Твоя кровь, мои кости

Если Уайатт собиралась что-то предпринять, ей нужно сделать это сейчас, пока зверь отвлекся. Ее пальцы сомкнулись на ингаляторе, полном пара. Голос Джеймса, сам того не желая, всплыл в ее сознании. Это был голос призрака пятилетней давности, ясный, как вчерашний день.

«Это называется «вдохни и выдохни»».

28. Питер

Все было красным. Луна в небе. Свет в теплице. Кровь, алая и яростная, хлынула из разбитого носа Джеймса Кэмпбелла. Питер покачнулся вперед, перед глазами у него заплясали звезды, в голове зазвенело от удара.

Несколько мгновений назад, будто они ждали сигнала, арсенал трупов зверя ожил. Только что они стояли, как немертвые часовые, сплошь из хрящей и скелетов, а в следующее мгновение начали двигаться, приближаясь к троице в центре оранжереи. Он быстро прикинул в уме, кто находится в помещении. Когда он пришел, их было семеро.

Семеро — это семь членов гильдии, которых он привел к смерти. Он уложил одного, когда впервые вошел в оранжерею, и его желудок скрутило от хруста костей в ладонях, от безвольного падения тела на пол.

Осталось шесть.

Шестеро, в помещении, где он мог видеть только пятерых.

Он вгляделся в тени и не увидел ничего, кроме пятен. Сквозь треск лопнувшей скорлупы и звон разбивающейся глины он услышал одинокий звук шагов.

Он даже не успел повернуться, как холодная сталь впилась ему в бок. С его губ сорвался бессловесный вопль, когда нож выскользнул из него, а затем вошел снова, вонзившись с влажным чавканьем. Где-то в темноте, пронизанной семенами, он услышал, как Уайатт выкрикивает его имя.

Он увидел красное.

Почувствовал вкус красного.

Он подумал о страже смерти, улыбающемся ему, с безмятежным выражением на лице.

Тебе нравится то, что ты видишь? Или это пугает тебя?

Беспорядочное разбрасывание семян начало замедляться, и в комнате воцарилась зловещая тишина. Уайатт перестала кричать. Осознание этого вызвало у него приступ ужаса. Он развернулся, полуослепший, с кружащейся головой, и выбил кинжал из руки закутанного в плащ противника как раз перед тем, как тот нанес третий удар.

Мелькание конечностей, короткая потасовка, и вторая шея хрустнула у него в руках. Тело упало, и он тоже, с силой ударившись об пол коленями. Питер раскинул руки, стараясь не упасть на землю. Боль, раскаленная добела, пронзила его вены.

Несмотря на звон в голове, он осознал, что вокруг него стоит глубокая и сверхъестественная тишина. Оставшиеся трупы стояли по стойке смирно, будто они вообще не двигались. Он поднял голову, ошеломленный и истекающий кровью, и сразу увидел источник изменения.

Уайатт и зверь стояли в центре оранжереи, слившись в поцелуе. Она застала его врасплох… его руки разведены в стороны, открытые ладони — в крови. Она целовала существо так, словно оно было реанимировано, ни разу не глотнув воздуха.

Постепенно напряжение спало, его руки сомкнулись вокруг нее в объятиях. Над головой заработали разбрызгиватели, рассеивая воду. Та окружила их туманом, окутав зимний сад холодной дымкой. В мгновение ока Питеру снова стало четырнадцать лет, камни святилища раскалились у него под ногами, странная, как мурашки, боль пронзила его, когда Джеймс наклонился и поцеловал Уайатт в губы.

У ног Уайатт лежал ингалятор, его полимерный зеленый корпус ярко выделялся на фоне камня. Когда они отстранились друг от друга, в животе Питера поселилось понимание, а щеки Уайатт залил румянец. Джеймс Кэмпбелл уставился на нее, затаив дыхание и сбитый с толку, кровь заливала его лицо, словно краска.

— Уайатт?

— Джейми. Это ты. — Не сдержав рыданий, она заключила его в объятия. На соседней лозе помидоры набухли и стали плотными, стеклянисто-красными. Она почувствовала облегчение, созревающее прямо на воздухе. — Я сделала это. Не могу поверить. Получилось. Сработало.

Джеймс заключил ее в объятия, встретившись взглядом с Питером поверх ее головы. В глубине его взгляда не было ничего жесткого или холодного. Ничего сверхъестественного. Ничего странного. Только теплый, светло-коричневый, пепельный от звездного света, будто он только что очнулся ото сна.

— Питер?

При звуке своего имени у Питера сжалось сердце. Он попытался подняться на ноги, но потерпел неудачу и тяжело рухнул на колени. Перед его глазами поплыли чернильные пятна, и он схватился за раны на боку, чувствуя, как сквозь пальцы просачиваются красные струйки.

— Господи, — сказал Джеймс, отпуская Уайатт. — Питер.

«Ерунда», подумал он, хотя собирался сказать это вслух. Он хотел сказать им, что знает, каково это — умирать, но это было не так. По крайней мере, пока. Но он не мог произнести ни слова. Уайатт опустилась перед ним на пол, ее платье промокло насквозь, глаза были большими, круглыми и испуганными.

— Питер. — Она обхватила его лицо руками. — Посмотри на меня. Посмотри.

Он посмотрел. Ее губы были, как обычно, ярко-красного цвета, с размазанной помадой.

— Ты молодец, — сказал он. — Очень оригинально.

Ее улыбка сменилась сомнением.

— Я импровизировала.

Джеймс подошел к ней сзади, тяжело дыша, словно забыл, каково это — набирать полные легкие воздуха. Его губы были красными, как румяна, щеки раскраснелись, и Питер не мог собраться с силами, чтобы почувствовать что-либо, кроме облегчения. Вот Уайатт, а вот Джеймс, они оба полны красок. Яркие, как фотография.

Они всегда были втроем.

Он примет все, что будет дальше.

— Эй. — Уайатт встряхнула его, и он открыл глаза, глядя на нее снизу вверх. Он даже не заметил, что закрыл их. — Ты можешь идти?

— Конечно, — сказал он, хотя так и остался сидеть неподвижно, воздух со свистом вырывался из его рта. Она покачнулась на пятках, хмуро глядя на него.

— Почему он не встает?

— Уайатт, — позвал Питер, но она, казалось, его не слышала.

— Это не должно было причинить ему вреда, — в ее голосе послышалось беспокойство. — Он должен быть бессмертным.