Творящие любовь

— Я все еще могу купить ту недвижимость, — ответила мать, — и подпишу бумаги через несколько дней. Да и Лэрри вроде не собирается от меня сбежать, насколько мне известно. Все, что было намечено, вполне может подождать несколько дней. Для меня главное, чтобы ты не пострадала.

Шарлотт-Энн слегка кивнула. У нее в горле стоял комок, и она не была уверена, что сможет сказать хоть слово.

Элизабет-Энн открыла дверь:

— Позже увидимся, дорогая.

— Да, мама. — Шарлотт-Энн смотрела матери вслед. Только после того, как дверь захлопнулась, она упала на кровать и разрыдалась.

Ее терзали унижение, угрызения совести и злость на Микки. Господи, как же она его ненавидела. Он не только не сумел сохранить тайну, но его поведение не достойно даже презрения. Шарлотт-Энн не следовало ему доверять. Ведь она ему сказала, что замужем и что никто не должен знать об их встречах по пятницам. Неважно, что она солгала ему. У нее на то имелась причина, и довольно веская. Но он навлек позор и на себя и на нее, ублюдок!

Из случившегося ей стало ясно только одно: Микки намеренно попытался положить конец их отношениям, причем самым омерзительным способом. А из этого следовал и другой вывод — и это ранило ее еще больнее. У него и в мыслях не было помогать ей сделать карьеру. Микки просто болтал. Так ему удавалось держать ее в руках.

Шарлотт-Энн чувствовала себя запятнанной и обманутой.

— Я приняла решение, — сказала ей Элизабет-Энн на следующий день. Они сидели в гостиной. — Может быть, оно окажется болезненным, но в будущем принесет пользу.

Мать и дочь сидели вдвоем на абрикосового цвета кушетках напротив друг друга. Шарлотт-Энн полночи не спала и наконец поняла правду о Микки Хойте. Она не любила его, теперь это стало очевидным. Ее привлекло его место в обществе и то, что он обещал для нее сделать.

А ему она нравилась потому, что могла выполнять его желания. Не так-то легко оказалось трезво взглянуть на ситуацию, но это было необходимо. Поняв, что объединяло их с Микки — и особенно что разделяло, — Шарлотт-Энн повзрослела и впервые взглянула на мать не с позиций молодости, а как равная.

Ей стало ясно, что впервые она смогла по-настоящему оценить Элизабет-Энн. Привлекательная, следящая за собой женщина, настоящая леди в великолепно сшитом костюме от Джейн Реньи — жакет с баской и юбка до середины икр. Никто бы и подумать не мог, что она приехала из маленького городка в Техасе. Оглянувшись на несколько последних лет, Шарлотт-Энн поняла, что не встречала никого, кто бы так хорошо приспосабливался к новым условиям, как ее мать, кто бы делал так много и с таким изяществом.

Но сейчас она внимательно слушала Элизабет-Энн, отвечая только тогда, когда это требовалось. Шарлотт-Энн приняла решение: что бы ни сказала ее мать, она не будет возражать.

— Мы обе знаем, — между тем говорила та, — что твои успехи в школе Брерли за последний год были мягко говоря неудовлетворительными.

Шарлотт-Энн криво улыбнулась:

— Они были ужасными.

Элизабет-Энн засмеялась:

— Что бы ты ни говорила, мне кажется, нет нужды бросаться столь сильными словами. Я теперь понимаю то, что любой матери тяжело признать. — Она грустно вздохнула. — То, что любимое дитя повзрослело у нее на глазах. Ты уже выросла, Шарлотт-Энн, и, пожалуй, пришло время говорить с тобой, как со взрослой.

Во всяком случае, я считаю, что твои неудовлетворительные отметки в школе в большей степени связаны с твоим увлечением театром в ущерб учебе. Поэтому, мне кажется, было бы неплохо, если бы теперь ты уделила занятиям столько же внимания, сколько сцене. Как бы там ни было, ты почти совсем взрослая, и некоторые вещи не стоит тебе навязывать. Пригодятся ли тебе знания или нет, покажет будущее. Но мне кажется, что неплохо было бы придать тебе немного лоска. Я думаю, что даже актерская часть твоего «я» с этим согласится.

