Творения Великих.Связанные

– Кто это, Лиза? – спросила мама, но ответить я не смогла, ведь вновь утонув в отчаянии, зарыдала, сотрясаясь всем телом.

Эпилог

Экипаж неспешно катил по вымощенной камнем дороге, мерно подскакивая на ухабах. Лошади негромко фыркали и стучали копытами: цок-цок, цок-цок…

Цок-цок: вторили лошадям капли дождя, монотонно барабаня по крыше экипажа.

Этот звук раздражал. Раздражал даже больше, чем извечная сырость и промозглый туман, окутавший окрестности.

И пусть каждый на материке по сто раз на дню проклинал эту погоду с ее нескончаемыми дождями, подобной ненависти, что бушевала сейчас внутри у молодого, сидящего в экипаже Воина Ночи, сложно представить.

Вот уже несколько дней он с тоской глядел в это белесое молоко тумана за окном и молил о снеге. Чистом, холодном. О том, что погребает под собой всех и вся, скрывает все изъяны и недостатки. О том, что наверняка подарит покой. Пусть не ему, так хотя бы измученной природе.

Но, очевидно, мольбы его никто так и не услышал, а дождь продолжал словно лезвиями истязать уже и без того порядком облысевшие кроны и размывать почву, наверняка намереваясь когда-нибудь повалить даже вековых исполинов в Сокрытом тьмой лесе.

Велор горько усмехнулся, и пустота в серо-стальном взгляде на долю секунды сменилась задумчивостью. Секунда, и крохотный серебристый вихрь, подчиняясь движению тонкого указательного пальца, закружился в хаотичном танце. Запорхал, завертелся, разгоняя затхлый запах сырости и гнилой древесины.

Те снежинки, что ненароком в буйстве вышли из-под контроля мага, плавно оседали на его замаранные грязью носки сапог, но не таяли. Будто надеялись снова взмыть ввысь и воссиять как прежде.

Впервые за много дней пути уголки тонких мужских губ легонько дрогнули в улыбке. Дай волю, он век бы любовался этими пушинками, но сосед совсем не вовремя зашевелился. Пришлось сжать пальцы в кулак и заставить снежинки исчезнуть.

– Не спишь, Велор? – сонно проговорил Леонард, повернув голову и уставившись на брюнета теплыми, словно темный-темный янтарь глазами.

– Уснуть не могу, – холодно ответил тот, вновь принимаясь за созерцание окутанной туманом и потому едва различимой природы за окном. – Не беспокойся, Лео. Я в норме.

– Да уж, я вижу, – с осуждением прошептал тот. – Поспи хоть немного! Тебе силы нужно восстанавливать. Переход тебя и так практически опустошил.

– Я же сказал, я-в-порядке, Лео, – по слогам процедил Велор. – Отстань.

Леонард поджал губы и покачал головой. Его пальцы дрогнули, но тут же скрылись в глубоких складках плаща. Велору сейчас что угодно нужно, но только не жалость.

– Почти приехали, – вполголоса, скорее самой себе, проговорила Валери, поправляя собранные на затылке темные длинные волосы.

– Глупость. Еще долго, – сухо проговорил Велор, бросив взгляд в окно, и женщина умолкла. – С этого конца материка до столицы дня три пути. Тебе ли не знать, матушка.

Повисла неловкая пауза. Она бы, наверное, разрасталась и ширилась, если бы Эдмонд, разместившийся как раз напротив Велора не хмыкнул.

– Братец, да гляди ты веселее! Как только прибудем, – чуть наклонившись вперед, сверкнул он темными глазами, – я лично найду тебе самую дорогую блудницу в Нур-Асера. Сил уже нет смотреть на твою постную рожу.

– Эд, – подтолкнула его в бок пристроившаяся рядышком на сидении экипажа Эдана, – отстань от него!

– Да ладно тебе, сестра, – протянул Эд. – Нет, правда, нашли из-за чего траур устраивать. Из-за какой-то девчонки! Главное, мы, спустя столько лет, наконец дома. А остальное...

– Эдмонд, заткнись, – прошипела девушка и с силой ударила его кулаком в плечо. – Лиза-не-просто-какая-то-там-девчонка! – каждое слово сопровождалось коротким, но, судя по сморщившемуся Эду, довольно крепким ударом. – Не смей даже…!

– Эдана! – Валери взмахнула рукой, будто воздух рассекая. – Прекрати.

– Мам, а чего он… – наморщила Эда лоб и, не встретив поддержки в серых глазах Велора, на которого пристально глядела, обиженно засопела и развернулась к окну.

Снова воцарилось молчание. Даже Эдмонд словно присмирел.

– Да нет, все верно, Эдана, – внезапно подал голос Велор, оторвав взгляд от окна и уставившись на сестру. – Теперь мы дома, и это главное. Вот только не отрубили бы нам головы на площади, – скривился в усмешке он. – Но даже если и так, то хотя бы похоронены будем на родине, правда?

Мать семейства на это с укоризной покачала головой.

– Велор, король проявил милость и готов выслушать нас. Это уже само по себе хороший знак!

– Да и легенда у нас неплохая, – похлопал по кожаному мешку Эдмонд. – Голова Натаны надежно сохранена заклятием, так что все козыри в наших руках.

– Повторяю, король проявит милость, – слегка наклонила голову Валери. – Бояться нечего.

Брюнет до того раздраженно дернул плечом, что Лео пробубнив что-то себе под нос, предостерегающе коснулся его рукой.

– Ты довольно хорошо знаешь меня, мама, – холодно проговорил Велор. – И ты знаешь, что немилость нашего Темнейшего Монарха пугает меня меньше всего прочего.

Женщина, сцепив пальцы в замок, вздохнула, отвернувшись.

– Сын, постарайся сдерживать яд хотя бы во дворце.

– Разумеется, матушка, – чинно ответил брюнет, все еще источая волны сарказма и высокомерия. – Правила хорошего тона я, хоть и смутно, но помню.

Леонард, словно между двух огней мечущийся, застонал, обхватив голову руками.

– Мама, Велор, прошу вас! Хотя бы во имя Сореса, не ссорьтесь! Мы уже здесь, верно? Мы на Иппоре. Мы перешли. Теперь перед нами стоит основная задача: выяснить, жив ли отец. И если жив, то мы просто обязаны вырвать его из лап этой треклятой Федерации! Но для этого мы должны держаться вместе!

Он ухватил мать и брата за руки, легонько встряхнув.

Воцарилось недолгое молчание, нарушаемое только все теми же мерными ударами капель по крыше, да цоканьем копыт. А затем Велор наконец заговорил.

– Ты прав, Лео. Нужно держаться вместе. Прости, мама.

Леонард удовлетворенно кивнул, и Велор вновь отвернулся к окну, уставившись на капли дождя, градом катящиеся по стеклу.

Никому из сидящих в экипаже было невдомек, что за буря сейчас свирепствовала у него внутри. Магическая опустошенность? Увольте. Природа этой стихии, вконец измотавшей, изувечившей и изранившей его бедную душу, была совсем иной. Жестокой и неумолимой. Даже тело, каждый мускул, каждая клетка протестовала, ныла, гудела. И ни кровопитие, ни прочие заклинания не в силах были помочь. Ведь такова плата за нарушенное обещание. Обещание быть рядом. Быть рядом с той, мысли о которой вот уже несколько недель не давали спокойно есть и спать.