Твоя наследница
Шрифт:
Не могу удержаться, потихоньку выуживаю из сумки телефон и делаю парочку забавных снимков.
«Смотри, как мило они проводят время! Так что отдыхай спокойно и даже не переживай за нас!))»
Подписываю самый, по моему мнению, удачный и, тихонько посмеиваясь, отсылаю его Соне.
«Лапочки!»
Следует ответное сообщение практически сразу.
И вдогонку…
«Цикал в роли отца неимоверно крут))»
Беззвучно фыркаю на неприкрытое
Спустя сорок минут убеждаюсь, что сони так и не просыпаются, и спускаюсь на первый этаж в кухню. Пора придумывать что-нибудь интересное к ужину, да и по кофе успела соскучиться.
Не торопясь занимаюсь готовкой и параллельно поглощаю свой любимый напиток, между делом вспоминая разговор с Соней.
С ней мы успели созвониться и поболтать чуть раньше, когда возвращалась домой от клиентки. Не удержавшись, я призналась подруге, что оставила детей на Давида. И удивилась, получив в ответ совершенно странное:
— Вот и правильно, Юльчик! Пусть Дав опыта набирается с большими детками. А потом уже и грудничков с папкой будет нестрашно оставлять.
— Э-э-э… Соня, кто папка? Каких еще грудничков? — переспросила, не уловив логики.
— Ну как каких, дорогая? — хихикнула хулиганка. — Ваш… А знаешь… — не договорив, она тут же сменила тему, добавив в голос озабоченности, — будет отлично, если вы кое в чем мне еще поможете.
— Говори, что нужно сделать?
Решила не зацикливаться на странных высказываниях Гроссо. Просто она счастлива, вот и других стремится осчастливить.
— Купите к первому сентября школьную одежду старшим? Я скину адрес магазина и вариант формы, утвержденный комитетом. А то вдруг всё расхватают в последние дни, когда мы вернемся.
— Без проблем, сделаем, — не увидела никакой сложности в просьбе.
— Вот и прекрасно, — услышала радость в голосе подруги. — Кстати, не волнуйся, Давид тебе поможет, — добавила она как бы между делом.
— Зачем? — офигела от предложения.
— Чтобы одной в торговом центре не разрываться между тремя непоседами, — последовал четкий ответ.
А на заднем плане уже Алекс поддакнул: «Я Даву всё написал».
Только открыла рот, чтобы возмутиться и назвать тысячу и одну причину для отказа, как со мной поспешили распрощаться, сославшись на необходимость бежать и кормить близнецов.
Шум в коридоре привлекает внимание, и я выныриваю из воспоминаний.
— Привет, давно вернулась? — хриплые нотки в голосе Давида и его немного взъерошенный после сна вид меня очаровывает.
До чего же он классный в расстегнутой на несколько пуговиц рубахе, с отпечатком подушки на щеке и взлохмаченными волосами, причесанными пятерней.
Безумно хочется подойти поближе, вдохнуть древесно-цитрусовый аромат, ощущаемый так обалденно только на нём, зарыться пальчиками в густые темные пряди, заставить немного наклониться и, привстав на носочки,
дотянуться своими губами до его…У-у-у! Котова, слюни подбери, пол закапаешь!
Просыпается внутренняя язва, про которую успела счастливо забыть.
— Кх, — сглатываю, с трудом отводя взгляд в сторону и вспоминая, о чем меня спрашивали. — Э-э-э, нет. Час назад… Два… Я тут…
— Понятно, — улыбается Цикал как-то подозрительно довольно. — А мы смотрели Фиксиков и заснули под шум дождя.
— Я видела, — киваю, прячась за ресницами.
Ни за что не признаюсь, что успела сделать снимок.
— Что готовишь? Тебе помочь?
Слышу, как Давид приближается, а затем чувствую, как затылка касается его теплое дыхание, когда он останавливается за спиной.
Мурашки бегут по коже, и я выпрямляюсь сильнее, ощущая, как тело деревенеет. Он слишком близко.
Непозволительно.
И явно меня разглядывает.
Понимаю, что накручиваю себя, но скольжение его темного взгляда по рукам, плечам, шее, спине… я его чувствую, словно прикосновения.
Очень хочется обернутся и попросить отойти, еще лучше — подняться к детям, которые устроили очередные догонялки наверху, судя по топоту, и дать мне прийти в себя. Выдохнуть, расслабиться. Потому что оставаться спокойной в такой ситуации совершенно невозможно.
Но страх показать свою беззащитность гасит этот порыв, заставляет оставаться на месте и пусть медленно, но продолжать резать помидоры.
— Решила пожарить ребятам куриное филе и приготовить овощной салат. Хотя вчера они меня заверяли, что вполне сыты после шариков с молоком, — проговариваю скороговоркой и, поскольку Цикал так и продолжает стоять у меня за спиной, поворачиваю к нему голову, натыкаясь на спокойный и внимательный взгляд.
— Тебе некомфортно рядом со мной? — спрашивает он вдруг, лишая возможности отвернуться.
— Я… нет… не знаю… — теряюсь от прямого вопроса. На секунду прячусь за опущенными ресницами, а затем решаю не юлить. Кому нужна ложь? — Немного.
— Ты меня боишься? — тут же следует новый вопрос, а Давид поднимает руку и неторопливо заправляет мне за ухо выбившийся локон.
— Не-ет, — произношу тихо, покачивая головой.
Вот уж чего нет, так это страха к нему, как мужчине. Скорее уж, страх быть вновь брошенной, осмеянной, обманутой и преданной.
— Хорошо, — легкая улыбка касается резко очерченных губ, мгновенно преображая Цикала и делая его моложе. — Я не хочу, чтобы ты меня боялась, Юля. Это лишнее и совершенно неуместное чувство. Так чем я могу тебе помочь?
Давид так резко прыгает с темы на тему, что я за ним реально не успеваю. Цепляюсь лишь за последнее слово, пытаясь собраться и придумать ответ.
Помочь…
Помочь…
Обегаю глазами кухню, не зная, что предложить мужчине, который явно не привык готовить самостоятельно. Впрочем, сам напросился.
— Займешься мясом? Я телячьи стейки размораживаю, — киваю в сторону мойки.
— Конечно, — следует уверенный ответ.
И в этот вечер Давид вновь задерживается у нас допоздна.