Творения

С народом морозов — народы морей!Боги мороза, — на лыжи скорей!Походка тверда самурая.Праздника битвы уснувшего края.А волны пели: звеним! звеним!Вприпрыжку шашка шла за ним,Как воробей, скакала по камням мостовойИ пищи искала — кто здесь живой?Вот песнь: меняйте смерть на беглеца, —Два жребия пред вами!Кому поссориться случилось —Бывало, босая девчонка спешит за мальчишкойВприпрыжку, босая, кляня!Проказы юных лет!О камни звеня,Так шашка волочилась вслед!Пускай белила, — дерзкий снег лица,На скулы выпали ему.Разрез очей и темен и жесток,Пускай сукно зеленого покроя,Знакомого войскам земного шара образца,Одеждою военною служило,Окраской полевых пространств,А шашка нежность разделилаС нарядной записною книжкой,Где тангенсы и косинусы,Женой второй, ревнуя, ссорясь.Но старый бог войны, блеснув сквозь облакаУлиц Владивостока, вздымал на воздух голубка,Сквозя сквозь воина стеклоВидением ужасным:Виденьем древнего лубка^*, —Глаза косые подымаяДостойным воином Мамая,Он проходил, высокий горец.В нем просыпались старые ножа сны,И дух войны; смертей счетаИ пулеметов строгое «та-та!».В броне из телячьих копыт,Он сошел с островного лубка,И червем шелковым шитыГолубые одежды его облака.Где мертвые русы, старой улицы бусы.Желтые бесы; пушки выстрелом босы.Гопак пальбы по небу топал,Полы для молний сотрясалШироких досок синевы,Полы небесной половицы;Смычок ходил Амура и Невы —Огня сверкала полоса;И сладко ловить и сладко ловиться!Паре глаз чужого бога,Шуму крыл — улыбка дань!Там, где темная дорога,В сердце нежность и тревога,Быстры уличные лица,Сладко верить и молиться,Темной улице молиться!Бьется шашка его о пол;Умный черный глаза пепел.Море подняло белого выстрела бивень,Море подняло черного зарева хобот,Ока косого падает ливень —Город пришельцами добыт.Глаз, косой глаз-ручей,Льется, шумит и бежит.Насмешливой улыбкой улыбайся,Глаз, привешенный седой головою китайца!В ночном лесу военных заревОн стукнул в дверь, рукой ударив.Повторный удар кулака —Это в дверь застучала опять,Дверь моряка,Его боевая рука, ночной шум воблака.И падал град на град,Не с голубиное яйцо, как полагается,А величиною в скорлупу умершей птицы Рук^*,Охотницы воздушной за слонами, —Дедов смутной грозы, может быть грезы, —Несущей слонят в своих лапах.Слоны исчезали, как зайцы,Почуяв ее приближавшийся запах.Они бежали табунами в страну Сибири и березы,Страшнее не видели сов они,Желтым костром глаз очарованы, —Совы слонов!Пришел немного пьяный и веселый,Горел, желтел огонь околыша.И кукла войн за ним и кто-то шел еще.Что хочет он у «русской няни»?Стоит и дверь за ручку тянет.«Моя играй-играяС тобою мало-мало».В эту пору ждать гостей?Кто он? Быть подпоркой двери нанят,Кто он, в полночь? Только стук.Нет ответа, нет вестей!Деревцо вишневое, щебетавшее «да».Вишня в лучах золотого заката,Бог войны, а с ним беда,Стукнул в двери твоей хаты!В старом городе никого нет, город умер и зачах, —Бабочка голубая, в золотых лучах!Черные сосны в снегу,Черные сосны над морем, черные птицы на соснах —Это ресницы.Белое солнце,Белое зарево —Черного месяца ноша, —Это глаза.Золотая бабочкаПрисела на гребень высокийЗолотого потопа,Золотой волны —Это лицо. Брызгами дерево,Золотая волна золотого потопаСотнями брызг закипела,Набежала на кручуЗолотой пучины.Золотая бабочкаТихо присела на ней отдохнуть,На гребень морей золотой,Волны закипевшей.Это лицо.Это училось синее море у золотого,Как подыматься и падатьИ закипать и рассыпаться золотыми нитями,Золотыми брызгами, золотыми кудрямиЗолотого моря.Золотыми брызгами таятьНа песке морском,Около раковин моря.Косая бровь все понимала.«Моя играй-играяМало-мало».Око косое бога войныСтарой избы окном покосилось,Спрятано в бровях лохматых,Белою мышью смотрело.Он замер за дверью, лучше котовПрыжок на добычу сделать готов.Пела и билась железная шашка,Серебряной билась игрой.За дверью он дышит и замерИ смотрит косыми глазами.«Моя тебя не знай!Моя тебя видай-видай!Моя с тобой играя мало-мало?»Осада стен глухих речами!Их двое, полузнакомы они,Ведут беседу речью ломаной.Он знает слабые местаНагого тела, нагого воина проломы.Он знает ямку живота,Куда летит удар борцаПрямою вилкой жестких пальцев, —Могилы стук без обиняка!Летит наскок наверняка!Умеет гнуть быстрей соломы тела чужие!Он, малый и тщедушный,Ровесник в росте с малышами,Своей добычею послушной,Играет телом великана.Одним лишь знаньем тайн силач,С упругим мячиком ловкач.Играет телом великана.Умеет бросить наземь мясо,Чужой утес костей и мяс,Рассыпаться стеклом стакана,В пространство за ушамиДвумя лишь пальцами вломясь.Его умел, нагой, без брони,Косой удар ребром ладони,Ломая кости пополам,Чужой костяк бросать на слом,Как будто грохнувший утес,Ударом молнии коснувшись кадыка,Приходом роковой падучейНа землю падать учитЕго суровая рука.Иль, сделав из руки рога,Убийце выколоть глаза,Его проворно ослепитьНаскоком дикого быка,И радость власти тихо пить.И пальцам тыл согнув богатыря,Приказ ума удесятеря,Чтоб тела грохнулся обвалИ ноги богу целовал.И пальцы хрупкие ломать,Согнув за самые концы,Убийцу весть покорнее теленкаИль бросить на колени ницЧужое мясо, чужой утес,Уже трусливый, точно пес.Иль руку вывернув ему,На полпрямых согнувши локоть, —Вести послушнее ребенка.И, за уши всадив глубоко ногти,Ухода разума позвать чуму.И на устах припадок пены,Чтобы молитвою богамЗемлею мертвою легли к его ногамБезумных сил беспомощные члены.Или, чужие наклоняя пальцы,Победу длить и впредь и дальше!В опасные места меж реберОн наносил удар недобер.И, верный друг удачи,Нес сквозь борьбу решения итог,Как верный ход задачи:Все, кроме ловкости, ничто!Четою птиц летевшихКосые очи подымались кверхуПод тонкими бровями.Как крылья эти брови, как крылья в часы бури,Жестокие и злые, застывшие в полете.И красным цветком осениБыли сложены губы.Небрежный рта цветок, жестокою чертой означен.На подбородок брошен был широкий, —Это воин востока.Пыли морской островов, пыли морей странный посол,Стоял около двери, тихо стуча.

