Творения

27. Итак, Дидим сообщил, что почитание богов пошло от Мелис — сея, Евгемер же писал, что от самого Юпитера. Тем не менее ясно о времени, когда боги стали почитаться. 28. Конечно, Мелиссей был значительно старше Юпитера, ибо он воспитал того как внука. А потому вполне может быть, что он ввел почитание богов либо до Юпитера, либо во время его младенчества, а именно — почитание матери воспитанника своего, а также культ его бабушки Земли, которая была женой Урана, и его отца — Сатурна. Тем примером и начинанием он сам поднял Юпитера до такого высокомерия, что позднее тот дерзнул присвоить себе божественные почести.

23. 1. Теперь, когда мы открыли происхождение пустых суеверий, нам остается определить также время, когда жили те [люди], память о которых почитается. 2. Феофил в своей книге о временах, [адресованной] к Автолику, [216] пишет, что Талл в своей Истории сказал, что Бел, которого почитают вавилоняне и ассирийцы, жил за 322 года до Троянской войны; Бел был современником Сатурна, и тот и другой стали

почитаться одновременно. [217] Это настолько истинно, что можно определить простым подсчетом. 3. Так ведь Агамемнон, который начал Троянскую войну, приходился праправнуком Юпитеру, а Ахиллес и Аякс — правнуками; Улисс был в той же степени родства [с Юпитером], Приам же был ему родственником более дальним. Однако некоторые писатели передают, что Дардан и Иасий были сыновьями Кори — та, а не Юпитера. Ведь не мог же он, [Юпитер], если бы это было так, иметь с Ганимедом, праправнуком своим, бесстыдную связь. [218] 4. Итак, если соразмерно разделить годы по предкам тех, кого я назвал выше, то восстановится порядок времен. С момента падения Трои насчитывается 1470 лет. 5. Из этого подсчета времен становится очевидным, что не ранее чем 1800 лет назад был рожден Сатурн, который и был предком всех богов. Напрасно кичатся [язычники мнимой] древностью [своих] священнодействий, причины и время появления которых известны.

216

Св. Феофил Антиохийский —

крупнейший греческий христианский апологет конца II в., автор трех книг К Автолику, причем исчислению времен посвящена лишь последняя глава третьей книги.

217

Св. Феофил Антиохийский. К Автолику. III.29.

218

Ганимед был сыном Троса, внуком Эрихтония и правнуком Дардана.

6. Остаются еще некоторые аргументы, которые очень способствовали бы для опровержения ложных религий, однако я уже решил завершить книгу, дабы не превышать меры. 7. Больше же следует стремиться к тому, чтобы, опровергнув все, что противостоит истине, мы обучили истинной религии тех людей, которые рассеянно блуждают, не ведая благого. 8. Первый же шаг к мудрости — познать ложь, второй — открыть истину. Итак, кто постиг первое наше установление, где мы обнажили ложь, тот поднялся к познанию истины, 9. сладостней которой ничего нет для человека, и [лишь] тот будет достоин мудрости небесного учения, кто охотно и ревностно обратится к познанию следующих установлений.

