Творящие любовь
Шрифт:
Только когда Шарлотт-Энн дошла до средней площадки, где Робин, обернувшись, поджидала ее, она поняла, какой эффект произвела на сидящих внизу. Ей удалось завладеть вниманием зрителей, она это чувствовала. Словно электрическая дуга связала актрису и зал. Вместе с Робин они достигли конца лестницы, два элегантных лебедя, белый и красный. Все взгляды сидящих за столиками были прикованы к ним.
Шарлотт-Энн спрашивала себя, действительно ли при их появлении оркестр специально заиграл медленный вальс или ей это только показалось. Ее лицо порозовело, но от этого девушка стала лишь еще красивее. Робин повернулась к ней с полуулыбкой,
Не успели они сойти с последней ступени, как, будто по мановению волшебной палочки, перед ними возник метрдотель.
— Мадам, мадемуазель. — Он ловко поклонился им обеим по очереди. — Прошу вас, сюда, пожалуйста.
Он шел впереди, показывая им дорогу. Зал сиял зеркалами. Они плыли по морю задрапированных белым столов, сверкающих серебром и хрусталем, проходя мимо роскошно одетых женщин, чьи украшения стоили миллионы. «Иль-де-Франс» являлся флагманом пересекающей океан роскоши, и Шарлотт-Энн еще раз поразилась тому, что во время депрессии столь многие выставляли напоказ свое благополучие.
Когда они подошли к почетному столику, капитан встретил их стоя — великолепная осанка, блестящий черный китель с позолотой, тонкие черты лица, седые волосы, темные глаза.
— Bonsoir, Madame Morgan [8] , — он склонился к протянутой руке Робин и почтительно поцеловал ее. — Это честь для меня снова принимать вас на моем корабле.
— Я польщена, капитан Лувар, что вы помните меня.
— Нет, это я польщен тем, что вы так часто плаваете на моем лайнере, мадам.
8
Добрый вечер, мадам Морган (франц.).
Робин повернулась к Шарлотт-Энн:
— Разрешите мне представить вам мою спутницу в этом путешествии Шарлотт-Энн Хейл.
— Очень приятно, — капитан склонился к руке девушки, — мадемуазель!
Капитан представил ее вставшим джентльменам — сплошь фраки и галстуки, и леди, оставшимся сидеть.
— Разрешите вам представить миссис Рейхенбах, — капитан Лувар начал с женщины, сидевшей справа от него.
— Мы с миссис Морган старые друзья, — пояснила полная женщина с тонкими рыжими завитками на голове и несколькими подбородками. — Я рада, что мы плывем одним рейсом, дорогая. Всегда приятно встретить знакомые лица.
— Особенно тех, кто стремится отыграть свои проигрыши в покер? — поддразнила Робин.
Миссис Рейхенбах от всей души рассмеялась, грудь ее заколыхалась. Потом она посмотрела на Шарлотт-Энн и глубоко вздохнула:
— Вы прелестно выглядите, моя дорогая. Так ужасно вспоминать о своей прошедшей молодости.
Шарлотт-Энн благодарно улыбнулась. Это было своего рода посвящение в круг избранных. Миссис Рейхенбах славилась в Нью-Йорке как хозяйка первоклассного салона и жена одного из богатейших и влиятельнейших газетных магнатов страны. По слухам, он пользовался даже большим влиянием, чем Уильям Рэндольф Херст [9] .
9
Херст Уильям Рэндольф (1863–1951) — американский магнат, владелец сорока журналов и газет, основоположник
цветных и многотиражных изданий.Капитан Лувар продолжал представлять своих гостей:
— Его преосвященство кардинал Джованни Корсини, чрезвычайный посланник его святейшества Папы.
Его преосвященство вежливо улыбнулся, но тепло отсутствовало в его улыбке, тонкое и аскетичное лицо напоминало средневековых рыцарей церкви. Он поклонился:
— Добрый вечер, леди.
— Его светлость герцог Фэрфакс, и ее светлость герцогиня Фэрфакс.
Герцог, худощавый и седой, поклонился, а его сидевшая рядом жена кивнула и мило улыбнулась. Она была значительно моложе мужа и очень красива — белорозовая английская красавица.
— Его превосходительство посол и сеньора Перес де Кабраль, — продолжал капитан и галантно добавил: — Посол и сеньора Перес де Кабраль — это последний дипломатический подарок Аргентины Франции.
Посол оказался пожилым человеком с лицом эстета, а сеньора Перес — бледной красоткой из Буэнос-Айреса, с черными глазами, чувственным ртом и иссиня-черными волосами, собранными в пучок на затылке. Платье из золотой парчи, а на шее — самый большой изумруд из всех, которые приходилось видеть Шарлотт-Энн.
— Мне кажется, капитан, — произнес посол, — что ваша страна потеряла прекрасного дипломата в тот день, когда вы решили посвятить себя морю.
Тот улыбнулся, и его взгляд скользнул дальше.
— Достопочтенный судья Александр Гуд, член Верховного суда Соединенных Штатов Америки, и его жена, миссис Гуд.
Шарлотт-Энн перевела глаза. Судья — осанистый человек с львиной гривой серебристых волос. Казалось, что он неловко себя чувствует во фраке. Его тоненькая жена так и лучилась хорошим настроением.
— Очень приятно, — произнесли они хором и засмеялись.
— Мне кажется, — сказала миссис Гуд, — мы всегда говорим одно и то же в одно и то же время. Уверяю вас, мы не репетировали.
Шарлотт-Энн вежливо засмеялась.
Капитан Лувар повернулся к следующему гостю.
— Генерал Эрих фон Керстен из Мюнхена.
Краснолицый генерал Керстен — крепкое сложение и тевтонская аккуратность. Он сделал несколько шагов назад, обошел стол и щелкнул каблуками, низко склонился к ручкам дам и широко улыбнулся:
— Одна красивая женщина — подарок, а две красавицы — подарок небес.
Шарлотт-Энн почувствовала, что Робин едва удержалась, чтобы не прыснуть. Она даже обрадовалась, когда генерал занял свое место за столом.
— И наконец, — тихо произнес капитан, — его высочество князь Луиджи ди Фонтанези.
Шарлотт-Энн повернулась налево и автоматически протянула руку. Он стоял совсем рядом с ней и нежно взял ее руку в свою. И только тогда их взгляды встретились. На какое-то мгновение ей показалось, что она не может двинуться с места.
Красотой он намного превосходил всех мужчин, с которыми она встречалась. Его наглые золотисто-карие глаза словно пронизывали ее насквозь, а белоснежные зубы хищно сверкали. Он возвышался над всеми и, хотя был во фраке, Шарлотт-Энн чувствовала его физическую мощь, животная сила широких плеч атлета переходила в тонкую талию и узкие бедра. Она ощущала ненасытную чувственность его губ и циничную праздность его манер.
Князь низко склонился к ее руке, и его поцелуй несколько затянулся. У нее по коже побежали мурашки, кровь прилила к лицу.