2-11 ноября 1921

218 . Тиран без Тэ

ВСТРЕЧА

<1>

Ок ^* ! Ок!Это горный пророк!Как дыханье кита, из щелей толпы,Вылетают их стоны и ярости крики.Яростным буйволом пронесся священник цветов;В овчине суровой голые руки, голые ноги.Горный пастух его бы сочел за своего,Дикий буйвол ему бы промолвил: «Мой брат!»Он, божий ветер, вдруг прилетел, налетелВ людные улицы, с гор снеговых,Дикий священник цветов,Белой пушинкой кому-то грозя.«Чох пуль! Чох шай!» ^* — Стал нестерпимым прибой!Слишком поднялся потоп торга и рынка, всегда мировой!Черные волосы падали буйно, как водопад,На смуглый ротИ на темные руки пророка.Грудь золотого загара, золотая, как желудь,Ноги босые,Листвой золотой овчина торчалаШубою шиврат-навыворот.Божественно-темное дикое око —Веселья темница.Десятками лет никем не покошены,Стрижки не зная,Волосы падали черной рекой на плечо.Конский хвост не стыдился бы этих веревок,Черное сено ночных вдохновений,Стога полночей звездных,Черной пшеницы стога.Птичьих полетов пути с холодных и горных снеговПали на голые плечи,На темные руки пророка.Темных голосов жильеИ провода к небесам для разговоров,Для темных с богом бесед.Горы денег сильнее пушинка его,И в руке его белый пух, перо лебедя,Лебедем ночи потеря,Когда он летел высоко над миром,Над горой и долиной.Бык чугунный на посох уселся пророка,Птицей на нем отдыхая,Медной качал головой.Белый пушок в желтых пальцах,Неба ночного потеря,В диких болотах упала, между утесов.А на палке его стоял вол ночной,А в глазах его огонь солнечный.Ок! Ок!Еще! Еще!Это пророки сбежалися с горВстречать чадо Хлебникова.Это предтечиСбежалися с гор.Очана! Мочана! ^* Будем друзья!Облако камня дороже!Ок! Ок! Как дыханье кита,Из ноздрей толпы,Вылетали их дикие крики.«Гуль-мулла», — пронесся ветер,«Гуль-мулла», — пронесся стон.Этот ветер пролетел,Он шумел в деревнях темных,Он шумел в песке морей.«Наш», — запели священники гор,«Наш», — сказали цветы —Золотые чернила,На скатерть зеленуюНеловкой весною пролитые.«Наш», — запели дубровы и рощи —Золотой набат, весны колокол!Сотнями глаз —Зорких солнышек —В небе дереваВетвей благовест.«Наш», — говорили ночей облака,«Наш», — прохрипели вороны моря,Оком зеленые, клювом железные,Неводом строгим и частым,К утренней тонеСпеша на восток.Месяц поймав сетки мотнею полета,Тяжко и грузно летели они.Только «мой» не сказала дева Ирана,Только «мой» не сказала она.Через забрало тускло смотрела,В черном щелку стоя поодаль.

