Творения. Том 2: Стихотворения. Письма. Завещание
Шрифт:
Если когда-нибудь сердце мое забудет о тебе, Анастасия, или язык мой произнесет что-нибудь прежде твоего имени, то да забудет меня Христос! Как часто, и без великих жертв и без трапезы, очищал я людей, 80. собранных у Анастасии, сам пребывая вдали, внутрь сердца создав невещественный храм и возлияв слезы на божественные видения! Никогда не забуду, если бы и захотел, не могу забыть вашей любви, девственники, песнопевцы, лики своих и пришлых, восхищающие попеременным пением, 85. вдовицы, сироты, не имеющие пристанища, немощные, взирающие на мои руки, как на руки Божии, и сладостные обители, окормляющие в себе старость!
А если и у вас сохранилась еще 90. память обо мне, многострадальном, то благодарение Троице! Ибо у многих сердце увлекается потоком обстоятельств, и у легкомысленных стыд только на глазах. Одного только желаю, досточтимая Троица, чтобы Божество Твое навсегда пребывало незабвенным в душах новонасажденных.
95. Примите мой прощальный привет,
100. Но спаси, спаси меня, возлюбленная Троица! Напоследок и я увижу, где престол чистой Анастасии.
Таков плач Григория, воздыхающего об Анастасии, с которой разлучила меня некогда бессильная зависть.
17. О различиях в жизни и против лжеиереев
Тот совершенный живописец, кто начертывает на картинах верные и живые изображения, а не тот, кто, намешав понапрасну много красок, хотя и доброцветных, представляет на картине написанный луг. 5. И корабль мореходный хвалю не за то, что блистает излишними украшениями и расцвеченной кормой, но за то, что рука корабельного строителя крепко сколотила его гвоздями, надежным и смелым пустила по волнам. И войско должно быть храбро, а не красиво; 10. и в доме хорошая отделка – второе уже достоинство после прочности. Так и жизнь человеческая или божественна, когда страх ведет человека ко Христу, делает его чуждым сетей греха, постоянным, неразвлеченным и беспечальным; или весьма порочна и внутренне бессильна, 15. хотя по наружности ненадолго имеет такую же силу, какую замечаем в умоисступленных, у которых все кружится, потому что мысль идет кругом.
Так не одинаково и сердце молитвенников великославного Христа. Один – всегдашний слуга человеческого могущества, смотря по обстоятельствам, как трость, колеблемая ветром, 20. клонится туда и сюда и подает не врачевство, но образец всякого порока. Другой трепетными и благоговейными руками возносит дар благодарения Христовой плоти и великим страданиям, какие понес на земле Бог в избавление наше от первородных недугов. 25. Он живет для единого Христа, Им утешается, для Него, возносясь отселе, отрешает сердце от земного и из людей одним добрым покоряет мысль, злым же противится, как твердый камень адамант. Он не заботится о богатстве, о великих престолах, 30. о человеческой славе, пресмыкающейся долу. И, нося на себе кожу могучего, царственного льва, не скрывает под ней раболепства лисицы, чтобы быть мертвоядцем, хитрецом, злодеем, перекидываться во все виды порока. 35. Напротив того, непрестанно обогащая ум чистыми умозрениями, касается даже небесной Троицы, утвердил Ее образ в своем сердце, созерцая единую Славу в трех Добротах, а наконец, когда чистыми жертвами приуготовлен народ богоподобный, приносит бескровную сердечную жертву.
40. В числе таковых молитвенников желал быть и я, – не скрою сего, потому что нога моя стояла уже внутри преддверия. Но как скоро увидел я дела непотребные и заботливо обдуманный обман, отступил назад и вне поставил свою ногу. 45. Правда, что много понес я огорчений и среди других неправоверных, у которых и теперь еще отдаются звуки моего голоса. Мне – камни, а им – новоутвержденное Божество Троицы, – вот дары, какие принесли мы друг другу! Но если и уступал я, то нигде не оставлял слова не утвержденным, 50. куда только ни заносили меня наши волнения. Теперь я низложен; наступай, наступай на меня, злобная зависть! Или, может быть, остановлю еще тебя, хотя буду сокрыт в крайних пределах земли, заключен в мрачной утробе морского зверя – кита, как некогда было с Ионой. 55. Пусть тело в утробе; но ум, сколько бы ни преграждали ему пути, с неудержимым стремлением пойдет, куда желал. Вот единственное достояние добрых – свобода, неудержимость, неодолимость, ум, воспаривший ко Христу!
