Творец государей

Но вот, раздалась команда и по плотному строю почти в упор резанули полуоболочечными пулями сто двадцать единых пулеметов Мосина-Калашникова, а также все прочее стрелковое вооружение от супермосиных, до пистолетов-пулеметов. Примерно с минуту или около того, над полем боя господствовали треск коротких и длинных очередей, частый перестук винтовочных выстрелов и отчаянный предсмертный вой людей, и ржание лошадей, громоздящихся друг на друга валом мертвых тел. Первые ряды, в которых были собственно гусары-товарищи со своими ротмистрами, полегли почти мгновенно. Досталось свинцового града и следующим за ними пахоликам-оруженосцам, которые стали разворачивать коней, надеясь хотя бы спастись бегством но и этого им было не суждено сделать. Полковник Зиганшин понял, что дело сделано, прозвучала еще одна команда, поданная горнисткой, и, прекратив стрельбу, уланши начали поднимать коней на ноги и садиться в седла. А дальше сабли наголо и в атаку марш-марш. Рубка бегущих, пусть даже эти бегущие спасаются бегством верхами, любимое занятие кавалерии всех времен и народов.

Пока на левом фланге происходили все эти события, на правом фланге коноводы подали лошадей эскадронам занявшим позицию на опушке леса. Поняв, что дело проиграно полностью и окончательно, польный гетман коронный пан Жолкевский развернул коня и вместе с малой свитой покинул место сражения. Битва при Березне была выиграна нами полностью и бесповоротно. Теперь пройдет немало времени, пока король Сигизмунд сумеет восстановить ядро своей регулярной армии, а значит, до этого времени ничего кроме бандитских набегов на порубежные земли нам ждать не стоит.

Мы бы выиграли это сражение и без применения огнестрельного оружия из верхних миров и участия моих лилиток, но тогда армия Скопина-Шуйского понесла бы серьезные потери. А нам этого не надо, ибо эти обученные нами полки должны стать Гвардией новой русской регулярной армией и источником инструкторского и командного состава для ее будущих частей и соединений.

23 сентября 1605 год Р.Х., день сто девятый, Утро. Ливония, лагерь шведской армии осаждающей Ригу.

Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.

Как говорят в таких случаях – «враг твоего врага есть твой друг». Врагом польского короля Сигизмунда, раззявившего пасть на русскую державу, являлся шведский король Карл IX, в недавнем прошлом герцог Седерманландский, попятивший душку Сигизмунда со шведского престола, который тот получил в наследство от своего отца, короля Юхана III. История сия весьма запутана и может быть изложена только в общих чертах. Так уж получилось, что этот самый Сигизмунд, по мужской линии происходящий из шведской династии Ваза, а по женской – из польской династии Ягеллонов, первоначально ставил целью объединить под своей властью сразу две короны, но в Швеции к тому моменту уже преобладал протестантизм, а Сигизмунд был воспитан иезуитами как фанатичный католик, и потому вознамерился полностью извести протестантов и православных в подвластных ему землях.

В результате Швеция такого короля выплюнула, избрав вместо него его дядю Карла, герцога Сёдерманландского, ставшего королем Карлом IX, который придерживался протестантского исповедания – того же, что и большинство его подданных. Но получилось так, что из Швеции Сигизмунда поперли, а вот в Шведской Ливонии, включавшей в себя северную часть современной Латвии и южную часть Эстонии, его власть сохранилась. Более того, вступая на польский престол, Сигизмунд пообещал панству присоединить прибалтийские провинции Ливонию и Эстляндию к Речи Посполитой, и невыполнение этого обещания стоило ему уменьшения королевских прав. Именно это стало причиной войны между Речью Посполитой, население которой составляло десять миллионов человек, и Швецией, население которой было всего один миллион.

Но Швеция была значительно более централизованным государством, чем Польша; король Карл IX обладал всеми полномочиями абсолютного монарха и, в отличие от Сигизмунда, ограниченного Сеймом, мог в полном объеме пользоваться ресурсами своего государства. Именно поэтому маленькая Швеция почти на равных пять лет воевала за Ливонию и Эстляндию с огромной Речью Посполитой. Дополнительным плюсом для шведов в этой войне было то, что население Ливонии и Эстляндии также исповедовало протестантизм, воспринимая в этом свете шведов как «своих», а поляков и литовцами как «чужих». В итоге и Ливония, и Эстляндия до самой Северной войны все же оставались за Швецией. Но, видимо, размер все-таки имеет значение, и шведскому королевству эти войны с Польшей и Литвой стоили истощения всех своих сил, и союзники ему были нужны как воздух. Да и нам было бы желательно, чтобы литовское войско Великого гетмана Литовского Ходкевича на севере потерпело бы не менее катастрофическое поражение, чем польское кварцяное войско гетмана Жолкевского на юге.

