Творцы будущих знаков

1921

Голод

В избе, с потолком дыряво-копченым Пятеро белобрысыx птенят Широко глаза раскрыли — Сегодня полные миски на столе дымят!.. — Убоинки молодой поешьте, Только крошку всю глотайте до конца, Иначе встанете — Маньку возьмет рыжий леший, — Вон дрыxнет, как баран, у соседского крыльца!.. Мать сказала и тиxо вышла… Дети глотали с голодуxи, Да видят — в котле плавают человечьи руки, А в углу ворочаются порванные кишонки. — У-оx!.. — завопили, да оравой в дверь И еще пуще аxнули: Там маменька висела — Шея посиневшая Обмотанна намыленной паклей!.. Дети добежали до кручи — Недоеденный мертвец сзади супом чавкал — Перекрестились да в воду, как зайчики, буxнули. Подxватили иx руки мягкие… А было это под Пасxу… Кровь убитого к небу возносилася И звала людей к покаянию, А душа удушенной под забором царства небесного Облакачивалась…

1922

Военный вызов зау

Уу — а — ме — гон — э — бью! Ом — чу — гвут — он За — бью!.. Гва — гва… уте — пруту… па — гу… — Та — бу — э — шиш!!! Бэг — уун — а — ыз Миз — ку — а — бун — о — куз. СА — ССАКУУИ!!! ЗАРЬЯ!!! КАЧРЮК!

1922

«И будет жужжать зафрахтованный аэроплан…»

И БУДЕТ ЖУЖЖАТЬ зафрахтованный аэроплан Увозя мои свежие СТИХИНЫ За башню Эйфеля, за беглый океан — ТАМ ЖДУТ ИХ ОМНИБУСОВ СПИНЫ, И ВНОВЬ ИСПЕЧЕННЫЙ— я конкурент мороженой свинины! Схватят жирные экипажи тонкими руками Мои ПОЮЗГИи повезут по всему свету кварталов По Сити, по Гай-Старам УДИВЛЕННЫЕ ЛЮДИ ОСТАНОВЯТ ДИНАМОМАШИНЫ И ТРАМЫ И арифмометр — солнце повиснет как бабочка на золоченной раме! Все читать заумь станут Изучая мою ПОЭТСКУЮ СУСТЕНЬ… РАДУЙТЕСЬже пока я с вами И не смотрите грустными…

1922

Лето деревенское

Чарджуйных дынь золотое темя И снежная мяхкоть Медоле-е-ейным запахом пчелу увлечет — Жь-ж-ж —!.. И жук засохший шушерой шевелится И мышь, оса, жужжалки, И ящер криволапый ис — под тюльей кельи Шершавым язычком уж тащится на медососье! И дыню все облапили как тетеньку! В полях поляжет полдень жаркий И все жуют нежай-й-йшие плоды И не страшат лучей нарывные булавки!..

1925

Лето армянское

Эрывань Жы-ы-ра… На маставои сверлят мазоли, калючки, камни… Эй, варабэй, варабэй, адалжи сто рублей — закуплю грузовик Cнэ-е-гу… На площади тры лошади пасэредине ышак столбнак — ы! — кает!.. Духовка каструла паровая пэрина — моя квартыра! — Бэгу на пэрэвулок! в-а-а!.. Духан! Гулим — джан бурдюки!.. Орман орган Гариман — Ха! …Вэ-э-э! Апельсын с гарчицей Вино — чернила горькый! Шашлык, бадриджан, кинжалом в горле. Играй Зурна арган траур Душа моя пережаренная курица под скамейками валаится, крест заржангвыл! Ай-ай, смори на минэ, Хачатур: сверх агонь, сбок агонь, кургом агонь… посередку — сапоги! Куда пойдешь? Кому скажешь? Море — далеко, Арарат — высоко, Извозчык на козлах сыдыт, нычего ны гаворыт — язык чооорный как бакладжан.

1926

Иллюстрация Н. Гончаровой к книге А. Крученых «Две поэмы: Пустынник. Пустынница» (1913)

Осень (Ландшафт)

Сошлися черное шоссе с асфальтом неба И дождь забором встал Нет выхода из досок водяного плена — С-с-с-с-ш-ш-ш-ш — Сквозят дома Сипит и ширится стальной оскал! И молчаливо сходит всадник с неба — Надавит холод металлической души — И слякотной любовью запеленат С ним мир пускает Смертельный спазмы Пузыри

1926

Весна с угощением

— Алла! Алла! Велик Алла! — С часовни запел муэдзин, — Хвала подателю тепла, Алла-а! — Зима уходит опостылая! Все церкви выпиты лужами Выдувает Москву ветерок! Вот, вот воробей п — о — н — а — т — у — ж — и — т — с — я И станет совсем хорошая погода!.. В сарафане храсном Хатарина Хитро — цветисто Голосом нежней, чем голубиный пух под мышкою, Приглашала дорогих гостей И дородных приезжай: — Любахари, любуйцы — помаюйте! Бросьте декабрюнить! С какой поры мы все сентябрим и сентябрим Закутавшись в фуфайки и рогожи!.. Вот на столе пасхальном Блюдоносном Рассыпан щедрою рукою Сахарный сохрун Кусочки зользы И сладкостный мизюль (мизюнь) — Что в общежитьи называется ИЗЮМ! — Вот сфабрикованные мною фру-фру, А кто захочет — есть хрю-хрю Брыкающийся окорок!.. А вот закуски: Юненький сырок Сырная баба в кружевах И храсные И голубые Ю-юйца — Что вам полюбится То и глотайте!.. А муж ее Угрыз Талыблы Нижней педалью глотки Добавил: Любахари, блюдахари Губайте вин сонливое соченье; Вот крепкий шишидрон И сладкий наслаждец! А раньше чем пройтись по хересам, Закуски — Жареный зудак, Средь моксы корчатся огромныесоленые зудавы и агарышка с луком! Для правоверных немцев Всегда есть ДЕР ГИБЕН ГАГАЙ КЛОПС ШМАК АйС ВАйС ПЮС, КАПЕРДУФЕН — БИТЕ!. . . . . А вот глазами рококоча, Глядит на вас с укором РОКОКОВЫй РОКОКУй! Как вам понравится размашистое разменю И наше блюдословье?!.. Погуще нажимайте На мещерявый мещуй! Зубайте все! Без передышки! Глотайте улицей и переулками до со-н-но-го отвала Ы-АК!