Книга II. О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЗАБЛУЖДЕНИЯ

1. 1. Хотя в первой книге я показал, что религии богов ложны, что те, чьи самые разные культы по глупому убеждению приняло человеческое общество по всей земле, были смертными людьми, которые, уйдя из жизни, подверглись неизбежному закону смерти, все же, чтобы не оставалось никакого сомнения, пусть эта вторая книга откроет сам источник заблуждений и вскроет все те причины, по которым обманутые люди поверили сначала, что есть боги, а потом упорствовали из-за предрассудков в принятых ими религиях. 2. Ибо я стремлюсь, изобличив суетность и вскрыв преступное пустословие людей, утвердить величие единственного Бога, весьма стараясь отвернуть людей от превратных путей и примирить их с собой, чтобы они не презирали себя, как поступают некоторые философы, и не считали бы себя слабыми, ненужными, никчемными и напрасно рожденными. 3. Ведь до тех пор, пока они полагают, что никакой Бог о нас не заботится и что после смерти ничего не будет, они предают себя страстям, и пока считают, что им все дозволено, страстно устремляются в погоню за наслаждениями, через которые по незнанию попадают в сети смерти. 4. Ибо не знают они, каков разум у человека. Если бы они захотели им воспользоваться, они прежде всего познали бы своего Бога, устремились бы к добродетели и справедливости, перестали бы подчинять души свои земным образам и домогаться гибельных удовольствий. Наконец, они стали бы больше ценить себя и понимать, что в человеке заключено больше, чем кажется, и что сила его и творения не могут сохраняться иначе, как только благодаря принятию культа истинного Отца нашего, когда будут отвергнуты заблуждения. 5. Право же, рассуждая, как полагается, о всякого рода вещах, я обычно удивляюсь тому, что могущество единственного Бога, которое все заключает и всем управляет, пришло в такое забвение, что тем единственным, что должно почитаться, в первую очередь и пренебрегают. А также, что сами же люди довели себя до такого ослепления, что истинному и живому Богу предпочли мертвых, предпочли земных и погребенных в земле — Тому, Кто был создателем самой земли. 6. И все же эта нечестивость могла бы быть прощена, если бы это заблуждение возникло от незнания божественного имени. Но когда мы часто видим, как сами почитатели богов признают и называют Всевышнего Бога, на какое прощение для себя они могут надеяться за нечестие свое, если они не ведают культа Его, какового человеку нельзя не знать? 7. Когда они клянутся, когда просят, когда благодарят, они ведь называют Бога, а не Юпитера или многих богов. Вот как сама истина, принужденная природой, вырывается наружу даже из сопротивляющихся тому сердец! 8. Правда, они не совершают этого в периоды благополучия. Ведь особенно Бог забывается тогда, когда наслаждающиеся Его милостями люди должны были бы воздавать благодарность Его великодушию. 9. Но если они оказываются в весьма стесненных обстоятельствах, тогда и вспоминают о Боге. Если нависла опасность войны, если грозит гибельная сила болезней, если засуха, иссушив плоды, лишила пищи, если случается страшная буря или град — ищут защиту у Бога, от Бога просят поддержки, Бога молят, чтобы Он пришел на помощь. 10. Если кого в море терзает неистовым ветром, тот Его призывает; если кого-то мучает какая-то иная сила, тот начинает Его заклинать; если кто-то, оказавшись в крайней нужде, с мольбой просит пищу, то заклинает единственно Бога и ищет себе сострадания в Его божественном и исключительном имени. 11. Так что люди не вспоминают о Боге, пока не попадут в беду. После же того, как минует опасность и пройдет страх, радостные люди стекаются тогда к храмам богов, совершают им воскурения, приносят им жертвы и украшают венками. 12. Бога же, Которого слезно молят в тяжелые моменты, не благодарят ни словом. Так же, как из благополучия дел происходит нега, из неги родятся как все пороки, так и забвение Бога. 13. По какой же это происходит причине, если не потому, что существует некая превратная сила, извечная противница истины, которая радуется человеческим заблуждениям, которая занимается лишь тем, что сеет тьму и ослепляет души людей, чтобы они не видели света, чтобы вообще не взирали на небо и не замечали особенности своей природы? 14. Ведь в то время как у прочих животных тела обращены к земле, поскольку они не наделены ни разумом, ни рассудительностью, нам от Бога Творца дано прямое положение и обращенное ввысь лицо, из чего ясно, что религии богов противоречат человеческой сущности, ибо принуждают «небесное животное» почитать земное. 15. Ведь Тот один — единственный Родитель наш, когда создавал человека, т. е. существо рассудительное и наделенное разумом, поднял его от земли и придал ему прямое положение для созерцания Создателя своего. Об этом прекрасно отметил талантливый поэт:

И между тем как, склонясь, остальные животные в землю Смотрят, высокое дал он лицо человеку и прямо В небо глядеть повелел, подымая к созвездиям очи. [219]

16. Потому-то греки и называют человека avprimcx;, [220] что он смотрит вверх. Стало быть, сами себе отказывают в имени человека и сами слагают его с себя те, кто смотрят не вверх, а вниз; разве только они считают, что той особенностью, что мы ходим прямо, человек наделен без причины. 17. Бог не напрасно захотел, чтобы мы смотрели в небо. Ведь и птицы, и почти все безмолвные животные видят небо; но нам специально было дано взирать на небеса, стоя прямо, чтобы мы искали там религию и созерцали душой (поскольку глазами это невозможно) Бога, чье местопребывание находится именно там. Этого, конечно, не может сделать тот, кто почитает медь или камень, которые являются земными вещами. 18. Неверно думать, что если тело человека, которое есть временное, прямое, то душа, которая является вечной, создана низкой. Фигура и положение человека не означают ничего другого, кроме того, что сердце человека должно быть обращено туда, куда и лицо, и что душа должна быть такой же прямой, как и тело, чтобы человек не уподобился тем, над кем должен господствовать. 19. Истинно, люди, позорящие имя свое и разум, отводят глаза свои от выси и опускают в землю, они боятся произведений рук своих, словно бы что-то может быть сильнее своего творца. [221]

219

Овидий. Метаморфозы. I. 84–86.