В нашей истории союз со шведским королем заключил боярский царь Василий Шуйский, за помощь против поляков подаривший шведам Водскую Пятину (Ингрию) и Карелию. Но мы с Михаилом Скопиным-Шуйским ничего и никому дарить не собирались; напротив, подумывали, чего бы такого попросить у шведского короля для Русского государства за помощь в борьбе против поляков. Шведы сейчас предпринимают очередную попытку завоевания Ливонии, ради чего наскребли одиннадцать пушек, две с половиной тысячи кавалеристов и одиннадцать тысяч пехоты, из которых восемь с половиной тысяч составляют копейщики и две с половиной – мушкетеры. Сейчас все эти силы в очередной раз безуспешно осаждают крепости Риги и Динамюнде. У находящегося в Дерпте Ходкевича силы гораздо скромнее – всего пять пушек, те же две с половиной тысячи кавалеристов и тысяча триста пехотинцев.

И несмотря на это, в нашей истории шведы грядущую битву проиграли, наверное, потому что у Ходкевича мозг все-таки есть, а у Карла и его генералов с серым веществом не густо. Или дело тут не в генералах, которые были против предложенной диспозиции, а в самодурстве самого Карла? Этого я пока не знаю, а знаю только то, что в случае своей победы, как и в нашей истории, король Сигизмунд сможет перенацелить литовскую армию на русское направление – а вот это нам было необходимо предотвратить! Пора возводить Скопина-Шуйского на трон, женить его на Ксении и, покончив со смутой, идти дальше на следующие уровни Мироздания, приближающие нас к тому единственному и неповторимому миру, который и является нашей Родиной.

Прибыли мы с Михаилом к шведскому лагерю пасмурным осенним утром со всей положенной помпой – то есть на штурмоносце, в сопровождении двух взводов первопризывных амазонок, тех самых, с которыми мы ходили на херра Тойфеля. Посадка, на глазах изумленной шведско-немецкой публики была совершена метрах в пятистах от ограды шведского лагеря, напротив главных ворот. Так как два месяца (или около того) назад моя супруга, родив, вернулась в строй, мы, забросив использование порталов, начали интенсивно использовать штурмоносец в качестве разъездного средства, беспощадно гоняя его по различным надобностям.

С магией в этом мире по-прежнему не очень, и дух нового Бахчисарайского фонтана до сих пор не накачал ее уровень до приемлемых значений. Единственная наглядная польза от его присутствия заключается в том, что теперь воду из этого источника можно пить, не испытывая содрогания от ее отвратительного вкуса. Одним словом, слушок о летающей металлической крепости, на которой передвигается господин тридевятого царства тридесятого государства великий князь Артанский, дошел и до шведского короля, как и информация о том, что с этим человеком (то есть со мной) лучше не ссориться. В порошок сотру!

Поэтому, когда штурмоносец, зависнув над самой землей, открыл десантный люк, в шведском лагере звонко проиграла труба, и у главных ворот начала расти толпа людей, в которых сразу можно было опознать начальство, большое и не очень. Прочая же публика повылезла на ограждающий лагерь утыканный кольями земляной вал и наблюдала за разворачивающимся спектаклем оттуда. Тем временем амазонки, полностью экипированные в защитные комплекты из мира Елизаветы Дмитриевны, выводили из люка своих коней и ловко вскакивали в седла. По части умения управлять своим скакуном в этом мире им не было равных. Ни шведские рейтары, ни польские гусары, ни крымские татары не понимали и не чувствовали лошадь так, как эти рожденные для войны юные девушки. Последними из десантного люка появились мы с Михаилом – только для того, чтобы сесть в седла подведенных нам массивных дестрие, и после этого вся наша кавалькада неспешным шагом направилась к гостеприимно распахнутым воротам шведского лагеря.