Ты меня вспомнишь

Смотрю на экран и вижу незнакомый номер. Еще интереснее. С сомнением вожу пальцем по экрану, раздумывая, как лучше поступить, и все же принимаю звонок.

Глава 37. Алексей

Глава 37. Алексей

Утро выдается напряженным и утомительным, после выходного всегда так. Но, на удивление, спать не хочется совершенно. Организм давно привык к экстремальным нагрузкам и быстро подстраивается под изменения.

Заканчиваю обход и возвращаюсь к посту, чтобы сообщить медсестрам изменения в назначениях и кого пора готовить к выписке. Таких у нас сегодня двое.

— Косолапов, ты-то мне и нужен, — слышу голос анестезиолога и оборачиваюсь.

— Внимательно, — пожимаем руки в знак приветствия.

— Сверкай не так ярко, а то аж слепит, — поддевает он, а я ничего не могу с собой поделать. Улыбка сама по себе появляется на губах и не хочет уходить.

— Завидуй молча, — снисходительно закатываю глаза и качаю головой. Вот что за люди, даже порадоваться личной жизни не дают. Вся больница, наверное, уже в курсе.

— Только и остается, — вздыхает он. А нечего щелкать клювом, давно бы уже был обласкан и сыт.

— Ты по делу или так, поскалиться?

— По делу, конечно.

— Ну так излагай.

— Поставщик вчера приходил, говорит, Быстрицкий новое оборудование хочет закупить.

— Вот как, — хмыкаю удивленно, ибо не слышал об этом ничего. — Это же замечательно. А какое конкретно?

Хотелось бы иметь представление, что может обломиться моему отделению.

— Так пока не ясно, насколько я понял.

Я пока вообще ничего не понял. Какой-то поставщик, с неба упавший. И оборудование тоже. Развод, вероятно, какой-то.

— А я-то тут при чем?

— Может поинтересуешься у бывшего родственника? — осторожно просит Егор. — А то меня он не очень жалует. А нам новые ИВЛ позарез нужны.

Ребром ладони проводит по горлу.

— Хорошо, если увижу, обязательно поинтересуюсь.

— Спасибо, очень выручишь, — вновь протягивает руку.

— Да не за что, — пожимаю и ободряюще хлопаю по плечу. — Мне пора на операцию.

— Удачи.

— Спасибо.

Иду в кабинет, чтобы переодеться. Плановая операция, ничего серьезного. Минут за сорок должны управиться. Пишу Полине пошленькое сообщение, рассказываю, где обязательно хочу ее. Отвечает в том же духе, чем вызывает еще большую улыбку. Ей палец в рот не клади. Невольно вспоминаю вчерашний минет в ванной и шумно выдыхаю от волны мурашек, что прокатывают по телу. Так, все, хорош. А то вместо операции я пойду в душ, чтобы сбросить напряжение. Оставляю телефон на зарядке и выхожу из кабинета.

Операция, как оно всегда и бывает, растягивается на два часа. Но все же проходит успешно, поэтому смысла возмущаться нет. Да и никто не виноват. Просто так бывает.

Благодарю коллег за операцию и возвращаюсь к себе в отделение. Надо, пожалуй, кофе выпить и немного расслабиться, а то мышцы затекли.

— Алексей Михайлович. — Не успеваю дойти до кабинета, как слышу голос Любы. Как она сюда попала? Я же предупредил охрану.

— Кто тебя сюда пустил? — рычу я и оборачиваюсь. Вот только разборок мне сейчас и не хватает для полного счастья.

— Выслушайте меня, пожалуйста, — складывает руки в умоляющем жесте и преданно заглядывает в глаза. Нет, я не изверг и не тиран, и мне тоже бывает жалко. Особенно тех, кого не считаю чужим. Люба потеряла этот статус, но перестроиться быстро не получается.

— У тебя две минуты, — демонстративно смотрю на часы, словно засекаю время. — И они уже начались.

— Я вас умоляю, не увольняйте меня, — хватает меня за предплечье и вынуждает смотреть на нее. — Мне очень нужна эта работа.

— Раньше надо было думать, — сухо констатирую и выдергиваю руку.

Люба шмыгает носом и утирает слезы, что текут по щекам.

— Меня заставили. Они страшные люди, а у меня сын маленький и мама болеет. — К сожалению, не врет. — Что мне было делать?

Жалко ее. Я же не бесчувственный чурбан. Но за одну жизнь нельзя платить другой. Это нечестно и несправедливо.

— Ко мне прийти и все рассказать. — И не было бы проблем ни у кого. Да и преступников бы уже поймали и посадили.

— Я испугалась, — всхлипывает она. — Да и не было вас…

— Люба, — предупреждающе смотрю на нее. — У меня телефон есть.

— Простите меня. — Всхлипы переходят в рыдания. Этого еще не хватало.

Открываю кабинет и запускаю ее внутрь, пока не собрала вокруг себя публику из пациентов. На телефоны снимать начнут, потом не отмоемся. Включаю чайник и засыпаю растворимый кофе себе в чашку, для Любы наливаю воду в стакан.

— Где ты была? Я звонил вчера, а телефон недоступен.

Она делает несколько жадных глотков и, заикаясь, отвечает:

— Я сменила номер и отвезла сына с мамой к знакомым на дачу. Боюсь, что они могут что-то им сделать.

— Ладно, успокойся, — сдаюсь. Все-таки девчонка совсем. Какой смысл на нее всех собак вешать. — Сейчас я тебе дам номер следователя, ты ему позвонишь и расскажешь все, как было на самом деле. Поняла?

— Хорошо, а работа? Пожалуйста, мне нельзя ее потерять…

Быстро пишу номер Макса на листке бумаги и отдаю ей.

— Переведешься в другое отделение. Это максимум, на что я готов.

Это и правда наименьшая жертва и урок для нее. Надеюсь, хороший.

— Спасибо вам. Вы самый лучший, — кидается мне на шею, но я вовремя успеваю перехватить и отстранить.

— Люба, перестань! — рявкаю и встряхиваю за плечи. — Позвони следователю, прямо сейчас.

— Да-да, как скажете.

Выпроваживаю ее из кабинета, наливаю себе кофе и беру телефон. С улыбкой читаю сообщение от Полины. Отпиваю несколько глотков и пишу ответ. Не читает. Наверное, все же уснула.

Смотрю на часы, вроде пока все тихо, может, съездить домой на полчасика? Порадовать Полюшку чем-нибудь. Мысли уже начинают рисовать картинки, как я приезжаю и вижу ее спящую. Я даже практически верю, что могу уехать, но… стук в дверь разбивает фантазии вдребезги.

— Да, — выдыхаю обреченно.

— Алексей Михайлович. — Медсестра заглядывает в кабинет.

— Что? — вопросительно изгибаю бровь.

— Тимур Евгеньевич, вас ищет.

— Иду, — делаю еще несколько глотков и оставляю недопитый кофе на столе.

Если Котов ищет меня, значит, у него полный фарш. Я люблю свою работу. В такие моменты особенно. Прости, Поля, в другой раз…

***

Операция крайне тяжелая и протяженная, но, к сожалению, бессмысленная. Мы с Тимуром сделали все, что смогли, но спасти пациента не удалось. Слишком серьезные травмы, слишком большая кровопотеря, слишком поздно привезли. Все здесь «слишком», а цена — человеческая жизнь.