Творения. Том 2: Стихотворения. Письма. Завещание

В-третьих, хоть знаю, что, может быть, это и мелко, однако же подвергся я сему; не хочу, чтобы чужие имели перед нами преимущество в слове, – 50. разумею это цветистое слово, хотя у нас красота в умозрении. Поэтому хотя, конечно, посмеялся я над вами, мудрые, однако же да будет мне оказана львиная милость.

В-четвертых, изнуряемый болезнью, находил я в стихах отраду, 55. как престарелый лебедь, пересказывая сам себе вещанья поющих крыльев – эту не плачевную, но исходную песнь.

Судите же теперь поэтому вы, ведающие внутреннее, если и сами отдаете преимущество мерной речи. Стихи мои вмещают в себе 60. по большей части дельное и нечто игривое, но нет в них ни растянутости, ни излишества. А думаю, что нет также совершенно бесполезного; в этом, если хочешь, удостоверят тебя сами стихи. Ибо в них иное из нашего учения, а иное из учений внешних, 65. и это или похвала добродетелей, или осуждение пороков, или мысли, или какое-нибудь мнение, или краткие изречения, замечательные по сочетанию речи. Если это маловажно, сделай сам что-нибудь более важное. Порицаешь размер стихов, и справедливо; потому что сам не наблюдаешь размера, 70. пиша ямбами, производя на свет какието выродки стихов. Какой слепец узнавал видящего? Кто, не двигаясь с места, догонял бегущего? Впрочем, покупая порицаемое тобой, сам знаешь, что покупаешь. Ибо что хулишь, того сам домогаешься, и даже употребляешь самые 75. непомерные усилия на это, то есть писать стихи. Или когда обличаешь, тогда родится в тебе и доверенность? Для меня всего любезнее тот, кто претерпевает кораблекрушение на суше. Вы, мудрые, ухищряетесь на нечто подобное. Не явная ли это ложь, не двуречие ли? 80. Недавно была обезьяна, а теперь стала львом. Так легко уловляется любовь к славе!

Впрочем, узнайте, что и в Писании многое писано мерной речью, как говорят мудрые из евреев. Не назовешь ли размером и те бряцания струн, 85. с которыми древние пели стройно сложенные речи, чтобы приятное, как полагаю, соделать колесницей для доброго и чрез сладкопение образовать нравы? В этом уверит тебя Саул, игрой на гуслях освобождаемый от духа (см.: 1 Цар. 16:23). 90. Какой же вред видишь в том, что молодые люди чрез благопристойное наслаждение приводятся в общение с Богом? Их трудно вдруг перестроить. Пусть же будет в них некоторая благородная смесь.

Но когда доброе со временем окрепнет, тогда, 95. отняв красное слово, как подпорку у свода, соблюдем в них самое доброе. Что может быть полезнее этого? И ты, ревнитель строгости, нахмуривающий брови и самоуглубляющийся в себя, разве не подкладываешь сладостей в кушанье? 100. За что же бранишь мою речь, дела ближнего измеряя своей мерой? Не сходятся между собой пределы мидийцев и фригийцев; не одинаков полет у галок и орлов.

40. К завистникам

Правосудие, судии, законы, судилища, и ты, меч, изощренный на злых, и грозный день – обличитель всего, и неумирающий червь, и источники всепоядающего огня, 5. выслушайте, выслушайте мой суд! Когда все умерло, умирает и зависть; потому что борьба бывает с противоборствующим, а что не стоит на дороге и не противится, тому без зависти оказывают честь. Но я и умер, и терплю от зависти, 10. хотя перенес в жизни борьбы всякого рода. Чем докажу это, какими свидетельствами? Все вопиют, хотя и заключу уста свои. О, если бы несчастье мое осталось негласным!

15. О, если бы мог я не осквернить языка, выговаривая словом (что из всего худого есть худшее) и самое имя! Зверь, исполненный яда; опасная и ужасная кладовая зависти, позорный столп, сокращенно представляющий всякое ужасное зло. Кому не надлежало бы приближаться к спасительным дверям, 20. тот предпочтен моим тайнодействиям, и труд этой власяницы поставлен выше метаний в меня камнями и моих очищений. Увы! Кто из мудрых похвалит сие? О Ты, Который проникаешь в сокровенное моего сердца, всем распоряжаешь, и все ведешь к другой жизни! 25. Они поставили меня ниже худых! Неужели и там будут первенствовать злые? Они худую помощь оказывают друг другу, одно имея в виду – безопасность своих престолов. О, если б иметь мне часть, какой я достоин! 30. Но ежели нет мне доли здесь, Ты, Христе, часть моя, и лучше Тебя иметь, нежели все то, что есть у всех. Ты единственное твердое и свободное стяжание, которого не лишит меня никакая зависть.

