Ты думал, я не узнаю?..

Сделай все, чтобы сегодня не превратиться в разочарование для жены и дочери.

Я повторял это, как мантру, на протяжении многих лет.

Даже когда внутренний стержень ломался в щепки, я обращался к искаженному собственным восприятием посылу, навсегда отпечатавшемуся в подсознании, и исправлял ситуацию.

До тех пор, пока моему боссу не предъявили обвинение в отмывании денег, а компанию закрыли, так же заподозрив некоторых сотрудников, включая меня, в сговоре с ним. Я проторчал в кабинете следователя до позднего вечера. Меня отпустили под подписку о невыезде, не обнаружив подтверждающих мою причастность к махинациям доказательств.

Мой новый статус: автоматически безработный. Подозреваемый в серьезном финансовом преступлении, о котором со дня на день начнут вещать новостные редакции. Разочарование.

Получив на руки телефон, я вижу пропущенные от жены и оставленные Ксюшей обиженные голосовые сообщения. Точно. Сегодня у нас по плану должен был быть вечер кино.

Извини, дочурка, твой папа

вляпался в кучу дерьма

совсем замотался. Прости, Варюш, что не смог предупредить о том, что черт знает когда вернусь домой.

В качестве расплаты за опоздание Ксюша просит торт. Да, детка. Будет тебе торт. Самый вкусный. Черничный. Как ты любишь. Мне не жаль потратить час с лишним на то, чтобы объездить оживленные в столь поздний час районы мегаполиса и забрать с витрины последний экземпляр. Заодно разгружаю мозг. Хреново это дается, честно говоря.

Встречаю в городе дочку Литвиновых. Почему Марго торчит под ливнем? Одна. Ночью. Я останавливаю тачку и иду выяснять, не приключилась ли с ней беда. К счастью, с девушкой полный порядок, только выглядит грустной и потерянной. В глазах еще стоят слезы. Плакала? Точно что-то произошло, но лезть к ней в душу я не буду. Захочет — сама расскажет. Однако разговор у нас вяжется не очень. Я присутствую в салоне, рядом с Марго, лишь частично, поэтому вовлекаюсь в беседу процентов на двадцать, функционируя на энергосберегающем режиме.

Не замечаю, как дотрагиваюсь до нее… Вернее, не придаю касанию особого значения, ведь делаю это без какого-то умысла. Просто не думаю о том, какой жизнью живут мои конечности, не чувствуя в этом необходимости. А надо бы. В Маргарите словно что-то зажигается и начинает искрить так, что обжигает те ничтожные двадцать процентов моей вовлеченности в суть происходящего.

И вот она спрашивает разрешения обнять меня. Я позволяю. Ей хреново. Может, это поможет успокоиться?

Что за черт? Она зачем-то поцеловала меня в шею. Лепечет сумбурные извинения, сбегает из салона и куда-то идет. Дурочка. Дождь холодный, а на ней минимум одежды. Простынет. Я ее догоняю, собираясь посадить в машину и увезти домой. Покатались и хватит.

Мне не по себе от того, что Марго снова меня целует. Откровенно провоцирует, но я не понимаю, на что. Чего добивается? А добивается ли вообще? Мне кажется, она не ведает, что творит.

Ну а я?

Сохраняя внешнюю непоколебимость, я ощущаю, как что-то внутри пошатнулось. И с каждой секундой расшатывается сильнее, вытаскивает из низин естества уродливое возбуждение, не имеющее схожих черт с моими чувствами и приятно будоражащим влечением к жене. Губительная лихорадка, рождающаяся с очередным, более дерзким поцелуем Маргариты, сжигает последние барьеры между мной и тем, кого я ужасался с самого детства.

Я так долго и упорно убеждал себя и окружающих в том, что это в корне неверно. Я лучше.

Пора признать, Метелин, кто ты есть.

Разочарование.

Вот и докажи. Себе, черт подери, докажи! И живи с этим дальше.

Трахни девчонку… повзрослевшую дочку своего лучшего друга. Трахни, потому что поманила, и тебя повлекло, как мотылька на свет. Даже уламывать не нужно, ведь ты слабак, пустивший ситуацию на самотек. Упади так низко, чтобы больше не рыпаться; даже не смей смотреть наверх. После чего вернись домой… прокрадись, как таракан, чтобы никого не разбудить, испытай облегчение от вида аккуратно заправленной кровати и отсутствия дома жены. Прослушай голосовое, которое она записала тебе, пока ты сношался, как грязный черт, с восемнадцатилеткой, забыв обо всем на свете. Убедись, какая ты тварь, Метелин. Варя ждала тебя, беспокоилась, все ли в порядке на работе. Конечно, нет, — думала она — раз ты, подонок, задерживаешься снова допоздна. Ей тоже пришлось уехать в больницу.

