Твой первый - единственный

– Тебя не было… три года в моей жизни.

– Да, и мне искренне жаль, что так получилось. Но сейчас я здесь, Рита.

– Ты… – я смотрела в глаза Вити, в бирюзу, напоминающую море, и не могла понять, как должна поступить в этой ситуации. С одной стороны, рядом снова появился человек, которого я всю жизнь любила и о котором горевала. Вот он, стоит напротив, держит мои руки и предлагает вместе жить. Прямо сегодня, а возможно, и прямо сейчас. С другой – сегодня может закончиться, а что будет завтра? А вдруг ничего не получится? Вдруг мы заблудимся по дороге к нашему счастью? Вдруг оно не настанет?

– Рита, послушай, – наседал Шестаков. – Ты же знаешь, я не обижу тебя и никогда не попрошу большего, чем то, на что ты будешь готова сама.

– Я не могу так, – выпалила, боясь посмотреть ему в глаза.

– Что?

– Я не могу, мы… мы даже на свидание в этом году не ходили. А ты просишь… жить с тобой.

– Ну я же прошу не поэтому. То есть с ним ты можешь жить под одной крышей, а со мной нет, так выходит? – в голосе Вити звучала обида и раздражение. Он напоминал треск, что звучит, когда разбивается посуда. Надломленный. Больше не еденное целое. Сплошные осколки, о которые в любой момент можно поранить кожу.

Я прекрасно понимала его, наверное, об этом попросил бы любой парень. Но кто-то ведь в этой ситуации должен понять и меня? Неужели Витя думает, что за минуту я смогу перечеркнуть свою прошлую жизнь и прыгнуть в омут с головой в новую? Разве это вообще возможно? Разве за секунду поворачивают корабль на триста шестьдесят градусов?!

– Послушай, Дима здесь ночует редко. Он пропадет неделями, а то и месяцами. Я… я знаю, как это выглядит со стороны, но мне сложно сейчас дать тебе ответ. Мне нужно время. Хотя бы немного.

– Вот как? – Шестаков отпустил мои руки и сделал шаг назад. Однако мне показалось, он не просто отступил в физическом смысле, он будто принял решение отойти от меня навсегда.

И мне вдруг стало так обидно, до слез обидно. Значит, настолько я дорога ему? Настолько нужна, что при любой неудобной ситуации, которая пойдет не по его сценарию, Витя просто отступит? Отойдет в сторонку и бросит меня?

– В твоей жизни были девушки, уверена, не одна, – произнесла я бесцветным голосом.

– К чему ты клонишь?

– А в моей никого не было после тебя. Подумай об этом, когда в следующий раз захочешь мне позвонить. А сейчас… – я сглотнула, ощущая, как трясутся губы. Только не заплакать, только не заплакать. – Тебе лучше уйти. У меня немного болит голова, я хочу отдохнуть.

– Да, наверное, – безо всяких возражений Витя кивнул. Затем развернулся и направился в коридор. Я слышала, как он обувался и как застегивал молнию на куртке. Каждое его движение заставляло меня вздрагивать, в груди словно пульсировал датчик, готовый разорвать легкие от обиды.

Я сжала кухонную столешницу, впиваясь ногтями в дерево. Должна ли я была остановить его? Должна ли выбежать и умолять выслушать меня еще раз? Что, в конце концов, должен делать человек, когда окончательно заблудился в темноте?

А потом хлопнула дверь.

Так громко. Кажется, впервые она хлопала так громко.

Надежда – это все-таки орудие для убийства. Порой мы сами себе его дарим. Вглядываемся в окно с замиранием сердца. Смотрим на тропинку. Ждем. Час. Два. Три. Надежда позволяет нам ждать бесконечное количество дней, недель, месяцев. Мы просто смотрим на эту тропинку, мы просто уверены, скоро там появится человек. Только когда появляется этот самый человек, мы перестаем понимать, бежать ли за ним по неизвестной тропинке или остаться в своем доме, продолжая быть обычным зрителем?!

Весь день я не могла взять себя в руки. Пыталась что-то делать: убирать, готовить, листать в телефоне ленту соцсети. Но мысли крутились вокруг Вити, вокруг звука хлопнувшей двери, который до сих пор звучал в моей голове.

Почему так хочется плакать?

А потом, уже вечером, когда окончательно стемнело, я не выдержала. Плюхнулась на подушку, слезы покатились с глаз, такие горькие и соленые. Они скатывались по щекам и губам, оставляя следы на моей подушке. Я ведь забыла, каково это, когда так ноет, когда грудь словно наполнили стеклом, что больно режет внутренности.

«Хочешь сказать, тебе дурацкий цветок нравится больше, чем конфета?»

Почему-то в голове вспыхнула та сцена из детства. Тот самый петушок на палочке. Я отчетливо слышала голос Вити, слышала обиду в нем и желание доказать всем…

«Не смей принимать подарки от других! Понятно?»

Я вытерла слезы, усаживаясь на кровати. Он ведь… он ведь всегда был таким вспыльчивым и категоричным. Даже с той дурацкой конфетой. Для Вити я всегда была…

«Ты – моя! Запомнила?!»

Губ коснулась улыбка. Мы ведь были тогда детьми, бегали во дворе, а он… Выходит, Шестаков уже тогда хотел быть со мной: держать за руку, встречать рассветы и закаты, вместе ужинать и греться, когда завывает ветер. Мы мечтали об одном и том же, но постоянно встречали препятствия на пути.

– Нет! Не в этот раз! – сказала я вслух. За счастье нужно бороться, так говорят, кажется, великие мудрецы. Значит, и мы поборемся. Я взяла телефон и только начала набирать номер Вити, как на экране вспыхнуло входящее сообщение. От него сообщение. Мои пальцы дрогнули, дыхание оборвалось.

Зажмурившись, я кликнула по экрану. Мысленно досчитала до десяти и только после открыла, боясь увидеть нечто ужасное – наше поражение. Однако…

В.: «Пошли на свидание, Рита?»

А потом еще одно:

В.: «Я знаю, что очень вспыльчивый и ревнивый. Такое действует, правда, исключительно с тобой. Парадокс. Ты – мой парадокс, не иначе. Не знаю, сколько смогу ждать твоего решения. Но давай…»

И пока его карандашик мелькал на экране, я написала ответ:

Р.: «Я задолжала тебе Новый год. Давай в этом году исправим мой долг?»

Я затаила дыхание в ожидании ответа. А когда он пришел, не смогла сдержать улыбки.

В.: «Это самое неожиданное предложение года. Я просто не могу отказаться».

Глава 32 - Рита

На следующий день все утро я крутилась перед зеркалом. А потом позвонила мама. Разговор с ней настолько огорошил, что я даже выронила расческу и забыла ее позже поднять. Так и смотрела на свое отражение в зеркале, хлопая ресницами, подобно игрушечной кукле, которую завели на пульте управления.

«Мы с Мотей съехали от твоего отца», – вот и все, что звучало в моей голове. Слишком громко, подобно барабанной дроби. Быстрые удары палочками, удары по моей нервной системе, по вискам, что пульсировали не в состоянии принять новость. Нет, я, вроде как, всю жизнь мечтала услышать эту фразу. Даже представляла, как буду помогать матери с переездом и, возможно, деньгами. Но теперь она ее озвучила, пришло время ликовать и прыгать до потолка, я же стояла истуканом напротив зеркала в спальне и не могла пошевелиться.