Творцы миров

Наутро Грей разбудил меня – увы, очередность была безвозвратно нарушена, и теперь у пса остался один хозяин. Я отдал бы все лишь бы вернуть ушедшее! Жить без Насти оказалось невероятно трудно.

Двор укрыл первый снег. Грей клеймил его безупречную поверхность ямками следов, приглашая к игре. Я медленно шел следом. Внезапно пес остановился, начал скрести лапой по снегу. Заскулил, подзывая к себе. В разрытой ямке я увидел край розовой бумаги, которую и пытался выцарапать из-под опавших листьев Грей. Это был железнодорожный билет. Перед глазами мелькнуло – отправление сегодня, в 20.31. вагон номер 7, место – 18. И только затем я увидел, в грае «пункт прибытия» стояло слово «Ярославль»…

Медленно скользит вдоль платформы состав, Анна, перегнувшись через раму окна, машет мне рукой, а на белой эмалированной табличке на боку вагона я читаю надпись «Москва — Ярославль».

«Звони мне, обязательно звони. Обещаешь? Или приезжай…» – звенел в ушах голос Анны.

Часовщик

«… Полуоткрытая дубовая дверца, бронзовая ручка-кольцо

— один поворот и дверь открыта… Полутьма. Прохлада.

Теперь здесь поселилась тишина. Это раньше она не могла

проникнуть под сумрачные своды – мерный стук отпугивал

Безмолвие. Но оно ждало, и Время было его союзником. Миг

настал – смолкло мерное пощелкивание маятника, и тишина

заполнила пространство. Обволокла вязкой смолой шестеренки,

просочилась меж витков пружин, сковала пары изящных

молоточков…

Пришло Безмолвие, а с ним Время и Смерть.

Но часы еще не расстались с жизнью, и если чья-то рука от

скуки ли, от праздного любопытства поворачивала стрелки,

старый механизм чуть слышно шипел, поднимались молоточки

и падали, будто срываясь в пропасть… Бой колоколов прогонял

тишину. Часам казалось – вернулось прошлое. И тогда, в

краткий миг действия, они, созданные как слуги Времени,

безжалостно сокращавшие круг за кругом жизни, мечтали

вернуть назад прошлое. Но затихал последний удар, и вновь

прокрадывалась в их чрево тишина.

Безмолвные, забытые, стоят часы на дальней полке,

думают о чем-то своем, а в квартире бодро тикают на все

голоса пять молодых их собратьев. Они легкомысленны,

радостны и… мертвы. Пластиковые яркие корпуса, сияющие

застывшим весельем циферблаты, а внутри вместо старого,

медленно качающегося маятника-сердца – судорожно

дергающийся хрупкий балансир, отчитывающий бешеный ритм.

Они тикают, торопятся, спешат и подгоняют даже само

Время. И оно – великое, всемогущее становиться рабом

электрических, кварцевых, электронных… А часы все

подстегивают, торопят его. И лишь в недрах старого

сломанного механизма Время обретает покой. Уставшие,

притаились за дубовой дверцей Безмолвие, Время и Смерть…»

Олег закрыл тонкую тетрадь в глянцевой обложке. «Неплохо, очень неплохо, особенно если учесть, что ей только шестнадцать… — подумал он. — Надо же – «Безмолвие, Время и Смерть…» Вообще-то набор слов, но звучит. Откуда только эта грусть, будто жизнь минула? Подростковые комплексы, переходный возраст или уже не переходный – черт его знает. Трудно иметь младшую сестру. Надо как-нибудь аккуратно

поговорить с ней. И ошибок многовато, ей повезло, что оценка по русскому языку не идет в журнал».

— Ой, Олежка, ты пришел? — защебетала впорхнувшая в комнату девушка. — А я хотела сделать сюрприз. Знаешь, моя зарисовка оказалась лучшей в классе.

— Рад за тебя. Но в таком возрасте, Лиза, пора бы знать, что «не» с глаголами пишется отдельно.

— Это мелочи. Просто у меня нетрадиционная орфография.

