Творение. История искусства с самого начала

В самой глубине храма, прямо в скале, вырублено святилище Амона-Ра, ставшего к тому времени верховным божеством Египетского царства. Вокруг были расставлены статуи Хатшепсут, хотя не все из них представляли ее в женском облике. Большинство статуй изображают ее, согласно древней традиции, фараоном-мужчиной с немесом на голове: для вековых канонов царской иконографии изображение фараона-женщины являлось проблемой. Только несколько сидячих статуй изображают ее как женщину: ее руки лежат на коленях, символизируя то, что статуя предназначена для подношений, а потому она располагалась в молельне. На статуях своих предшественников-мужчин Хатшепсут написала женские эпитеты, как бы феминизируя их: это нарушало традицию и одновременно продолжало тысячелетнее фараоново подчинение мира своей власти.

Хатшепсут была великолепным правителем, она построила торговые пути и много способствовала процветанию и могуществу династии. Ее храм в Дейр-эль-Бахри был лишь одним из ее грандиозных архитектурных проектов в Фивах, которые стали осуществимы благодаря богатствам фараонов Нового царства: эти богатства приплывали из провинций, завоеванных могучей армией и простиравшихся от Месопотамии и Сирии до африканских стран к югу от Сахары.

Всего через сотню лет, в царствование Аменхотепа III, девятого правителя XVIII династии, величие империи достигло своего апогея, что нашло буквальное выражение в величайших каменных статуях фараона. До нас дошло больше статуй Аменхотепа III, чем любого другого фараона, и ни один фараон не развернул столь бурного строительства и не оставил своего следа на уже существующих храмах Египта и Нубии, превратив их, где это было возможно, в центры поклонения богу солнца Ра, создателя всего сущего. Аменхотеп III перестраивал старые и возводил новые храмы в Фивах, украшая их сотнями статуй богини-львицы Сехмет, а также построил собственный погребальный комплекс – крупнейший за всю историю Древнего Египта. Этот комплекс, однако, находился слишком близко к реке, и через несколько сотен лет после смерти фараона от него остались лишь две гигантские статуи Аменхотепа III, охранявшие вход: в римскую эпоху они стали известны как «Колоссы Мемнона». Статуи Аменхотепа воплощали славу Египта и зенит его могущества. Сам Аменхотеп считал себя инкарнацией самого солнца, средоточием солнечного культа, благодаря которому Ра ежедневно поднимался и проезжал по небу [8].

Казалось, этот культ будет существовать вечно, но судьба внесла свои коррективы. Одним смелым решением второй сын Аменхотепа III, также носивший имя Аменхотеп, изгнал Амона-Ра, верховное божество с древнейших времен, а также сокола Гора и всех прочих богов, которым поклонялись от низовий Нила на севере до Нубии на юге. Их заменил всемогущий бог Атон – видимое, воплощенное солнце, от которого исходят лучи-ладони.

Чтобы закрепить этот судьбоносный переход, фараон взял себе имя Эхнатон и перенес царскую столицу в новый город Ахетатон (современная Амарна), построенный у известковых скал на берегу Нила между Фивами и Мемфисом. Здесь стали поклоняться Атону, то есть солнечному диску, и почитать солнце и свет в храмах под открытым небом: Эхнатон в окружении стражей ежедневно проезжал по городу в золоченой колеснице, символизируя зримое движение светила [9]. Эхнатон даже сочинил восторженную поэму «Гимн Атону», которая известна из надписей на могилах высших сановников; этим гимном он прославлял «единого бога» Атона за создание всего сущего:

Ты сияешь прекрасно на небосклоне неба,живой солнечный диск, положивший начало жизни!Ты восходишь на восточном небосклоне,и ты наполняешь всю землю своей красотой!Ты прекрасен, велик, светозарени высок над всей землей!Твои лучи объемлют странывплоть до предела всего того, что ты создал! [10]

Это была революция веры. Никогда раньше и нигде в мире так не почитали единого бога – даже Птаха, египетского бога-творца, создавшего мир своей мыслью.