220

Антропос, т. е. обращенный вверх, смотрящий вверх.

221

С рассуждениями Лактанция в отрывках 14–19 ср.: Цицерон. О природе богов. 11.56.140; Цицерон. О законах. 1.9.26; Саллюстий. О заговоре Каталины. \Л \ Минуций Феликс. Октавий. 17.2.

2. 1. Не безумие ли создавать тех, кого потом будешь бояться, или бояться тех, кого сотворил? «Не их самих, — говорят, — мы боимся, но тех, по образу кого они созданы и под чьим именем обоготворены». Надо думать, потому вы и боитесь тех, кто, как вы считаете, пребывают на небе; ведь если они — боги, то иначе и быть не может. 2. Почему же вы тогда не поднимаете к небу очи свои и не призываете по именам их, не приносите открыто жертвы? Почему вы больше смотрите на стены, на дерево, на камни, а не туда, где, как вы верите, они находятся? Зачем им храмы и алтари? К чему, наконец, статуи, которые являются памятниками умершим и несуществующим? 3. Ведь мысль создавать образы потому пришла к людям, что с их помощью можно было сохранять память о тех, кто или умер, или далеко. 4. В число кого же мы включим богов? Если в число мертвых, то кто столь глуп, чтобы их почитать? Если в число отсутствующих, то их не следует чтить, поскольку они не видят того, что мы делаем, и не слышат того, о чем мы просим. 5. Если же боги не могут отсутствовать и, поскольку это божественное свойство, присутствуют в каждой части мира, а стало быть, все видят и все слышат, то статуи тогда излишни. Ведь боги всюду присутствуют, и достаточно в молитвах обратиться к ним по имени, чтобы они услышали. 6. Конечно, если только, присутствуя, они не находятся у своих образов, точно так же, как в представлении народа души умерших бродят вокруг своих могильных холмов и останков своих тел. 7. Но все же если бог уже здесь, то образ ему не нужен. Я спрашиваю, если кто-то часто смотрит на портрет человека, находящегося вне дома, чтобы через это получить утешение в разлуке, то неужели его следует счесть здоровым, если он будет продолжать смотреть на портрет, когда тот человек вернется и будет рядом, и предпочтет наслаждаться портретом, а не видом самого человека? Конечно, нет. 8. И все же портрет человека представляется необходимым, когда этот человек находится далеко, и излишним, когда он рядом. Образ же Бога, воля Которого и дух разлиты повсюду и никогда не могут быть далеко, всегда излишен.

9. Но [язычники] боятся, что религия станет бесплотной и пустой, если они не будут видеть перед собой тех, к кому обращаются с молитвой. И потому они создают статуи, которые напоминают мертвых, поскольку являются образами мертвецов, ибо лишены всякого чувствования.

10. Образ [simulacrum] же вечно живого Бога должен быть живым и чувственным. Ибо если это название происходит от слова «подобие» [similitudine], то кто эти статуи сочтет подобными Богу, если они не чувствуют и не двигаются? Стало быть, образ Бога — это не то, что изготовлено человеческими руками из камня, меди или какого-либо другого материала, а сам человек, ибо он и чувствует, и двигается, и обладает многими разнообразными и важными функциями. 11. Глупые люди не знают, что если бы образы могли чувствовать и двигаться, они должны были бы молиться на того человека, который их изготовил. Ведь они были бы или грубым камнем, или бесформенным и необработанным материалом, если бы человек его не облагородил. 12. Стало быть, их родителем должен считаться человек, руками которого они сделаны, от которого они получили вид, форму и красоту. 13. А потому тот, кто сотворил, лучше тех, кого он сотворил. И все же никто не чтит и не боится собственно мастера, а он сам страшится того, что сотворил, будто бы больше силы в творении, нежели в творце. 14. Справедливо, стало быть, Сенека в Моральных сочинениях [in libris moralibus] сказал: «Почитаются статуи богов, им коленопреклоненно молятся, их просят, возле них каждый день сидят или стоят, им приносят дары и закалают жертвы; и в то время, как столь сильно их почитают, забывают о мастерах, которые их создали». 15. Что может быть неестественнее, чем презирать скульптора и обоживать скульптуру, и даже не принимать в общение того, кто изваял тебе богов? Так какую же силу, какое могущество могут они иметь, если этого не имеет даже тот, кто их создал? 16. Неужели же кто-то столь глуп, что будет считать, что в этой статуе бога есть нечто кроме видимости человека? Но об этом никто не думает, ибо несовершенны они в суждениях, а души их наполнены снадобьем неразумия. 17. Стало быть, наделенные чувствами — молят бесчувственных, разумные — [молят] не обладающих разумом, рожденные небесами — земных. 18. Итак, уместно воскликнуть, как Персий, [222] словно бы смотрящий в высоко расположенное зеркало:

222

Авл Персий Флакк — римский поэт — сатирик (34–62 гг. до н. э.), творивший в эпоху Нерона. В Сатирах выступал как продолжатель Горация и Луцилия.