60. Григорий уже не сотрапезник земного царя, как прежде, не станет делать и малых угождений своему мешку [182] , не будет потупленный и безмолвный возлежать среди пирующих, с трудом переводя дыхание и пресыщаясь, как раб. Судья не посадит меня или рядом с собой, чтобы почтить, или ниже себя, чтобы положить меру моему духу. 65. Не буду целовать окровавленных рук или ласкать подбородок, чтобы добиться небольшой милости. Не побегу с многолюдной свитой на священный, или именинный, или похоронный, или свадебный обед, чтобы все предать расхищению, иное истребив собственными зубами, 70. а иное предоставив своим провожатым – этим хищническим рукам Бриарея; поздно же вечером отвести на груженый корабль одушевленный гроб, то есть с трудом привлечь опять домой болезненное чрево, но, едва переводя дыхание от пресыщения и еще не избавившись от прежней тягости, спешить на другой богатый пир. 75. Нет, нет, не буду говорить приятного слуху, председательствуя в священных местах или один, или в совокупном
собрании многих; не отрину глаголов Духа из заботливости снискать любовь у народа; не стану тешиться рукоплесканиями, ликовствовать на зрелищах; 80. не буду, подобно состязающимся на ристалищах в ловкости и изворотливости или обгоняющим друг друга на колесницах, носиться по стремнинам слова препирающегося, и притом не для того, чтобы истребить гнев, охладить бешенство распаленного тела, узами слова связать руку, 85. которая с неистовством простирается ко всему чужому, изгнать из сердца ложную славу, поучениями своими низложить на землю надмевающуюся гордыню, источниками слез вызвать слезы, но для того, чтобы вкусить одну жестокую отраву, которая причинит несомненную смерть — 90. удовлетворить страсти гоняться за славой. Не буду заседать в собраниях гусей или журавлей, которые дерутся между собой без всякой причины, где раздор, где смятение, а еще, прежде сего, где собраны в одно место все тайные срамоты враждующих.182
Телу.
95. Вот причины, по которым наряду с низкими сижу я – такой врач страстей, который сам не болен. Ибо моей седине не прилично забавляться по-детски и против своего обычая услуживать изза престолов, за которые препираясь другие делятся на скопища и незаконно рассекают целый мир. 100. Увы! Увы! Как велики наши скорби!
Владей всем этим кому угодно и кто хитер. А я бестрепетно буду исполняться Христом. Если же худо покинуть бразды богомудрого народа, то да падет сие на главу тех, которые сами свергли их с себя, 105. чтобы, подобно быстрому коню, не терпящему узды, неистово нестись по стремнинам и утесам. У меня одно желание – чтобы они имели попечение о всем богоугодном. Если же заботятся о худом, молю Бога поставить слух мой вдали от них.
18. К завистникам [183]
Отчего к Богу пришел я, жизнь оставляя позади, кружимый многими и опасными волнениями, и дует мне навстречу зависть, желая отбросить меня подальше от Бога и сделать единомрачным себе. 5. Почему друзья враждебны [стали] мне, добрые – злыми? [Стали] равно все в дурном заодно. Как мог я издалека нести речь чуждую такому городу, ведь, знал как первого его я среди [городов] всех, что под лучами солнца [на востоке], и что я приобрел [здесь] большего, 10. [чем] угнетение бедами и болезнями, сопровождавшими меня? Но думаю, есть это испытание огненное (1 Пет. 4:12) мне, и утешаюсь [любовию сыновнею к Тебе]. Только славы Твоей сподобь меня, Христе, независтной!
183
Перевод сделан для настоящего издания по PG. T. 37. Со1. 1270. — Ред.
19. Жалобы на свои страдания
Много раз я простирал ко Христу Царю жалобное слово, изнемогая от великих напастей. Ибо и царь иной великодушно выслушивает от служителя скромное описание его рабских горестей, а добрый отец принимает 5. часто от неразумного своего сына и явно смелые речи. Посему и Ты, Боже мой, будь снисходителен к словам моим, которые вознесет к Тебе, о Прекроткий, болезнующее сердце. Если болезнь отрыгнута сердцем, это служит уже некоторым облегчением в страданиях.
Для чего Ты, Царь мой Христос, поражал меня свыше столь многими бедствиями с того самого времени, как ниспал я 10. из материнского чрева на матерь землю? Если Ты не связал меня в мрачной материнской утробе, то для чего я принял столько горестей на море и на суше, от врагов, от друзей, от злых начальников, от чужих и от соотечественников, 15. и явно и тайно осыпавших меня и словами противоречия, и каменными тучами? Кто опишет все это подробно? Я один известен всякому не тем, что имею пред другими преимущество в слове или в силе руки, но своими скорбями и сетованиями. Как льва, 20. обступили вокруг и лают на меня злые псы. Какие жалкие песни с востока и с запада? А может быть, дойдет и до того, что кто-нибудь, разнеживший сердце на пиру, или какой-нибудь путник, или другой кто, касаясь перстами сладкозвучных гуслей и в неговорящих звуках пересказывая мои скорби, 25. воспомянет о Григории, которого воспитал каппадокийцам небольшой диокесарийский город.
Но иным посылаешь Ты сверх ожидания многотрудное несметное богатство, иным же – добрых детей; иной прекрасен, иной силен, иной красноречив. А моя слава в скорбях; 30. на меня из сладостной руки Своей истощил Ты все горькие стрелы. Я новый Иов; недостает только подобной причины моих страданий, потому что выводишь меня не на ратоборство с жестоким противником, как доброго борца, в силе которого уверен Ты, Блаженный, и не для того, чтобы за добрый подвиг дать награду и славу. 35. И я неспособен к сему, и скорби мои не так славны. Напротив того, я терплю наказание за грех. Какой же это грех? Во множестве прегрешений моих не знаю, которое оскорбляет Тебя более других. Всем открою, что заключено в глубине моего ума, хотя неясно сказанное слово и закрыло бы, может быть, грех.