— Кстати, что тебя вдохновило на эту, как ты выражаешься, зарисовку?

— Как… — Лиза состроила нарочито удивленную рожицу, — ты не помнишь? Я нашла их на антресолях еще в конце прошлой недели. Но вытащить не могу и поныне. И ты, между прочим, сто раз обещал их оттуда извлечь.

— Ой ли? Коли так – каюсь, забыл. На работе аврал.

— У тебя перманентный аврал.

— Мне б в твои годы твою лексику!

— Я – филолог.

— Будешь, если не забудешь на экзамене поставить запятую перед «но».

— Зануда.

— Без комментариев, — придав лицу сердитое выражение, Олег все же последовал за выскользнувшей из комнаты сестрой.

Дубовый ящик с позеленевшим диском маятника, скромной резьбой и погнутыми стрелками затаился в самом дальнем углу антресолей. Увидевшему старые часы Олегу неожиданно представилось, что циферблат пристально смотрит ему в лицо. Он потянул на себя плоское прямоугольное стекло в бронзовой рамке и, открыв эту прозрачную дверцу, качнул увесистый диск. В недрах механизма что-то щелкнуло, заскрипело, и маятник безвольно повис, как свесившаяся с каталки рука мертвеца. Олегу очень не понравилось пришедшее на ум сравнение, он поморщился, произнес недовольным тоном:

— Лиза, они сломаны. Зачем тащить рухлядь в комнаты? Пусть стоят, как стояли.

— Олеженька, миленький, пожалуйста… Мы их починим — это же антиквариат.

— Это хлам.

Слова еще звучали в ушах, а Олег тем временем уже вытаскивал часы из темного угла. Спорить с сестренкой было

накладно, и он решил обойтись без пререканий, тем более что украшенный резьбой ящик и впрямь смахивал на нечто, имеющее историческую ценность. Впрочем, он тут же пожалел о своем решении – извлечь часы на свет божий оказалось более чем сложно. Они упорно не поддавались его усилиям, решив навсегда остаться в недрах «пещеры забытых предметов», как называла антресоли Лиза. Но воля человека все же преодолела их сопротивление, и часы заняли почетное, подобающее антикварной вещи, место в гостиной.

— Когда в работе появится просвет, отдадим их в ремонт.

— Обещанного три года ждут… — вздохнула Лиза.

Ее слова могли бы стать пророческими, но случайность разрушила пессимистические прогнозу.

Их воскресная прогулка была прервана внезапным яростным ливнем, в одночасье превратившим улицы в венецианские каналы. Позабывшие зонты, они вынуждены были искать убежище в первой же попавшейся на пути подворотне. Укрывшись от ненастья, брат и сестра смотрели, как стремительные потоки, сметая пыль и мелкий сор, устремляются к их ногам.

— Мы здесь затонем, как «Титаник».

— А кто предложил прогуляться по старому городу?

— Тот тебя и спасет. Кажется, нам не суждено погибнуть в пучине – смотри… — Лиза указала на неприметную, чуть приоткрытую дверь в стене напротив. — Здесь наша гора Арарат.

— Нас туда вряд ли кто пригласит.

— А мы без спросу. На правах потерпевших стихийное бедствие. И вообще, у меня в туфлю начала проникать вода…

Лиза перепрыгнула бурный поток, пересекавший пространство подворотни и отворила дверь. Слегка встревоженному Олегу пришлось последовать за сестрой. Девять ступеней вели вниз, к небольшой площадке, отмеченной полоской света, выбивавшейся из-под неплотно закрытой двери. Осторожно ступая по едва различимым в полумраке ступенькам, Олег спустился вниз, к поджидавшей его сестре. Она потянула ручку, и колокольчик пронзительно звякнул над головами. Ответивший ему эхом удар колокола заставил Олега вздрогнуть. Звон, неожиданно сменивший тишину, до предела наполнил тесное пространство. Многоголосье колоколов растягивало стены, превращая комнату в надутый пузырь, который вот-вот должен был лопнуть. Обрывки мелодий, мерные удары, шорох и шипение… Первой разобралась в происходящем Лиза: