Ты меня заворожил

32

Род проснулся в четыре часа утра от легкого стука закрывающейся двери.

– Эли, – позвал он и включил свет.

Дверь в гостиную номера была открыта, и он видел, что Элисон там нет. Рывком сев в постели, Род потянулся за костылями. За годы его руки и плечи стали невероятно крепкими, и он мог передвигаться на костылях довольно быстро. Неужели Элисон снова ходит во сне? Род заглянул в ванную и гардеробную. Жены нигде не было. За несколько мгновений он добрался до выхода из номера и распахнул дверь. Элисон медленно шла по длинному коридору.

Род перехватил ее на верхней площадке лестницы, ведущей в вестибюль.

Поймав жену за руку, он прошептал ее имя. Он видел, как она моргнула и повернулась к нему.

– Всё в порядке, – успокаивающе произнес Род. – Всё в порядке. Пойдем обратно спать.

Когда они вернулись в номер, Элисон заплакала.

– Род, Род, я опять ходила во сне, да?

– Да, но ничего страшного не случилось. Всё в порядке.

– Род, в ночь «Выпускного праздника» я была так зла! Меня все спрашивали, собираюсь ли я поступать в медицинский институт. Я отвечала, что мне нужно поработать минимум год. Когда я смотрела на Бетси, я могла думать только о том, что она украла у меня возможность учиться, и все ради того, чтобы она могла войти в модный клуб. – Полным отчаяния голосом она прошептала: – Я ходила во сне в ночь после праздника. Я проснулась, когда выходила из комнаты Бетси. И была так рада, что она не услышала моих шагов… А может быть, это я ее убила?

Ее слова потонули в рыданиях.

33

Лео Фэрли посадил Лори в такси и попросил водителя, чтобы тот уже на месте подождал, пока не увидит, как консьерж впустит женщину в подъезд и закроет за ней дверь.

«Всю возможную безопасность я ей обеспечил», – подумал Лео, затем сел в вызванное для него такси и с усталым вздохом откинулся на спинку сиденья. День был долгий – возможно, еще и из-за беспокойства о том, как там Тимми, в лагере.

Фэрли так глубоко задумался, что не заметил, как такси затормозило перед подъездом его дома.

Консьерж Тони уже ждал, намереваясь открыть ему дверь. Обычно Лео бодро вылезал из машины, но на этот раз выбирался медленно и даже попросил Тони помочь ему выйти.

Именно тогда он ощутил участившееся биение пульса, означавшее начало приступа сердечной аритмии. Тони предупредительно ждал его, и Лео начал было выбираться из такcи, но тут вспомнил, что врач предупредил его ни в коем случае не игнорировать подобные приступы – когда сердце начинает колотиться, словно взбесившийся мотор.

«В таких случаях немедленно езжайте в больницу, Лео, – сказал доктор. – Подобное состояние бывает у многих людей, но у вас все обстоит более серьезно, чем у большинства. Темп сердцебиения необходимо немедленно снизить».

Лео поднял взгляд на Тони.

– Я вспомнил, что забыл кое-что у дочери дома, – солгал он и добавил: – Останусь ночевать у нее.

– Всё в порядке, сэр. Доброй ночи.

Тони захлопнул дверь, и Лео неохотно сказал водителю ехать к больнице Маунт-Синай.

«По крайней мере, это всего в нескольких кварталах отсюда», – подумал он, снова проверяя свой быстро учащающийся пульс.

34

По пути домой, от Салем-Ридж до Манхэттена, Алекс Бакли вспоминал события минувшего дня. Четыре девушки – ныне уже женщины – были подругами все школьные годы, а теперь встретились и приветствовали друг друга явно настороженно. Хотя за те несколько часов, что они провели сегодня вместе, обстановка, похоже, потеплела.

На Роберта Пауэлла они реагировали враждебно, ошибки быть не может, хотя и пытались это прикрыть тонким флером сердечности.

За годы допросов свидетелей Алекс научился видеть то, что скрывается за словами человека, читать «язык» тела, угадывать истину по глазам. И сегодня пришел к заключению, что все четыре выпускницы презирают Роберта Пауэлла.

Вопрос в том, почему? Алекс мог бы держать пари, что эта враждебность зародилась более двадцати лет назад.

Тогда почему они согласились принимать участие в «Выпускном празднике»? «Допустим, мой лучший друг захотел бы разделить со мной празднование своего выпускного вечера. Но если бы я так ненавидел его отца, я бы отказался», – думал Алекс. И это тянуло за собой другой вопрос: как они относились к Бетси Пауэлл? Если одна из четырех убила ее, то у нее должен был быть убедительный мотив, чтобы ухватиться за возможность остаться на ночь в доме Пауэллов.

Эти вопросы Алекс перебирал в голове в то время, как ставил машину в гараж и поднимался в свою квартиру.

Рамон услышал, как Алекс поворачивает ключ в замке входной двери, и появился в прихожей с улыбкой на лице.

– Добрый вечер, мистер Алекс. Надеюсь, день у вас прошел хорошо?

– Скажем так, интересно, – ответил Алекс, тоже улыбнувшись. – Мне надо срочно переодеться. Не следовало сегодня надевать галстук и пиджак. На улице жарко.

В квартире царила приятная прохлада, и, как обычно, в шкафу стараниями Рамона был наведен идеальный порядок: тот развешивал все пиджаки, рубашки и галстуки по цветовой гамме. По той же схеме были сложены и брюки Алекса.

Адвокат переоделся в спортивную рубашку с короткими рукавами и легкие хлопчатобумажные брюки. Потом вымыл руки, поплескал воды в лицо и решил, что, пожалуй, хочет холодного пива.

Проходя через столовую, он заметил, что стол накрыт на двоих.

– Рамон, кто приедет? – спросил он, открывая холодильник. – Не помню, чтобы я кого-то приглашал.

– Я не успел сказать вам, сэр, – ответил Рамон, готовя тарелочку с закусками. – Ваш брат должен быть с минуты на минуту. У него на утро в Нью-Йорке назначена встреча.

– Эндрю приезжает? Это круто! – искренне сказал Алекс, хотя при этом испытал мимолетное разочарование: за ужином он собирался обдумать все впечатления от сегодняшнего дня. Но Эндрю знает, что сегодня начались съемки, и, вероятно, хочет задать кучу вопросов. А такие вопросы могут быть полезны в выявлении скрытых фактов. «Я-то знаю это лучше многих», – подумал Алекс.

Едва он сделал первый глоток пива, как звук дверного звонка известил о приходе Эндрю. У него был свой ключ, и к тому времени, как Алекс вышел в прихожую, брат уже сам отпер дверь.

Они долгое время жили вдвоем. Их мать умерла, когда Алекс только-только поступил в колледж, а отец – два года спустя. Алексу на тот момент исполнился двадцать один год, и он был назначен опекуном Эндрю.

До этого, как часто бывает у братьев, между ними время от времени вспыхивали мелкие ссоры. Оба любили спортивные состязания, были азартными, и каждый радовался, обыграв брата в гольф или теннис.

Но когда они остались вдвоем, соперничество угасло. Из родни у них остались только двоюродные или троюродные братья и сестры, и все они жили далеко от Нью-Йорка. Братья продали свой дом в Ойстер-Бэй и переехали в четырехкомнатную квартиру на Манхэттене, на Восточной Шестьдесят седьмой улице, где и жили, пока Эндрю не закончил факультет права Колумбийского университета и не нашел работу в Вашингтоне.