Говорят, что отец Эхнатона женился по любви. Его жена Тия была незнатной, но красивой женщиной, которая обладала заметным влиянием при дворе. Многие статуи представляют ее сидящей рядом со своим супругом, причем их фигуры соразмерны, что необычно для изображения жены фараона.

Возможно, по примеру своей матери, или даже по ее наущению, Эхнатон тоже женился по любви: в его случае это была женщина, чьи изображения стали эталоном красоты – Нефертити. Их семнадцатилетнее правление, позднее названное «амарнским периодом», положило начало новому утонченному стилю в изобразительном искусстве Египта. На смену древним священным ценностям и строгим канонам пришло новое ощущение открытости чувств и нескрываемой радости жизни. Человеческая фигура стала более округлой, женственной, живот и бедра – чуть припухлыми, а голова – продолговатой и покатой, словно тянущейся за новым духовным знанием. Дух неограниченной власти как будто покинул их тела, уступив место идее удовольствия и плодовитости. Если ранее Хатшепсут изображалась мужчиной, то Эхнатон – напротив – чувственным и женственным, как и окружающий его мир: чья-то рука машет синей оливковой ветвью; по расписным полам дворца разлетаются утки. Мы видим, как Эхнатон и Нефертити, элегантные и влюбленные, проводят время в кругу семьи и наслаждаются обществом друг друга. В лучах египетского солнца она протягивает ему цветок – сцена полна дыханием жизни.

Это новое мироощущение вдохновило придворного ваятеля Тутмоса на создание великого скульптурного гимна красоте – бюста Нефертити. Утонченность сквозит не только в безмятежности и серьезности ее лица, в изящном наклоне ее длинной шеи, обрамленной искусно расписанным воротником, в ее тонко вылепленных чертах и элегантной синей короне, в необычной форме ее глаз, с грациозным прищуром устремленных к храму. Она видна и в тонких, аккуратно прорисованных морщинках на шее Нефертити, и в почти незаметных складках под глазами – едва уловимых признаках старения. Даже в весеннюю пору жизни истинная красота проявляется в накопленном опыте.

Бюст Нефертити был создан в мастерской придворного скульптора Тутмоса – во всяком случае, там он был найден среди руин более двух тысяч лет спустя. Имя самого Тутмоса было обнаружено в виде надписи на вырезанных из слоновой кости шорах лошади. Гипсовые портреты, также найденные в его мастерской, представляют реалистичные образы людей – быть может, членов семьи Эхнатона. Среди них встречались и слепки с лиц – скульптор мог использовать их в работе над художественным образом. На гробнице самого Тутмоса в древнем некрополе Саккары (возможно, даже рядом с гробницей Имхотепа, обожествленного архитектора) есть надпись: «Руководитель художников во дворце Истины». И хотя мы можем лишь фантазировать о том, как рождались творения Тутмоса, эта истина читается в отлитых из гипса формах, в их ярком жизнеподобии, вытекающем из непосредственного наблюдения внешней реальности, которое помогло воспроизвести в бюсте пленительные черты Нефертити. «Истина» в Древнем Египте передавалась словом «маат», имевшим значение и истины, и космического порядка. Это понятие воплощалось в образе богини – статной женщины с пером страуса в волосах. Маат и ее перо проходят через все образы амарнского периода, подрывая официальные каноны. Природа перестала быть стилизованным фоном: ее разбудили и согрели лучи солнца.

Эхнатон с женой Нефертити. XVIII династия. Около 1353–1336 до н. э. Раскрашенный известняк. 24,8 x 20 см

Однако после смерти Эхнатона его образ нового Египта канул в забвение. Были восстановлены старые боги, а вместе с ними и древние каноны, диктовавшие изображение богов и царей. Двор вернулся в проверенный временем культовый центр – Фивы. Преемник Эхнатона (который не приходился ему сыном) стал известен под именем Тутанхамон (изначально оно звучало как Тутанхатон, но его последняя часть была изменена в связи с восстановлением прежнего царя богов Амона). Тутанхамон взошел на трон, будучи мальчиком, и всю жизнь уничтожал плоды трудов своего предшественника; он умер молодым и был похоронен в небольшой гробнице, доверху заполненной предметами роскоши. Его золоченая посмертная маска является образцом мастерского исполнения, однако всё это мастерство положено на алтарь тщеславной демонстрации богатства, накопленного его предками, по большей части в результате торговли, налаженной при неутомимой Хатшепсут. Маска Тутанхамона обращает свой взгляд на тысячелетие назад, к Большому сфинксу в Гизе, воплощению застывшей державности.

