Ты еще пожалеешь, босс

— С чем? С ногой? — горько усмехнулась я. — Теперь уже поздно.

— Поедем со мной. За границей у меня полно связей. Там мы сможем жить вместе. Заберем Марину — и уедем, — с воодушевлением произнес Олег.

— Это шутка? Уехать и бросить все, что дорого?

— Что дорого, милая? Танцы? Будут тебе танцы. Собственную школу откроешь. Я не могу вернуть твою мечту, но могу подарить другую!

Слушала его и все больше понимала насколько мы далеки друг от друга.

— Мне не нужны твои деньги. И мечта, подаренная тобой.

— Тогда зачем ты меня искала?

— Хотела узнать правду. Спросить почему оставил нас.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, а потом тяжело вздохнул.

— Вся в мать. Такая же гордая и неприступная.

— Я хочу домой. Можно мне уйти? — спросила, когда пауза стала затягиваться. Я не чувствовала себя комфортно рядом с этим незнакомым человеком. Пусть он и был моим биологическим отцом.

— Нет.

— Нет? — изумилась я. — Но мне надо домой! Меня будут искать и волноваться…

— Кто? Богдан?

— Ты ведь и сам знаешь — наверняка следил за мной.

— Следил, — не стал отпираться отец. — И сделал бы это снова ради твоей безопасности.

— Хватит! — вскинулась я. — Мне надо домой. Ты прав — меня ждет Богдан. И он куда важнее для меня, чем тот, кто возомнил себя хозяином моей жизни только потому, что половина моих генов от него!

Сама не ожидала от себя, но напряжение достигло пика, и я попросту сорвалась. Олег стиснул зубы, а взгляд стал холодным и неприветливым.

— Я сам решу, когда тебе нужно будет домой, — медленно ответил он.

— Станешь удерживать силой? — выплюнула я, готовая драться за свободу.

— Это ради твоей же безопасности. Однако, если дело только в Богдане, то смысла уезжать нет.

— Что это значит?

— Это значит, Руслана, что братишка приехал за тобой сам.

— То есть как? — ошарашенно подалась вперед. — Где он?!

— Здесь недалеко. Но прежде чем вы увидитесь, я сам потолкую с ним.

— Зачем? Он же ничего не сделал!

— Он был не один, — многозначительно добавил Крестовский. — И если племяннику я отчасти могу доверять, хотя в нем кровь Коли, то его другу — увы, но нет.

— Другу? — упавшим голосом уточнила я. — С ним был друг?

— Да, друг. Твой шеф. Градов.

Нервно сглотнула и опустила взгляд. В голове был полный раздрай. Я не успела еще прийти в себя после знакомства с отцом, так теперь еще и это. Я ведь почти убедила себя, что Владимир — всего лишь играл моими чувствами. Запретила себе думать о нем, но почему же тогда сейчас в ушах гулко стучало от мысли, что с ним могли что-то сделать?

— Ты побледнела, — заметил отец. — Это как-то связано с этим мальчишкой?

— Он ровесник Боде, — зачем-то возразила я.

— Да плевать. Он тебе что-то сделал? — обманчиво спокойно спросил мужчина.

Мы встретились взглядами, и я вдруг ясно поняла, что стоило мне сказать “да” и Вове досталось бы по полной. В глазах Крестовского горела решимость решить любую проблему.

— Нет, конечно, — покачала головой. — Он нормальный парень.

— Ладно, — неожиданно легко согласился нашедшийся родственник. — Можешь посмотреть, если обещаешь вести себя спокойно.

— Я обещаю, — тут же кивнула. И впервые за все время отец улыбнулся мне.

— И еще кое-что…

— Что такое?

— Я ведь сам не так давно узнал, что у меня есть дочь. Поэтому не злись на старика, если буду что-то делать не так. — Он поднялся и сделал пару шагов ко мне. Неловко потоптался на месте, и только тогда до меня дошло почему. Медленно слезла с дивана и пошла к нему навстречу. Олег очень осторожно обнял меня, словно боясь, что я могла его оттолкнуть.

Не знаю, что почувствовала в тот момент. Это было очень странно — мысль, что теперь у меня два родителя, царапала.

— Прости меня, — снова прошептал он, обнимая уже куда крепче. — Я постараюсь все исправить.

У меня имелись возражения по поводу его плана, но решила благоразумно промолчать пока.

— Как мама? — тихо спросил Крестовский, чуть отстранившись. — Она… Она была счастлива все эти годы?

— Думаю, это лучше спрашивать не у меня, — мягко ответила, стараясь сгладить углы. Ведь я-то помнила как тяжело ей было растить меня одной.

— Ты права. Я так и сделаю. Мы сделаем.

Лицо его снова приняло спокойное, отстраненное выражение и, развернувшись к выходу, он повел меня за собой.

34. Владимир

На удивление на утро я выглядел вполне прилично. Может, потому что Богдан бил в полсилы, а может мне просто повезло. В полной мере ситуация стала доходить до меня после одного из совещаний, когда друг даже не взглянул в мою сторону, а уйти умудрился так, чтобы не пересечься со мной. Конечно, он все еще злился. И я, пожалуй, не ждал от него иного. Но было хреново от осознания, что Крестовский от меня мог отвернуться окончательно.

Что самое странное, я не понимал от чего больше злился — от того, что мог потерять близкого человека, или от того, что до сих пор вспоминал эту девчонку, будь она неладна.

Руслана, естественно, на работу не пришла. И это было ожидаемо для меня. Проходя мимо курилки краем уха услышал обрывок разговора двух самых отъявленных сплетниц офиса:

— Так, Богдан пришел и сказал рассчитать ее сегодняшним днем.

— Правда, что ли?

— Ага, представляешь как на него посмотрела Марфа Иванна? Чуть взглядом не сожгла. Но тому-то хоть бы хны.

— Очуметь! И что, нет у него больше невесты?

— Да кто знает… Может, бросил кралю свою, а может просто надоело той у Вовки на побегушках носиться…

Дальше не слушал — свернул за угол. Даже разгонять глупых куриц не было желания. Зато стало понятно как провернул увольнение Крестовский.

Утром в пятницу генеральный вызвал нас с Богданом к себе, чтобы обсудить ситуацию с выигранным тендером. Друг держался по-деловому и ничем не показала своего недовольства, пока были в кабинете у его отца. Но стоило выйти, как тут же ушел, бросив на меня безразличный взгляд.

Наверное, именно в тот момент я до конца осознал, что нашей дружбе конец. Жалел ли я о сделанном? Возможно. Но вернуть ничего было нельзя. Оставалось лишь принять новые правила и жить дальше. Вечером впервые за долгое время уехал пораньше. Просто чтобы напиться. Так себе способ, конечно, но оставаться в трезвом уме и постоянно думать о том, что натворил, было тяжело. И я готов был заплатить за короткую передышку долгоиграющим похмельем.