Ты бросаешь вызов?
Шрифт:
Я ходил сегодня в их продуктовый магазин и узнал, что ее бабушка дома. Конечно, я мог бы поговорить со Свеном, ее дедушкой, но лучше бы я этого не делал. Я ему нравился, но он, похоже, не доверял мальчикам рядом со своей маленькой Лилой, даже тем, которые были ее друзьями и не хотели залезть к ней в штаны.
Ладно, это была гребаная ложь.
Я все еще хотел залезть к ней в трусики.
Может быть, он мог читать меня лучше, чем я думал. Я был настолько очевиден?
О, она была моей подругой, но я все равно хотел трахнуть вашу внучку. Вверх и вниз, боком, на коленях, во всех гребаных положениях.
Ну,
Я позвонил в дверь, и бабушка Лилы открыла дверь с задумчивым выражением лица. Она выглядела усталой и утомленной. При виде меня она слегка улыбнулась.
— Мэддокс, что ты здесь делаешь?
— Здравствуйте, — сказал я, заглядывая ей за плечо, ожидая появления Лилы. — Лила дома? Я пытался связаться с ней, но она не отвечает, поэтому я забеспокоился.
Она на мгновение замолчала, ее глаза стали стеклянными.
— Ты не знаешь? — Она произнесла эти слова так тихо, что я чуть не пропустил их.
Мое сердце екнуло, и я начал потеть. Кровь бросилась в уши, а сердце стучало в ушах.
— Что-то не так? С ней что-то случилось?
Она покачала головой.
— Ты не знаешь, что сегодня? — спросила она, но затем ответила на свой вопрос прежде, чем я успел произнести хоть слово. — Она не сказала тебе. Я не удивлена. Моя Лила всегда страдает одна.
Страдает… одна?
Блядь, нет. Она бы никогда. Не одна.
У Лилы был я.
Правда, ей не нужен был герой, чтобы спасти положение, но чем больше я узнавал ее, тем ближе мы становились — я хотел, нет — мне нужно было защищать ее. Может быть, это было в ответ на то, что она заботилась обо мне, когда я был в самом слабом состоянии, или просто потому, что я… заботился. Я бы когда-нибудь признался ей в этом вслух. Она бы ударила меня по лицу, потому что ЛилаГарсия ненавидела жалость.
Кроме того, я не жалел ее.
Я просто хотел… защитить ее.
— В чем дело? Она ранена?
Ее бабушка улыбнулась мне с разбитым сердцем.
— Она уже давно ранена.
Это больно. Прямо здесь, в моей гребаной груди.
Миссис Уилсон прислонилась к дверному косяку, выглядя более изможденной, чем ее возраст.
— Знаешь ли ты, что Лила никогда не плачет? Никогда, кроме одного дня в году. В тот день она плачет одна; она прячет слезы ото всех. Это единственный день, когда она позволяет себе чувствовать боль.
Мое сердце чуть не выпрыгнуло, и я потер грудь, пытаясь облегчить боль. Это не остановило боль. Это проникло в мои вены и в мою кровь ради нее.
Ее плечи затряслись и опустились, как будто она наконец-то освободилась от тяжелой ноши, которую несла.
— Моя Лила сильная с хрупким сердцем, — прошептала она.
— Где она сейчас? Где я могу найти ее? — Даже я мог слышать настойчивость в своем голосе, отчаяние.
А я не был отчаянным парнем.
Но Лила заставила меня почувствовать многие вещи, которые я никогда раньше не чувствовал. Ни к одной другой девушке.
— Лила уехала сегодня утром. Она в Сансет-парке. Ты найдешь ее сидящей на скамейке.
Я кивнул в знак благодарности и сделал шаг назад, сжимая в руке ключи от машины. Сансет-парк, там я найду свою Лилу.
— Мэддокс?
Я остановился и оглянулся через плечо.
— Да?
—
Ты друг Лилы?В замешательстве я моргнул, и мои брови нахмурились. Бабушка прекрасно знала, что мы были друзьями; мы были ими уже несколько месяцев. Но она выжидающе смотрела на меня, как будто за этими простыми словами скрывался смысл ее вопроса.
И я понял, что так оно и есть
Этот вопрос был мощным, потому что заставил меня задуматься о том, насколько важна для меня Лила, насколько мы близки и как много она для меня значит. Один простой вопрос, и он расставил все наши отношения в перспективе.
Да, я чертовски уважал Лилу. Она была умной, веселой, дикой и… заботливой.
Да, я все еще хотел попробовать ее на вкус. Хотел ее с тех пор, как впервые увидел ее.
Но она значила больше.
Мы были друг у друга — она у меня, а я у нее.
Внезапно мысль о том, что мы можем быть не только друзьями, стала запретной. Потому что если мы когда-нибудь станем больше, чем друзьями, мы рискуем потерять то, что у нас есть сейчас. Молчаливое понимание. Дружбу, основанную на честности и преданности. Лила видела за всем моим дерьмом и не позволяла ему остановить ее. Она давила и давила, пока я не раскрылся перед ней. Мы с Лилой были похожи во многих отношениях, но все же… разные. Возможно, именно поэтому мы так хорошо подходили друг другу в качестве друзей. Мы уравновешивали друг друга.
Она была спокойствием в моей безрассудной жизни.
Я был хаосом в ее мирной жизни.
— Лила — моя лучшая подруга, — наконец признался я, скривив губы.
Бабушка задумалась на мгновение, прежде чем одарить меня меланхолической улыбкой.
— Позаботься о нашей девочке. Она отказывается позволить кому-либо из нас подставить ей плечо. Может быть, ты будешь другим.
Тридцать минут спустя я сидел в своей машине в Сансет-парке. Мой взгляд нашел Лилу в тот момент, когда я припарковался и выключил двигатель. Как и сказала ее бабушка, я нашел ее сидящей на скамейке в одиночестве. Милая Лила закуталась в свое зимнее пальто, пытаясь согреться от холода. Я не мог видеть ее лица с того места, где находился, но мне не нравилось то, что я видел.
Она сгорбилась над скамейкой, закинув ноги на сиденье и обхватив руками колени. Лила выглядела… потерянной.
Я остался в машине еще на несколько минут, дав ей время побыть одной. Я знал, почему она здесь. Парк кладбища Сансет.
Ее родители были здесь.
Ты знал, что Лила никогда не плачет? Никогда, кроме одного дня в году. В тот день она плачет одна; она прячет слезы ото всех. Это единственный день, когда она позволяет себе чувствовать боль.
И я знал, каким был тот день, каким был сегодняшний день и почему это было так важно для Лилы.
Милой Лилы — огненного дракона с хрупким сердцем.
Я вышел из машины, когда не мог больше оставаться в стороне. Холодный ветер сильно дул, и Лила крепче прижалась к себе. Между нами было магнетическое притяжение, и я пошел к ней, даже не осознавая, что мои ноги ведут меня к ней.
Она не шевельнулась, когда я уселся рядом с ней на скамейку, не подняла глаз, даже не заметила моего присутствия. Я молча схватил ее руку и убрал ее с колен. Она сжала мою руку, и я сжал ее в ответ, молчаливую клятву.