Ты мне не брат

Но сегодня в ванной стоял не подросток, нет. Это была девушка. У нее было стройное тело, аккуратная грудь с яркими сосками, белая, как молоко, кожа на животе и стройных бедрах, румянец на лице и огромные голубые глаза…Но в глаза я смотрел в последнюю очередь.

Блядь. Я не должен был этого видеть.

Я не должен думать о Ленке… Никак я о ней не должен думать. Мое дело – позаботиться. Все. И я это сделаю.

– Так, Мара, – я вдавливаю сигарету в перила балкона. Надо, наверное, пепельницу сюда поставить. – Я понимаю, что ты со мной не согласна, но прости: решаю тут я. А я решил, что буду следить за Ленкой и поэтому какое-то время поживу тут.

– Это полный бред, – чеканит Мара. – Я бы сказала, Гринев, что у тебя крыша поехала. Если ты так сильно хочешь ее контролировать, давай я останусь, а ты все-таки улетишь в свою командировку. Я даже могу поселиться прямо здесь, если это так принципиально.

Мотаю головой.

– Нет, Мар. Ты золото, но я должен сделать это сам.

– Как знаешь, – недовольно говорит она. Потом вздыхает и добавляет: – Мне просто жалко тебя, Дим. Давай я вернусь из командировки и подменю тебя здесь. Или вообще просто наймем какого-нибудь человека, который будет за ней следить? Или можем дом снять. На первом этаже мы с тобой будем жить, а на втором она.

Мара вдруг смеется.

– Что? – спрашиваю я.

– Представила эту картину. Все нормальные семьи малыша заводят, а мы с тобой сразу неуправляемого подростка.

Мне в этой фразе не нравится все. И то, что она называет Ленку подростком, и то, что мы с ней вдруг стали семьей. Нет, Мара, конечно, классная баба, но женился бы я на ней? Нет. Я бы вообще ни на ком не женился. Нахер надо?

Лекс вот так и не смог мне ответить на вопрос, за каким хреном ему сдалась эта женитьба.

– Сам потом поймешь, – с ухмылкой сказал он и похлопал меня по плечу. – Со временем.

Ну вот время прошло, а я че-то так нифига и не понял.

«Но по факту ты сегодня женился, Грин, – мысленно говорю я сам себе и мысленно с этого ржу. – На Ленке. Пиздец! Рассказать кому – не поверят. Скажут, что я долбанулся в край».

Поэтому я и не собираюсь никому говорить. Эта бумажка все равно ни хрена не значит в нашем случае.

– Пойдем обратно, – говорю я Маре. – Задашь вопросы по договорам. И не ори больше на Ленку. Она тут точно не при чем.

Глава 7. Ночевка

Они так долго стоят и разговаривают на балконе, что я уже не знаю, что думать. Наконец хлопает дверь, и оба через какое-то время появляются на кухне. Дима выглядит как всегда так, что по нему фиг что поймешь, а Мария легко и доброжелательно улыбается, но глаза у нее неожиданно злые. Что там у них случилось на балконе? Черт, надо было все-таки найти способ подслушать, а то теперь сиди и мучайся от любопытства.

– Все в порядке? – на всякий случай спрашиваю я.

– В полном, – кивает Дима.

– Не переживай, Леночка, – подтверждает Мария. А потом ласково улыбается: – Давай я тебе покажу, что из еды надо сразу съесть, а что может подождать до завтра.

На языке у меня вертится, что ничего из этого ни сегодня, ни завтра я есть не собираюсь, но это было бы совсем уж невежливо.

– Конечно, – соглашаюсь я.

Диме это, очевидно, неинтересно: он забирает ноутбук и уходит в зал, а Мария внезапно подходит ко мне очень близко.

– Прости, моя хорошая, что ничем не могу тебе помочь, – шепчет она, и тут я понимаю, что еда была просто предлогом, чтобы со мной поговорить. – Понятия не имею, что ударило в голову твоему брату, но я не смогла его отговорить от идеи, что он должен жить с тобой. Но, может быть, у тебя получится?

– Вряд ли, – честно говорю я.

– Дима просто не понимает, что этим ужасно портит твою репутацию, – продолжает яростно шептать она. – Люди же не понимают, что он тебе как брат, начнут говорить про тебя… Всякое. Попробуй объяснить это брату, когда он успокоится. И обязательно звони мне, если нужна будет помощь. Я тоже буду звонить.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Не за что, ты же знаешь, как я за тебя переживаю, – она обнимает меня, и я чувствую, как от нее пахнет Димиными сигаретами. Почему-то меня это ужасно раздражает.

– Мара, – в коридоре появляется Дима. – Так что там по договорам?

– Все в порядке, – она улыбается ему, и я вдруг жутко завидую тому, что они с Димой могут общаться на равных. Завидую тому, что она такая умная. – Просто перестраховаться хотела, но думаю, все должно быть хорошо. Я еще в самолете просмотрю все бумаги и наберу тебя потом, хорошо?

– Окей. Тебя там встретить должны и переводчика сразу дать. Я договаривался. Но если какие-то проблемы, то звони мне обязательно.

– Ну конечно, – Мария снова улыбается и отходит от меня. – Я, наверное, поеду, надо перед самолетом выспаться. Дим, проводишь меня до машины?

– Не вопрос, – откликается он.

Они обуваются и уходят, а я, пару секунд постояв на месте, бегу в бабушкину комнату, у нее единственной окна выходят во двор. Я стою у подоконника и смотрю через пыльное стекло, как Дима вместе с Марией доходит до ее новенькой серебристой ауди. Смотрю, как он обнимает Марию, небрежно целует и помогает открыть дверь машины. Ауди выезжает со двора, Дима идет обратно к подъезду, а я тут же торопливо покидаю спальню и бегу в зал, чтобы меня не запалили в подглядывании.

Щелкает дверной замок, я слышу, как Дима разувается, слышу шорох его кожаной куртки, а потом он идет ко мне. Останавливается посреди комнаты, сунув руки в карманы, и пристально меня разглядывает.

– Что? – не выдерживаю я.

– Мара тут еды всякой привезла, – говорит Дима, продолжая на меня смотреть. – Ты такое ешь?

– Не ем, – признаюсь я, решая быть честной.

– И я не ем, – весело ухмыляется Дима, сразу становясь похожим на мальчишку. – Так что? Пицца?

– Пицца, – соглашаюсь я и против воли улыбаюсь.

Возможно, в моем домашнем аресте под Диминым присмотром есть свои плюсы? В конце концов, мы уже сто лет не ужинали с ним вместе. А ведь когда-то я уговаривала бабушку постоянно готовить его любимые блюда, чтобы у Димы было больше причин зайти к нам на обед или на ужин. Кажется, я немного скучаю по тем временам.

Через полчаса приезжает курьер, и на столе у нас вместо унылых коробочек с полезной едой появляются две огромных, пышущих жаром пиццы. Одна мясная, вторая сырная. Только почувствовав этот упоительный запах, я понимаю, как сильно хочу есть. Даже живот от голода подводит.