<2>

Белые крылья сломав,Я с окровавленным мозгомУпал к белым снегамИ терновника розгам.К горным богам пещеры морской,Детских игор ровесникам:«Спасите! Спасайте, товарищи!»И лежал, закрыт простынейБелых крыл, грубо сломанных оземь.Рыжий песец перьяХитро и злобно рвал из крыла.Я же недвижим лежал.[Горы, белые горы.«Курск^*» гулко шел к вам.Кружевом нежным и шелковым,Море кружева пеною соткано.Синее небо.У старого волка морскогоКнига лежала Крапоткина«Завоевание хлеба^*».В прошлом столетьиИскали огня закурить.Может, найдется поближеИ ярче огоньТрубку морскую раздуть?Глазами целуя меня, —Я — покорение неба —Моря и моряСинеют без меры.Алые сады — моя кровь,Белые горы — крылья.«Садись, Гуль-мулла,Давай перевезу».

3

И в звездной охотеЯ звездный скакун,Я — Разин напротив,^*Я — Разин навыворот.Плыл я на «Курске» судьбе поперек.Он грабил и жег, а я слова божок.Пароход-ветросекШел через залива рот.Разин девуВ воде утопил.Что сделаю я? Наоборот? Спасу!Увидим. Время не любит удил.И до поры не откроет свой рот.В пещерах горНет никого?Живут боги?Я читал в какой-то сказке,Что в пещерах живут боги,И, как синенькие глазки,Мотыльки им кроют ноги.Через Крапоткина в прошлом,За охоту за пошлымСудьбы ласкают меняИ снова после опалы трепещут крыломЗа плечами.

4

«Мы, обветренные Каспием,Великаны алокожие,За свободу в этот час поем,Славя волю и безбожие.Пусть замолкнет тот, кто нанят,Чья присяга морю лжива.А морская песня грянет.На устах молчит нажива».Ветер, ну?

<5>

Пастух очей стоит поодаль.Белые очи богов по небу плыли!Пила белых гор^*. Пела моряна.Землею напета пластина.^*Глаза казниГонит ветер овцами горПо выгону мира.Над кремневой равниной, овцами гор,Темных гор, пастись в городах.Пастух людских пыток поодаль стоит,Снежные мысли,Белые речки,Снежные думыКаменного мозга,Синего лба,Круч кремневласых неясные очи.Пытки за снежною веткой шиповника.Ветер — пастух божьих очей.Гурриэт эль-Айн,Тахирэ^*, самаЗатянула на себе концы веревок,Спросив палачей, повернув голову:«Больше ничего?» —«Вожжи и оловоВ грудь жениху!»Это ее мертвое тело: снежные горы.

<6>

Темные ноздри горЖадно втягиваютЗапах Разина,Ветер с моря.Я еду.Ветер пыток.

7

<Золотые чирикали птицыНа колосе золота.>Смелее, не робь!Зелен<ые> улиц<ы> каменн<ых> зда<ний>,Полк узеньких улиц.Я исхлестан камнями!Булыжные плетиИсхлестали глаза степных дикарей.<Голову закрываю обеими руками.>Тише! Пощады небо не даст!Пулей пытливых взглядов проулковТысячи раз я пророгожен.Высекли плечиБулыжные плети!Лишь башня из синих камней <тонкой> березой на темном мосту^*Смотрела Богоматерью и перевязывала ран<ы>.Серые стены стегали.