О вы, склоненные ниц, умы, не причастные небу [223]

Посмотрите лучше на небо, для обозрения которого поднял вас создатель ваш — Бог. 19. Он дал вам лицо, обращенное ввысь, а вы склоняетесь кземле; возвышенные души, устремленные вместе с телами к Отцу вашему, вы сгибаете к долу, будто бы досадуя, что не рождены четвероногими. [224] 20. Недопустимо, чтобы небесное существо приравнивало себя к земным тварям, склоненным к земле. Зачем вы, отказываясь от милостей небесных, добровольно склоняете себя к земному праху? Ведь вы погрязаете в несчастной земле, когда ищете внизу то, что должны бы искать наверху. 21. Ведь чем еще являются те произведения смертных рук и хрупкие творения (из какого бы материала они ни были сделаны), если не землей, из которой они рождены? 22. Зачем же вы подчиняетесь низким вещам? Зачем ставите землю выше голов ваших? Ведь когда вы склоняетесь к земле и становитесь более низкими, вы сами себя низводите к аду и осуждаете на смерть, ибо нет ничего ниже и низменнее земли, кроме смерти и ада. 23. Если вы хотите избежать этого, вы должны презреть находящуюся под ногами вашими землю и придать телу своему прямое положение, чтобы вы смогли соединиться взором и душой с Тем, Кто вас сотворил. 24. Презирать же и попирать землю — это не что иное, как не молиться статуям, ибо они сделаны из земли, а равно не жаждать богатства и отвергать плотские услады, так как богатство и собственно тело, приютом которого мы пользуемся, есть земля. Почитайте же живого Бога, чтобы и самим быть живыми, ибо необходимо умирает тот, кто посвящает себя и душу свою мертвым.

223

Персий. Сатира 2.61.

224

Ср.: Св. Киприан Карфагенский. К Деметриану. 16.

3. 1. Но даст ли что народу и невежественным людям сказанное таким образом, когда мы видим ученых и рассудительных мужей, которые хотя и знают тщету религий, все же (уж не знаю по какой превратной причине) упорствуют в почитании тех, кого порицают? 2. Понимал Цицерон, что ложные те боги, которым молятся люди. Но хотя он много сказал из того, что относится к опровержению религий, все же заметил, что не следует публично рассуждать об этом, чтобы не попрать признанные народом религиозные установления. 3. Что ты сделаешь с тем человеком, который понимает, что заблуждается, но сам бросается на камни, чтобы весь народ пострадал? Который сам выкалывает себе глаза, чтобы все оказались слепы? Который ни другим не приносит пользы, ибо позволяет им заблуждаться, ни самому себе, ибо присоединяется к чужим заблуждениям? Который не пользуется, наконец, благом своей мудрости, чтобы наполнить фактами то, что ощущает душой, но, зная и понимая, ногу ставит в петлю, чтобы попасть туда вместе с остальными, кого, как более знающий, должен бы освобождать? 4. Не лучше ли тебе, Цицерон, использовать свои дарования, чтобы попробовать сделать народ рассудительным? Было бы замечательно, если бы ты [по благому поводу] обнажил всю мощь своего красноречия. Не надо бояться, что в столь благом начинании тебе изменит речь, которая тебя не подводила, когда ты велеречиво и решительно защищал дурные вещи. 5. Но тебя, бесспорно, пугает заключение Сократа, и потому ты не желаешь принять покровительство истины. Но как мудрец ты бы должен презирать смерть. И было бы прекрасней, когда бы ты погиб за прославление, нежели за хулу. Уничтоженные заблуждения человеческого рода и умы людей, обращенные твоей рассудительностью к благоразумию, принесли бы тебе не меньше славы, чем филиппики. [225] 6. Однако мы простим [тебе] боязливость, хотя ее не должно бы быть у мудрого человека. Но зачем ты сам пребываешь в заблуждении? Я вижу, что ты почитаешь земное и рукотворное; ты знаешь, что это пустое, и тем не менее совершаешь то, что совершают и те, кого ты признаешь весьма неразумными. 7. В чем польза от того, что ты видел истину, если ты ее не защищал и не следовал за ней? Если с готовностью заблуждается даже тот, кто знает, что заблуждается, насколько сильнее заблуждается необразованный народ, который радуется бессмысленным торжествам и смотрит на все с детской душой, наслаждается вздорными вещами и восхищается видом статуй! Этот народ не в состоянии самостоятельно судить ни об одной веши, чтобы понять, что не следует почитать то, что видно смертными глазами, ибо это, естественно, тоже смертное. 8. Не надо удивляться тому, что они не видят Бога, ведь они не видят даже человека, которого лишь думают, что видят. Ведь то, что видно глазам, — не человек, но только вместилище человека. Свойства и фигура человека определяются не контурами сосуда, в котором он заключен, а его поступками и нравами. 9. Стало быть, тот, кто почитает статуи, является телом без человека, ибо предал себя телесному и не видит ничего сердцем, но только телом, в то время как долг души — тонко различать то, что не может увидеть телесный глаз. 10. Таких людей весьма порицает знаменитый философ и поэт, называя души их низкими и поникшими, поскольку вопреки своей природе они низводят себя до почитания земли. Ведь он говорит:

