Творец

То же было и со школьным аттестатом, и с армией. Явно нервничающие сотрудники и школы и военкомата подтверждали наличие Раева в своих рядах, но не могли предъявить ни личные дела, ни фотографии. А при последующих обращениях заявили, что информацию предоставят только по распоряжению генерального прокурора. Того самого, который намедни подписал приказ о вывозе тела преступника. В неизвестном направлении. Все это наводило на мысли, что покойный извращенец был близким родственником кого-то из власть имущих.

Учитывая тот факт, что Раев, как две капли воды, был похож на беднягу Шаронова, Борис Тимофеевич всё никак не мог отказаться от мысли, что они братья, и даже затребовал тест ДНК, уверенный, что те самые власть имущие родственники и тут будут чинить препятствия, чтобы оградить от подозрений выжившего из братьев. Но, на удивление, тест был сделан и… не показал ни малейших соответствий! По всему выходила какая-то совершенно нелепая картина.

Живет себе семья Шароновых. Жена — художница, муж — электрик. Муж загулял и ушёл к барышне с кучей детей, а спустя непродолжительное время брошенная художница заводит себе любовника, как две капли воды похожего на бывшего. Но на этот раз не электрика, а извращенца без определенного рода занятий, который начинает маниакальное преследование новой семьи Шаронова. Насколько возможно такое совпадение? Тем более, в таком заурядном городишке, как этот? Он не верил в совпадения такого масштаба и углубился в изучение биографии Шаронова, отметив, что здесь никаких препонов ему не чинили. Родители погибли, когда он только пошел в первый класс. Воспитывался бабушкой, потом поступил в местное ПТУ, познакомился с Софьей. Все прозрачно и доступно для изучения. Никакой нависшей над ним тени генеральной прокуратуры…

Странно себя вели и пострадавшие. Нина Шаронова всё время, пока велись поиски детей и преступника, цеплялась за него, Бориса, как утопающая, и по первому требованию выкладывала всё, что ей было известно или мнилось, что было известно. Так же она себя вела и в тот час, когда Бориса пустили к ней в послеродовую палату. Прижимая к груди новорожденного, она со слезами благодарности подробно рассказывала все обстоятельства. Так же поступали и старшие дети, и сам Шаронов.

А через несколько дней всё изменилось…

Как-то раз он позвонил ей, чтобы пригласить на очередной допрос, но Шаронова заявила, что явиться в указанный час никак не сможет, так как они будут в отъезде.

Надолго?

Навсегда.

Борис Тимофеевич тут же бросил все дела и сам нагрянул к воссоединившемуся счастливому семейству, застав их аккурат в тот момент, когда они грузили в грузовичок вещи.

— Если не секрет…? — растерянно спросил он.

— Секрет, — с несвойственной ей прежде сдержанностью ответила Нина, — Мы уезжаем и не хотим больше иметь ничего общего с этим городом. Хотим все забыть и зажить счастливо на новом месте.

— Но вы не можете, пока идет следствие…

— Так дело-то закрыто, начальник, — с вызывающей ухмылкой заявил подоспевший старший сын Василий. Борис Тимофеевич хмуро наблюдал, как этот пронырливый и явно неблагонадежный молодец закидывает узлы в кузов.

— Кто мог его закрыть, если?…, - следователь осекся. Понятно. А он, ведущий расследование, конечно, узнаёт об этом последним…, - Вы… продали квартиру?

— Нет, это собственность детей, — произнес вышедший из подъезда глава семейства, держа в одной руке сумку-переноску с младенцем, а в другой — коробку с пожитками, — Потом сами решат, что с ней делать.

— Но тогда…, - Борис Тимофеевич умолк, не желая слушать дежурное вранье про неожиданное наследство. Что, чёрт побери, тут происходит?

Женя сунул переноску супруге и вместе с Василием вернулся в подъезд. Нина, глядя на беспомощно и растерянно переминающегося с ноги на ногу Бориса, вдруг улыбнулась, приблизилась к нему и заглянула в глаза.

— Не пытайтесь распутать этот клубок, Борис Тимофеевич, — произнесла она с тихой лаской, — Не стоит он того. Мы тоже ничего доподлинно не знаем и не понимаем, кроме того, что так оно и останется. Никто ни нам, ни вам ничего не расскажет, не стоит и мечтать. Тут задействованы такие силы и такие средства, которые нам с вами и не снились… Мы только благодарим Господа, что все живы и все вместе. Только это важно. Понимаете?

Она протянула руку и приложила мягкую, теплую ладонь к его щеке. Борис Тимофеевич, невольно растроганный ее сияющим взглядом, вдруг вспомнил, что обещал жене вернуться сегодня пораньше. У неё билеты в театр, и она хотела пойти вместе…

Нина словно прочитала его мысли и согласно кивнула, дескать, да, только это и важно, а остальное…

— И всё-таки, куда вы уезжаете? — спросил он и смущенно улыбнулся, — Вдруг когда-нибудь будем с женой в тех краях, и захочется навестить…

Нина отняла руку от его щеки и некоторое время молчала. Он уверился, что она так ничего и не скажет, но она мечтательно произнесла:

— Если вдруг увидите за увитым вьюнами забором прекрасный дом с цветущим садом, с шумной детской площадкой и большим огородом, притормозите и загляните. Вполне вероятно, что это будет наше новое жилище… Большего я сказать не могу. Понимаете? Мы обещали.

Борис Тимофеевич неуверенно кивнул.

— Словом… если заметите что-то, напоминающее Рай Земной…

Из подъезда вышел Василий, закинул последние узлы и поднял крышку кузова. А потом с индифферентным и, одновременно, важным видом забрался в припаркованную рядом новенькую «Тундру». Следом в неё загрузилось всё остальное семейство. Последней села Нина.

— Ищите Рай, Борис Тимофеевич, — улыбнулась она, — Дай Бог, чтобы и вы нашли собственный!

…

Сейчас, воспроизводя в памяти этот странно волнительный разговор, ему пришло в голову, что никакой прокурор, будь у него хоть трижды чокнутый родственник, никогда не стал бы так печься о жертвах этого самого родственника. В лучшем случае, сунул бы пару сотен, но, скорее всего, наоборот, пригрозил бы расправой, если те будут вести себя… нескромно.

А тут, если он все правильно понял, то семейству Шароновых отвалили изрядный куш. И на дом хватило, и на «Тундру» и, наверняка, еще что-то осталось… Да и сам прокурор, вероятно, счастливо потирал липкие ручонки… Дары куда более могущественного покровителя…

И этот покровитель совершил ошибку. И приложил все силы, чтобы последствия этой ошибки остались в тайне ото… всех…

Он вдруг вспомнил, что тело Софьи Шароновой по-прежнему здесь — в морге. Его, судя по всему, никто не собирался ни скрывать, ни… забирать. Дозвониться удалось только до её брата, но тот не захотел идти на контакт, отговорившись занятостью. Дескать, делайте с ней, что посчитаете нужным.

Борис Тимофеевич вернулся в морг, прошел в мертвецкую, где среди невостребованных трупов находилась и Софья. Ее, как могли, привели в порядок и удалили с нее все посторонние предметы, включая дохлых змей.

Он глядел на ее худенькое, застывшее тело и невольно удивлялся тому, насколько она отличается от других трупов. Все тела выглядели пустыми, отстраненными, непричастными более ни к чему.

И только она одна выглядела… счастливой.