Голова жреца («Бостонская зеленая голова»). XIII династия. Около 380–322 до н. э. Песчаник. Высота 10,5 см

Когда греческий историк Геродот в 450 году до нашей эры приехал в Египет, здесь уже властвовали персы [11]. Иноземные правители присутствовали в этой стране уже сотни лет, и наследие прошлых эпох постепенно разрушалось, сокровища Древнего царства привлекали как наследие старины, но сам дух эры пирамид был полностью утрачен. И только когда персы были изгнаны из Египта, во время правления греческой династии Птолемеев, воцарившейся примерно через 70 лет после завоевания Александра Македонского, мы обнаруживаем – по крайней мере, на дошедших до нас изображениях – отблеск былого великолепия. В этот период возникают скульптурные портреты, напоминающие своим реализмом творения Тутмоса и его мастерской, а также более ранние портреты Рахотепа и Анххафа. С поразительным вниманием к деталям выполнен образ неизвестного жреца: гладкий, неровный силуэт его черепа, его мясистые щеки, тонкие губы, выразительные глаза. Столь живое изображение скорее напоминает римские портреты, которые в то время создавались на Апеннинском полуострове, и только спокойная, сдержанная аура выдает в изображенном человеке египетского жреца. Вместо мягкого, податливого мрамора, распространенного в латинском мире, портрет египтянина выполнен из твердого грауваккового песчаника – жесткого и непластичного, как сами египетские догмы; и всё же мастерство скульптора, чье имя, как и большинство имен древнеегипетских мастеров, не сохранилось, сделало этот материал подобным живой плоти.

При Птолемеях – греческой династии, которая правила Египтом около трех столетий после вторжения Александра Македонского, – было построено множество новых храмов, воссоздавших старые формы: этот «архаизм» говорит о том, что, по крайней мере, внешне, в долине Нила сохранялась преемственность. Новая столица Александрия, основанная на берегу Средиземного моря лично Александром Македонским, являлась метрополией, где говорили по-гречески, и она задавала тон в течение всего птолемейского периода, когда на равных сосуществовали греческий и египетский художественные стили. Птолемей I основал в Александрии библиотеку, которая была частью научно-культурного центра, так называемого Мусейона (или музея), привлекавшего к себе ученых тем, что он предоставлял им стипендии, еду и кров. Среди сотрудников Мусейона были и образованные египтяне – например, Манефон, жрец, поделивший историю фараонов на соответствующие династии, – но большинство всё же составляли греки: среди них, как известно, был математик Евклид и изобретатель Архимед Сиракузский. Как и от другого великого александрийского памятника – Фаросского маяка, выстроенного из гигантских каменных блоков и возвышавшегося более чем на сто метров над гаванью, – от Александрийской библиотеки остался лишь образ в истории.

Хотя огромная статуя Зевса на вершине маяка долго напоминала о греческом владычестве над Египтом, судьбу Египта в итоге определил Рим, как и судьбу его извечного врага, персидской империи Селевкидов, разгромленной в 63 году до нашей эры римским полководцем Помпеем. Когда в 30 году до нашей эры на руках последней великой правительницы Египта Клеопатры, дочери Птолемея XII, умирал ее любовник, римский полководец Марк Антоний, она, должно быть, понимала и свою судьбу, и судьбу своей страны. Ее самоубийство, каким бы способом оно ни было совершено, никак не могло быть изображено согласно строгим канонам образа египетских царей: едва ли можно было показать фараона поверженным. Очарованию и великолепию Клеопатры, ставшей богиней собственной жизни, поклонялись еще долго после ее смерти, но к тому времени великие сокровища Египта уже были разграблены первой из длинной череды иностранных держав-завоевательниц – Римской империей.