8

Вечерний рынок.«Вароньи яйца!^*Один — один шай! Один — один шай!Лёви, лови!»Кудри роскоши синей,Дикие болота царевичи,Синие негою,Золото масла — крышей покрыли,Чтобы в ней жили глаз воробьи,Для ласточек щебечущих глаз(Масла — коровьего вымени белых небес, снега и инея).Костры. Огни в глиняных плошках.Мертвая голова быка у стены^*. Быка несут на палках,Полчаса назад еще живого.Дикие тени ночей. Напитки в кувшинах ледяные —В шалях воины.Лотки со льдом, бобы и жмыхи.И залежи кувшинов голубых —Как камнеломни синевы,Здесь свалка неба голубого,Чей камень полон синевы.Слышу «Дубинушку» в пении неба,Иль бурлак небо волочит на землю?Зеленые куры, красных яиц скорлупа^*.И в полушариях черных, как черепа,Блистает глазами толпа,В четки стуча,Из улицы темной: «Русски не знаем,Зидарастуй, табарича».Лесов рукопашная,Шубы настежь,Овчины зеленые,Падают боги камнейИгрою размеров.

9

Дети пекут улыбки больших глазВ жаровнях темных ресницИ со смехом дают случайным прохожимКалека-мальчик руки-нитиТянул к прохожим по-паучьи у мечети.Вином запечатанным^*С белой головкой над черным стекломЖены черные шли.Кто отпечатает? —Лениво!Я — кресало для огниваЖивотно-испуганных глаз, глупо-прелестных черною прелестью,Под покрывалом,От страха спасителем.Смертельной чахотки,Белой чахоткиЗабрала белеют у черных теней.Белые прутья на черные тени спускались — смерти решеткаБелой, окошка черной темницы, решеткойЖенщин идущих.Тише, Востока святая святых!Ок! Ок! Я пророк!

10

Полночь. Решт. Рыжие^* прыжками кошекИ двойкой зеленой кладбищенских глаз скачут в садах,Дразнят собак.«фрау, гау! Га-га! Га-га!» —Те отвечали лениво. Перекличка лесных лис и собакВ садах заснувшего города.Души мертвых в садах молитвы <правоверной>.Это чёрта сыны прыгали в садах.На голые шары черепов^*, бритые головы,С черным хохлом где-то сбоку (дыма черное облако)Весь вечер смотрели мы.Прокаженные жены^*, подняв покрывало,Звали людей: «Приди, отдохни!Усни на груди у меня».

11

Тиран без Тэ.«Реис тумам донья», —Али^*В Председатели шара земногоПосвящается за стаканом джи-джи.Страна, где все люди Адамы,Корни наружу небесного рая!Где деньги — «пуль»,И в горном ушельи,Над водопадом гремучимВ белом белье ходят ханыТянуть лососейДлинною сеткою на шесте.И все на «ша»: шах, шай, шира^*.Где молчаливому месяцуДано самое звонкое имя —Ай.В этой стране я!^*

12

Весна морю даетОжерелье из мертвых сомов —Трупами устлан весь берег.Собакам, провидцам, пророкамИ мне —Морем предложен обедРыбы уснувшейНа скатерти берега. Роскошь какая!Будь человек! Не стыдись! Отдыхай, почивай!Кроме моря, здесь нет никого.Никому не нужно мое спасибо,Море, ты слишком велико,Чтобы ждать, чтобы я целовал тебе ручку,Купаюсь, целую морскую волну,Море не пахнет ручкой барыни.Три мешочка икрыЯ нашел и испек,И сыт!Вороны, каркая, — в небо!«Упокой, господи» и «Вечную память»Пело мореТухлым собакам.В этой странеАлых чернил взаймы у крови — дружеский долг —Время берет около Троицы,Когда алым пухомАлеют леса-недотроги,Зеленой нежной ресницей широкие.Не терпится дереву, хочется быть мнеЗеленым знаменем пророка,Но пятна кровавые ТроицыЕще не засохли.Перья зеленые — ветки ее — лебедей стая плавает по воздуху.И золотые чернила весныВ закат опрокинуты, в немилости,И малиновый лесСменяет зеленый.В этой стране собаки не лают,Если ночью ногою наступишь на них,Кротки и тихиБольшие собаки.И цыпленок, раньше чем уснуть в руке господи<на>,Бегает по нему и ловит,Полный охотничьей <жизни>, мошек и комаров.Тебе люди шелка не дадут,О, пророк! И дереву — знаменем быть,Пальцы кровавые лета запечатлены на зеленых листах<Когда недотрогу неженку-розу беру знаменем>.