1926

Зима

Мизиз… Зынь… Ициви Зима!.. Замороженные Стень Стынь… Снегота… Снегота!.. Стужа… вьюжа… Вью-ю-ю-га — сту-у-у-га… Стугота… стугота!.. Убийство без крови… Тифозное небо — одна сплошная вошь! Но вот С окосевших небес Выпало колесо Всех растрясло Лихорадкой и громом И к жизни воззвало ХАРКНУВ В ТУНДРЫ ПРОНЗИТЕЛЬНОЙ КРОВЬЮ ЦВЕТОВ… — У-а!.. родился ЦАПв дахе Снежки — пах! — пах! В зубах ззудки… Роет яму в парном снегу — У-гу-гу-гу!.. Каракурт!.. Гы-гы-гы!.. Бура-а-ан… Гора ползет — Зу-зу-зу-зу… Горим… горим-го-го-го!.. В недрах дикий гудрон гудит ГУ-ГУ-ГУР… Гудит земля, зудит земля… Зудозем… зудозем… Ребячий и щенячий пупок дискантно вопит: У-а-а! У-а-а!.. а!.. Собаки в санях сутулятся И тысяча беспроволочных зертей И одна вецьма под забаром плачут: ЗА — ХА — ХА — ХА! а — а! За — xe — xe — xe! — e! ПА — ПА — A — ЛСЯ!!! Па — па — a — лся!.. Буран зудит… На кожанный костяк Вскочил Шамай Шамай Всех запорошил: Зыз-з-з Глыз-з-з Мизиз-з-з З-З-З-З! Шыга… Цуав… Ицив — ВСЕ СОБАКИ — СДОХЛИ!

1926

Обложка книги А. Крученых «Зудесник: Зудутные зудеса» (1922)

Камера чудес

(Из цикла «Слово о подвигах Гоголя»)

Нелюдим, смехотвор и затворник, зарывшись в древние книги, не выезжая из комнаты, в халате, лежа на кушетке, пивными дрожжами, острым проскоком обогнал всех путешественников: вскрыл в России преисподню. Мокроворона, штафирка, хламидник и щеголь, с казаками Бульбы, с разгульною вольницей свершил два бедовых похода, жег королевскую шляхту, рубал кольцеусых панов. Первач-подвижник под видом лежебоки, лесобровым Днепром, бумерангом букв с высоким спокойствием, Пифагор гиперболы, Эдисон снов! СВЕТОНОС! — взял планету на испуг!

1942–1943

Безумие игроков

От мокропогоды скрываюсь в старой трущобе духана, в подвалах вина. Отсюда, сквозь горящую дымовину кристаллы Эльбруса, — надежда яснейшая вдвойне мне видна! Я знаю: здесь, в тяжелом сундуке, зарыты чьи-то кружева и руки, и молят о пощаде в кабаке. Но пьяные картежники сидят на них, к стенаньям глухи, у каждого четыре короля зажаты в кулаке. И я стучу о стенку кирпичом, людей зову с оружьями и вилами, чтобы сундук предстал пред нами нагишом, чтоб вырыли из душегубища безвинную! Спасите всех, спасите свет во имя жизни ранней, во имя мощных глаз и атомов каскадного сверканья!

1950–1953

Американская гримаса

Не страшно разве? На фоне труб и небоскребов Как будто завтрак подан — Больное сердце В красной вазе.

14/VI — 1952

Встреча

Я пока еще не статуя Аполлона, не куцая урна из крематория, Я могу еще выпить стакан самогона, закусить в буфете ножкой Бетховена, ступней Командора. Я не хочу встречаться с тобой совсем трезвый, преподносить выглаженные в линейку стишонки, я желаю, чтоб нам завидовали даже ирокезы и грызли с досады свои трубки и свои печенки!.. Нас на вокзале приветствует свежий дождь — широкие, глазастые дружбы потоки! Лучшего и через сто лет не найдешь. Об этом вспомнят, вздыхая, в городах, в музеях наши потомки. Так быть верным, до реквиема, богу искусства, у головокружительного барьера твоих глаз, с размаху не поддаться страшному искусу в сотый и тысячный раз, задержаться на самом краю пропасти и схватить себя за рукава: — Эй! Остановите эти кости! Они хотят, напялив цилиндр, всю ночь плясать канкан!.. Неприступно и вечно сияй, песни высокой снежный Синай! Свет сугробами на горе наперекор хмурым химерам гордякам, изуверам НЕ ПЕРЕСТАНЕТ ГОРЕТЬ!