41. Максиму

Что это? И ты, Максим, смеешь писать? Писать смеешь ты? Какое бесстыдство! В этом уже превзошел ты и псов.

Вот дух времени – всякий смел на все! 5. Подобно грибам, вдруг выбегают из земли и мудрецы, и военачальники, и благородные, и епископы, хотя и не потрудились прежде на свою долю над чем-нибудь добрым. Что же выходит из этого? Добродетель унижается, не берет преимущества перед необразованностью, 10. потому что дерзость пользуется ненаказанностью, едва бросит несколько каких ни есть слов. Кидайся вниз головой всякий и не учась, стреляй из лука, заносись на крыльях под самые облака; довольно захотеть, а знать дело вовсе не нужно.

15. Видно, и ты у нас вдруг получил вдохновение от муз, как говорят иные о древних мудрецах? Видно, и тебя привела в исступление какая-то лавровая ветвь? Или нечаянно ты напился прорицательных вод и начал потом источать стихи, не наблюдая даже и стихотворного размера? 20. Какие невероятные и неслыханные доселе новости! Саул во пророках, Максим в числе писателей! Кто же после этого не пророк? Кто сдержит свою руку? У всякого есть бумага и трость; и старухи могут говорить, писать, собирать вокруг себя народ. 25. А ты не побоялся возбуждать и рукоплескания. В числе слушателей немного бывает мудрых, но много Максимов и слабоумных. Нужно понравиться последним, а мудрецам можно пожелать доброго пути, после того как пообстригут 30. и посожмут их насмешники. А если нужно отмстить (мудрому на все надобно быть отважным), будь смел! Пусть знают Максима по дерзости. И мы вправе посмеяться! Что ныне этого легче, как смеяться, и смеяться много? 35. Будь витией, а на оскорбителей – псом. В таком случае никто не возьмет над тобой преимущества.

Опять воскликну, и воскликну не раз: о речи! Этим истощу свою скорбь, но истощу не вполне. Писать смеешь ты? Скажи же: где и у кого 40. научился? Чьей руки дело этот дар – писать? Но вчера было не то; ты рад был и тому, что узкий плащ и непрестанно лающие жизнь и нравы доставляли тебе скудный кусок. А речи для тебя тогда были то же, что для осла лира, 45. для вола – морская волна, для морского животного – ярмо. Теперь же ты у нас Орфей, своими перстами все приводящий в движение, или Амфион, своими бряцаниями созидающий стены. Таковы-то ныне псы, если захотят позабавиться! Верно, смелость эту вдохнули в тебя старые няньки, 50. твои помощницы, заодно с тобой слагающие речи; для них ты лебедь, для них музыкальны издаваемые тобой звуки, когда, подобно зефиру, текут с крыльев, приятно распростираемых кроткими веяниями.

Но что и против кого пишешь ты, пес? 55. Пишешь против человека, которому так же естественно писать, как воде течь и огню греть. Не буду говорить, что пишешь против того, кто, сколько возможно человеку, ничем тебя не обижал, хотя и много был оскорблен. Какое безумие! Какая невежественная дерзость! 60. Коня вызываешь, дорогой мой, помериться с тобой в беге на равнине, бессильной рукой наносишь раны льву. Разве допустить, что у тебя одно было в виду: ты надеялся, что, и оскорбляя, не будешь удостоен словом.

Это одно и кажется мне в тебе умным. 65. Ибо кто при здравом смысле захочет связываться с псом?

42. Плач

О собственных своих бедствиях и молитва ко Христу о прекращении жизни.

Любезная земля, и море, и отечественная и чужая сторона, и юность, и седина на западе жизни, и крылатые речи – напрасный труд, и те речи, которые породил светлый дух, и города, и убежище мое – утесы, 5. какие только обошел я, стараясь приблизиться к Божеству Христову! Почему я один шел скорбным путем, и здесь и там меняя образ многотрудной жизни? Ни однажды не мог твердо установить на земле легкой стопы своей, но одни бедствия непрестанно препровождают меня к большим бедствиям? 10. Ты научи меня, Премудрость, отчего на мне такое бремя? Отчего благочестивые в трудах, а погибающие не знают трудов? Наказание ли это за грех? Или угли, которыми очищается жизнь, как золото в горниле? 15. Или меня, как Иова, вызывает на борьбу с собой злобный и завистливый враг, и Ты, как борца Своего, умастив меня наперед обильно елеем, выводишь обнаженным для великого подвига, чтобы потом наградить и прославить подвижника? Все это известно Тебе одному, Царь мой, Слово, потому что Ты управляешь целым миром по великим и сокровенным законам, 20. из которых разве [лишь] малый некоторый отблеск вполне доходит до нас, покрытых брением и имеющих близорукие глаза.