Ты доиграешься, босс!

Ещё через час ожиданий к нам подходит Мария, облаченная в операционный халат.

Как оказалось, Алекса перевели из реанимационного отделения в палату. Ему откачали слизь из лёгких, и сейчас его жизни ничего не угрожает.

Осталось только дождаться трансплантацию.

Алекса должны были госпитализировать в понедельник, но из-за случившегося Мария пришла к выводу, что рисковать нельзя.

Ассоль поддержала её, а вот малой расстроился. По секрету он обмолвился мне о журналах с «клубничкой», хранящихся у него под кроватью. И теперь моя миссия заключается в том, чтобы уничтожить улики, пока до них не добралась его матушка.

Помню себя в его годы...

Обязательно сохраню их и лично передам ему, как только тот выпишется!

Вернувшись домой заполночь, я первым делом прячу в свои вещи те самые журналы, а затем готовлю себе спальное место на полу, пока Ассоль принимает душ.

С горем пополам соорудив себе в меру приличную постель, я выключаю общий свет, врубаю прикроватную лампу, раздеваюсь и устраиваюсь поудобней. Ассоль довольно долго не появляется в комнате. Тоска понемногу нагнетает, веки становятся всё тяжелее... пока в один прекрасный миг...

— Эй, Даймонд, — ее шёпот сопровождается похлопыванием по моему плечу. — Ты че валяешься на полу?

— Я не валяюсь. Я пытаюсь уснуть, — заверяю с закрытыми глазами.

— Прекращай геройствовать и перебирайся в кровать!

— Отстань, противная. Я останусь здесь, на нижнем уровне.

Ассоль многозначительно хмыкает. Вскоре ночник гаснет. И стоит глазам привыкнуть к темноте, как я различаю весьма сексуальный силуэт. Ее силуэт рядом с собой.

— Надеюсь, у тебя на нижнем уровне найдется местечко и для меня?

Сказать, что я охуевлен — ничего не сказать.

— Найдется... если ты любишь пожестче, — я осекаюсь и спешу дополнить: — Я про пол. Просто он жесткий.

— Ага, я поняла, — устраивается рядом, отвернувшись спиной.

Лавандовый аромат, принадлежащий Ассоль, интенсивно забирается в ноздри, впитывается в кожу, будоражит кровь. Тепло ее тела электризует нервные окончания.

— Даймонд, обними меня, — внезапно просит.

Дважды о таком просить меня не нужно. Руки потянулись к ней быстрее, чем я смог осмыслить сказанное ею.

Притягиваю хрупкое тело к своей груди. Зарываюсь носом в волосах.

— Ты замёрзла.

— Немного. На полу, оказывается, не только жестко, но и холодно.

— Перебирайся в кровать. Не хватало, чтобы ты ещё простудилась!

Она разворачивается в моих руках и опускает голову мне на грудь.

— Сейчас станет теплее.

— По части упрямства тебе нет равных! — я крепко сжимаю её, пытаясь согреть. — Я тут подумал...

— О чем?

— Что ничего не знаю о тебе. Расскажи хоть немного. Пролей свет на свою таинственную личность.

Ассоль тяжело вздыхает, заметно напрягшись.

— Ох, Даймонд, даже и не знаю с чего начать.

— Начни с самого начала, так будет правильней. А кончишь когда-нибудь в другой раз.

— Да-а-а-аймонд, — придирчив ее тон.

— Знаю, я неисправим. Уж извини.

Она выдерживает паузу, но исповеди ждать долго не приходится:

— Когда-то мы были обычной семьёй. Отец переехал из Атланты и устроился хирургом в Джексонвилле. Собственно говоря, в госпитале он и познакомился с мамой. Они полюбили друг друга и сыграли свадьбу, а потом родилась я. Ещё через десять лет у них появились близнецы — Микаэль и Александр. Мы были счастливы. В городе папу знал каждый. Он был местным героем. Знал бы ты скольким людям он спас жизнь.

Ассоль вдруг смолкает. А на своей груди я ощущаю слабое жжение. Это ее слезы.

— Ш-ш-ш, можешь не продолжать. Я не настаиваю.

— Нет, я хочу рассказать! — категорично заявляет она. — Хоть кому-то я должна открыться!

— Хорошо, ты можешь открыться мне.

— В этой комнате когда-то жили близнецы… а после смерти папы и Микаэля, Алекс отказался находиться здесь. Он замкнулся в себе. С каждым днём ему становилось только хуже. Поэтому мы поменялись с ним комнатами. Сейчас он живёт в моей, а я перебралась в эту. Но я также не смогла спокойно находиться здесь до тех пор, пока мы с мамой не опустошили комнату. Поэтому здесь так пусто! — её ногти вонзаются в мое плечо с каждой секундой все глубже, но она делает это неосознанно, потому я стойко терплю. В такие минуты я готов отдать ей себя на растерзание, если буду уверен, что ей от этого станет лучше. — Даймонд, я не вынесу, если с Алексом что-то случится!

— Что я тебе говорил? Всё будет хорошо!

— Благодаря заслугам отца Алекса обеспечат самым необходимым. Я искренне надеюсь, что врачи сделают всё возможное, чтобы он жил как можно дольше. Но ты только представь, сколько в мире еще таких же, как Алекс? Скольким требуется помощь? Мне больно даже думать об этом. Порой жизнь так несправедлива…

— А ты не думай об этом! Если начнёшь анализировать, то не сможешь остановиться. Ты разочаруешься во всём: в людях, в науке, во всем, что тебя окружает. Но разочарование — не выход. Алекс смышлёный малый, он любит вас и свою жизнь, и он борется за нее. Это самое главное. Тебе остаётся лишь поддерживать его и верить в положительный исход. Он не должен видеть твои сомнения, иначе перестанет бороться.

— Я постараюсь... Постараюсь сделать всё, что в моих силах, — зарывается лицом в мою шею. — И это... Извини меня за то, что наезжала на тебя. Оказывается, ты вовсе не такой козлина.

— Попробуй заснуть, а я постараюсь не забодать тебя во сне.

Она приподнимает голову и смело вжимается в мои губы. Этим мягким поцелуем она словно хочет донести до меня всё то, чего не может выразить словами.

Но дело в том, что мне это вовсе не нужно.

Как никогда я был искренен с ней. Это не было хитрой уловкой. Я нисколько не играл. Не притворялся хорошим парнем.

Я говорил так, как чувствовал, за что был щедро вознагражден нежным поцелуем.

И именно этот поцелуй стал самым что ни на есть настоящим, за всю историю поцелуев, что у нас были.

— Спокойной ночи, Даймонд, — шепчет она, обжигая губы своим дыханием.

— Сладких снов, Ассоль.

Глава 22. Ассоль

Продрав глаза ранним утром, я не сразу понимаю, где нахожусь, но, когда обнаруживаю себя в объятиях сладко спящего Даймонда, всё становится на свои места.

Мы проспали в обнимку всю ночь! Боги!

Вчера днем я поймала себя на мысли, что не будь он таким невыносимым эгоцентристом, я давно бы уже втрескалась в него по уши.

Однако уже вечером я познакомилась с его «обратной стороной». И она не дала мне никаких шансов. Я подсела на него. Жестко.

Даймонд Неттинг мне небезразличен… А это значит, я крупно влипла.

Еще какое-то время полюбовавшись спящим Даймондом, я выпутываюсь из его объятий, накидываю на себя халат и спускаюсь в кухню, чтобы помочь маме с завтраком.