответил Милехин.

– У вас имеется завещание?

– Да, имеется.

– Кто все унаследует в случае вашей смерти?

– Мой сын Никита.

– А до смерти Олеси кто должен был все унаследовать?

– Поровну Олеся и сын.

– И еще, самое последнее… Владимир Петрович, с чем связаны ваши последние трудности в бизнесе?

– Кто вам рассказал? – быстро и резко спросил Милехин.

– Неважно, – тут же парировала я, не давая привыкшему к жесткому общению бизнесмену перехватить инициативу.

– Это не имеет никакого отношения к убийству Олеси, – упрямо заявил Милехин.

– Ну, ладно, – тут же согласилась я. – Я оставлю вас. Выздоравливайте.

Я почувствовала, что должна переварить полученную информацию. Пора оставлять Милехина в покое. Тем более что в таком состоянии ему противопоказано нервничать. Вряд ли он станет откровенничать со мной по поводу своих рабочих проблем: он ясно дал понять, что не станет распространяться.

И насчет неполадок в бизнесе, видимо, придется выяснить у Привольнова. А учитывая, что Милехин не хочет говорить на эту тему, узнать нужно обязательно.

* * *

Когда Милехин заснул, я попала в цепкие объятия Кристины. Конечно, в фигуральном смысле. Молодая жена бизнесмена настойчиво пригласила меня поговорить. Я, разумеется, согласилась. Черноволосая красавица была последним фигурантом этого дела, с которым я еще не имела беседу.

– Итак, Татьяна, рассказывай, что ты раскопала, – достаточно бесцеремонно начала Кристина.

– С какой стати? – любезно улыбнулась я. – Ведь не ты меня наняла.

Я решила тут же перейти с Кристиной на «ты», поскольку, во-первых, та себе позволила это первой, а во-вторых, нужно поставить задравшую нос соплячку на место. Разумеется, я не собиралась опускаться до ее дворового сленга. Вежливая твердость и спокойная уверенность – вот главные инструменты в поведении с подобными людьми.

– Дело касается всех, – отрезала Кристина. – То, что я прочитала там, для меня, конечно, не такая уж новость, но…

– То есть ты знала обо всем этом?

– Догадывалась.

– По каким признакам?

– Скорее даже подозревала, – поправилась моя собеседница. – Мне мать Олеси об этом говорила под большим секретом. Когда пьяная была… Я тогда не поверила.

– А с мужем на эту тему ты не говорила?

– Зачем старика травмировать? – цинично усмехнулась Кристина. – Было – не было, теперь никто не узнает. Милехин все равно не признается. Вот только кто Олеську грохнул – непонятно.

– Да, – согласилась я. – Пока.

– Конечно, вы можете меня подозревать сколько угодно, – смело взглянула Кристина в мои глаза, неожиданно переходя на «вы». – Только все это ерунда. Никто из семьи ее не убивал, – она подчеркнула слово «семья». Затем перешла на доверительный тон, склонилась ко мне и продолжила: – Вообще, Олеська была скрытная, не от мира сего. Героином вполне могла баловаться. И нет тут ни фига никакого убийства. Да и вообще, нужно проверить этого ее летчика Елисея. Ты с ним встречалась, разрабатывала, как у вас говорят, версию?

– Встречалась.

– И что?

– Ничего, – так же спокойно и коротко ответила я.

– Что значит ничего? – раздражилась Кристина.

– А то, что он, похоже, ни в чем не виноват. Он любил Олесю, искренне любил.

– Наркоманы вообще искренне любят, – ехидно возразила Кристина. – «Хочешь, я убью са-седей, что ме-шают спать?» – пропела она неожиданно. – Знаете такую песню? Между прочим, тоже о любви, и та, которая ее поет, посвятила песню своему парню-наркоше.

Я не стала возражать, хотя на этот счет у меня было вполне определенное мнение. Не стала говорить Кристине и о том, что в деле имеется свидетель, который видел некую блондинку в квартире Олеси в день убийства.

– И потом, Татьяна, – продолжила Кристина. – У меня нет, как это говорят, мотива.

– Это насчет Олеси? – уточнила я.

– Да. Зачем мне ее убивать? Наследство все равно достанется не мне – это, я думаю, ты уже у Милехина узнала.

Я кивнула.

– Так что… – развела руками Кристина. – У меня, правда, нет алиби. Когда я узнала время смерти Олеси, то боялась, что меня будут подозревать в первую очередь. Сама понимаешь, отношения у нас сложились своеобразные.

Она вздохнула и усмехнулась краешками губ.

– Да я и не ставлю тебя на первое место в списке подозреваемых, – постаралась развеять ее сомнения я. – А отношения у вас действительно своеобразные.

Кристина, похоже, успокоилась и даже улыбнулась.

– То, что Милехин спал со своей дочерью, – мне сейчас, откровенно говоря, безразлично, – махнула она рукой. – Лишь бы мой Вовчик не отправился вслед за ней туда.

Кристина красноречиво показала рукой на небо.

– Горе-то, сама понимаешь, немалое, – заключила она. – Дочь потерять. А мне его терять – совершенно не резон. Понимаешь, я здесь живу и все имею, лишь пока он жив. В завещании я даже не упоминаюсь! И поэтому должна его холить и обихаживать, трястись над ним и в попу ему дуть, чтобы он подольше прожил! А тут такое волнение – смерть единственной дочери!