Прими душ, отмойся от запаха Марго, пройди мимо комнаты дочери, не смея зайти внутрь и взглянуть на нее спящую. Ляг в постель и пролежи до сигнала будильника, устремив в потолок не смыкающиеся глаза. Напомни себе, что ты безработный, под следствием, теперь еще и предатель. Трус, неспособный сознаться в содеянном жене, которая вернулась домой аккурат к завтраку; ты к этому явно не готов. Твоя потерянная рожа бросается Варе в глаза. Она ложится рядом, обнимает и спрашивает, почему не спишь. Отвечай, Метелин. С чувством, с толком, с расстановкой. Расскажи часть истории, в которой твою брокерскую компанию накрыли. Объяснись, почему приперся лишь под утро. Насыться ее неравнодушием, давясь неозвученным признанием о том, как дешево изменил ей на вшивой заправке. Услышь, что вы со всем справитесь, и изобрази благодарность. Прижми ее к себе так крепко, как только можешь, чтобы не сломать. Хотя… ты ведь уже это сделал, правда, она об этом не знает.

Встань, чтобы приготовить всем завтрак. Отвези дочку в школу.

И живи дальше, как разочарование.

Глава 34 Варя

Когда Апрельский просил моего отца о помощи с перевозом провизии, я правда думала об относительно небольшом ее количестве. Однако у двухэтажного особняка с фасадом из клинкерной плитки и планкена я вижу две фуры. Владелец дома координирует погрузку продовольствия в них, тем временем папа берет коробки, помеченные конкретным номерным знаком, и забивает ими багажник своего старого зеленого внедорожника. Детские дома разделены на секции, позже объясняет он мне. Фуры доставят провиант в самые отдаленные и труднодоступные пункты назначения, а мы держим путь до ближайшего, расположенного на полпути отсюда к Мурманску.

Это ДДСТ — детский дом семейного типа, являющийся промежуточным вариантом между приемной семьей и обычным детдомом, с девятью подопечными (на данный момент) в возрасте от месяца до одиннадцати лет. Его организовала супружеская пара в середине прошлого десятилетия. По дороге папа рассказывает об их долгом и тернистом пути, полном неудачных попыток завести собственных детей. Я внимательно слушаю и подпитываюсь историей этих людей. Черпаю для себя по капельке драгоценный ресурс — любовь и принятие такой непостоянной, местами жестокой и несправедливой жизни, любовь к окружающим, невзирая на неумолимость судьбы и ее злые выходки. Хотя та оптимистическая толика во мне жаждет истово верить в то, что не существует зла, как итога; а есть оно исключительно в форме окна — перехода из одной комнаты в другую. Конец беспросветной боли и отчаяния и начало исцеления. Способность оседлать черно-белые волны жизни приравнивается к суперспособности. Вне всяких сомнений.

Атмосфера в трехэтажном загородном доме с первых секунд чарует меня своеобразным уютом — раскиданными повсюду игрушками, визгом, гомоном и мягким топотом детских ножек — и непередаваемо-потрясающим запахом свежей выпечки, от которой желудок начинает сходить с ума. Получилось так, что провиант мы доставили точно к началу ужина.

Валентина Арсениевна воспитательница и хозяйка дома, немногим старше меня упитанная женщина в кургузой стеганной куртке, надетой поверх нескольких кофт (их количество несложно определить по выглядывающим друг из-под друга воротникам), только-только вернулась из крольчатника, чтобы приветствует моего отца как старого друга и представиться мне.

— Варя, наслышана. Будем на «ты».

Знакомство без нарочитой любезности скрепляем рукопожатием. От ее ладони исходит благодатное тепло, некая вязкая из-за концентрации энергия, передающаяся мне через быстрое прикосновение. В первые месяцы после стрельбы, так случалось, я изнуряла себя до обезвоживания и попадала в больницу, где в меня буквально вкачивали жизнь через внутривенные капельницы. Нечто похожее я испытываю сейчас, чувствуя силу этой женщины. Она крепкая, румяная и бодрая, несмотря на обилие хлопот с детьми, бюрократическими издержками и большим хозяйством. Я — полупрозрачная и бесцветная. На фоне таких, как она, это становится очевидным как никогда.