225

Филиппики — речи Цицерона против Антония, названные так по аналогии с речами Демосфена против Филиппа Македонского.

Дух принижает у них от ужаса перед богами И заставляет к земле поникать головой [226]

Правда, говоря это, он имел в виду другое, а именно, что ничего не нужно почитать, поскольку боги не заботятся о делах человеческих. 11. Но в другом месте он все же признался, что религии и культ богов являются пустым служением:

Нет, благочестье не в том, что пред всеми с покрытой главою

Ты к изваяньям идешь и ко всем алтарям припадаешь.

Иль повергаешься ниц, или, длани свои простирая,

226

Лукреций. О природе вещей. VI.52–53.

Молишься храмам богов, иль обильною кровью животных

Ты окропляешь алтарь, или нижешь обет на обеты. [227]

Если они действительно пусты, то следует ли возвышенные и величественные души опускать и унижать до земли, вместо того чтобы помышлять о небесном?

12. Итак, достаточно образованные мужи ниспровергли ложные религии, ибо понимали, что они ложные, но не ввели истинную, поскольку не знали ни какая она, ни где пребывает. 13. Они, поскольку не могут обрести истинной религии, поступают так, как будто бы нет вообще никакой. И таким образом они ввергают себя в еще большее заблуждение, чем те, кто придерживается ложной религии. 14. Ведь эти почитатели тленных богов, сколь бы ни были вздорны, ибо видят небесные вещи в вещах тленных и земных, все же несут в себе что-то от истины и могут быть прощены, ибо исполняют высший долг человека, хотя и не на деле, а в замысле. Ведь единственная и подлинно великая разница между людьми и безмолвными тварями состоит в религии. 15. Насколько они были более мудрыми, ибо понимали ошибочность ложной религии, настолько же становились более неразумными, ибо не видели, что есть какая-то другая религия, истинная. 16. И вот, поскольку легче судить о других, нежели о себе, они в то время как видят [под ногами] пропасть других, не замечают того, что перед ними. 17. Итак, и в тех, и в других пребывает как высшая глупость, так и некий привкус мудрости, так что впору усомниться, кого же именно назвать более глупыми: тех ли, кто придерживается ложных религий, или тех, кто не придерживается никакой. 18. Но, как я уже сказал, можно простить невежественных людей, которые не признают себя мудрыми; но нельзя оправдывать тех, кто, преподавая мудрость, проявляет скорее глупость. 19. Я, право же, не столь наивен, чтобы считать, будто они могли прозревать [духом] и через это самостоятельно открыть истину, чего, как я признаю, нельзя сделать, но я требую от них хотя бы того, чего они могли добиться своим разумом. 20. Ведь они бы поступили куда благоразумнее, если бы поняли, что существует некая истинная религия, и если бы, опровергнув ложные, открыто заявили, что та истинная религия недоступна людям. Но их останавливал, пожалуй, такой аргумент: если существует некая истинная религия, она бы себя обнаружила и защитила, чтобы стало ясно, что более не существует никаких других религий. 21. Ведь они не могли видеть, как или кем и каким образом содержится истинная религия, что является божественной тайной и небесным секреюм, который никто не может узнать иначе как через наставление в ней.

227

Там же. V.1198–1202.