Шарлотт-Энн кивнула.

— Я хочу, чтобы ты знала — я не ругаю тебя за то, что случилось, — продолжала Элизабет-Энн. Ее голос был тих и печален. — Я тоже была слишком невнимательна, слишком много времени уделяла делам и забыла о семье. Мне следовало заметить, что с тобой происходит, но у меня не нашлось времени. Но теперь все в прошлом. А на прошлое следует оглядываться только для того, чтобы извлекать из него уроки. Иначе прожитое окажется бесполезным.

Элизабет-Энн помолчала. Важно, чтобы Шарлотт-Энн восприняла ее решение как необходимость, а не как наказание. Мать думала над этим всю ночь и целое утро не отходила от телефона. Правда, слишком часто благие намерения ведут непосредственно в ад. Так трудно поставить все на свои места.

— Я догадываюсь, — мягко начала Элизабет-Энн, — что это… приключение с мистером Хойтом очень задело тебя.

Взгляд Шарлотт-Энн стал задумчивым:

— Еще вчера мне казалось, что да, но сегодня я уже в этом не уверена. Он использовал меня, теперь мне ясно. Но я тоже пыталась использовать его. Только у меня ничего не вышло.

Элизабет-Энн кивнула:

— Очень зрелый взгляд на происшедшее. Я рада. Я представляю, насколько трудно прямо назвать вещи своими именами. Тем не менее, мне кажется, что тебе легче будет выбросить его из своей жизни, если ты окажешься от него подальше. Чувства все-таки остаются на какое-то время, особенно если речь идет о хорошо известном человеке. Всякий раз, как ты увидишь его фотографию в журнале или его имя на афише, тебе будет больно.

Шарлотт-Энн нахмурилась, размышляя.

— Не думаю, чтобы с этим были проблемы. Мне кажется, с ним покончено.

Элизабет-Энн подняла руку:

— И тем не менее школа, в которую я решила тебя перевести, — это закрытое учебное заведение.

— Мама! — воскликнула пораженная Шарлотт-Энн.

— Пожалуйста, выслушай меня, дорогая. Ты должна понять, что это отнюдь не наказание. Прекрасная школа, где ты многому научишься. И не только математике и истории, хотя этому там тоже учат. В школе Катру завершают образование. Там девушки превращаются в молодых леди, их готовят к тому, чтобы появиться в свете. И кроме того, я не думаю, что тебе повредит повариться немного в интернациональном супе.

— Интерна…

— Молодая леди должна путешествовать, Шарлотт-Энн. Я слышала, что в Швейцарии очень хорошо. Рискую повториться, и все-таки: немного образованности и изысканности еще никому не повредило. Школа Катру находится в Женеве, о ней очень хорошо отзываются. Многие американки и англичанки, а также девушки лучших семей из некоторых других стран отправляются туда. Ты познакомишься с новыми людьми, обзаведешься друзьями. Не помешает тебе выучить и иностранный язык. — Элизабет-Энн помолчала. Лицо ее стало печальным: — Мне не хочется, чтобы ты уезжала. Поверь мне. Я все еще с трудом осознаю, что ты уже выросла. Если бы это было в моих силах, я бы никуда тебя не отпустила, никогда, осыпала бы ласками и окружила заботой. Но это эгоистично с моей стороны, и я отказываюсь портить тебе жизнь. Ты должна научиться самостоятельности. Теперь мне это ясно. Именно поэтому ты так старалась стать актрисой и попала прямо в руки мистера Хойта. Не его следует винить, меня.

Я искренне хочу, чтобы ты осталась в школе Катру до конца следующего года. Но если ты захочешь вернуться домой или бросить учебу после твоего восемнадцатилетия, а оно через шесть месяцев, то решение за тобой. Ты станешь совершеннолетней и по закону сможешь сама принимать решения. Если по истечении этого срока твое желание стать актрисой лишь окрепнет, я помогу тебе, чем только смогу.

Шарлотт-Энн взглянула на мать.

— Швейцария… Такое далекое слово… Я еще никогда не уезжала из дома.