Ты мне не отец

– Петл. И я не люблю Кинделы, я ж не маленький. Пойдем, мама Лиль, – тянет меня за руку мой самый любимый на свете мужчина. – Сам ешь свои яйца. А мама у меня самая лучшая. И она внимательная, это ты не смолишь по столонам. Я бежал по тлотуалу.

– Тезка значит, – задумчиво говорит этот страшный мужик, хозяин жизни. Смотрит на меня прищурившись. Хочется сжаться до размера молекулы и испариться под этим его взглядом. – У нас с тобой хорошее имя, Петр, царское. Оно означает – скала. Нерушимая крепость. Мама за тобой как за каменной стеной. И ты прав. Я должен быть внимательнее.

Господи, почему он на меня так смотрит? Невыносимо, словно под кожу мне проникает своим взглядом, иглами колет все тело.

– Что? – шепчу, пытаясь вырваться из гипнотического плена. Он взрослый, старше меня. Лицо мужественное. Наверное в такого можно и влюбиться. Только мне не светит. У меня уже есть любимый мужчина. Тезка этого огромного злобного Петра.

– Да нет, показалось, – морщится он. Идите, девушка. И берегите своего защитника. Он замечательный.

Глава 2

Петр Демьянов

Чертова девка весь день не шла у меня из головы. И мальчишка этот ушастый и смешной. Похожа. Просто похожа на женщину, которая вдруг сегодня всплыла в памяти при виде испуганной дуры. Странная, обычная, никакая. Я провел с ней несколько ночей, просто потому, что мне так захотелось. От скуки, пресыщенности и злости на весь свет. Без обязательств и особых душевных терзаний. Обычный эпизод, который от чего-то врезался в память сладострастными стонами опытной взрослой бабы и полным ощущением моей власти над ней. Она была старше, но наивнее в миллиарды раз, а звали ее… Отдавалась и дарила себя с таким восторгом, что думал рехнусь. Черт, вымаралось из памяти ее имя, ненужная информация. Но… Я с ней живым себя чувствовал.

– Мы опоздаем, дорогой, – вырвал меня из странной прострации голос Каринки. Я поморщился почуяв запах алкоголя, ставший уже привычным, исходящий от моей жены. Пальчики с острыми ногтями алого цвета вцепились в галстучный узел, который я так и не смог довести до идеала. – Король не должен заставлять ждать своих гостей.

– Ты остаешься дома, – ровным тоном сказал я, высвобождаясь из захвата тонких холеных рук. – Ты умеешь себя занять, дорогая, и без светских мероприятий.

– А что мне еще прикажешь делать, муж мой? – ее голос звенит. Лучшая защита – нападение. Этой наукой Карка овладела в совершенстве. Отточила, за годы брака, до остроты ювелирного резака. – Ты дома не появляешься неделями. Я одна постоянно. Скоро взвою. Просекко примиряет меня с этой приторной действительностью.

– Нужно было рожать Карина, а не делать один аборт за другим. Тогда у тебя было бы чем заняться, – морщусь я, стараясь не смотреть на скривленные дорогие губы благоверной.

– Расплыться как квашня, научиться кудахтать над младенцами и думать только о том, как покакал твой наследник и думать с какой шлюшкой путается мой муж, пока я реализуюсь в ненужном мне материнстве? – ухмылка ее ведьмячья. Красивая баба, но пустая и холодная. – Ты бы давно сбежал, Демьянов. Потому что жена тебе нужна только как визитка, породистое приложение.

В висок впивается раскаленная спица. Визгливый голос раздражает. Идти на чертов прием нет никакого желания. И это ее чертово шелковое алое платье, обтягивающее фигуру Каринки, как вторая кожа, кажется какой-то изощренной пыткой. Действует как на быка, болтающаяся перед его мордой бесячая тряпка.

– Ты ведь ненавидишь меня, Кара, – улыбаюсь я. Головная боль становится тупой. – Почему не сбежишь с каким нибудь фитнесс-тренером?

– И сделаю тебя счастливым? Не дождешься, милый. Для этого я тебя слишком люблю. Ненависть, любовь – тонизирует именно совместное смакование этих двух чувств. По отдельности они достаточно пресны и слишком примитивны.

– Сука, – ухмыляюсь уже беззлобно. Нет смысла яриться на эту умную хитрую стервь.

– Спасибо за комплимент, дорогой. Я всегда считала тебя галантным, даже когда ты был простым бандюком.

До ресторана доезжаем молча. Карка спит, уперевшись в боковое стекло перетянутой щекой. Сколько я уже с ней? Столько не живут. Она неплохо сохранилась, несмотря на возлияния. Но в сравнении с испуганной девкой, мальчишку которого я чуть не сбил по собственной вине, положа руку на сердце, Карка возрастная зажравшаяся бабенка. Та глупышка свежая. Черт, почему я постоянно возвращаюсь мыслями к этой нищей дурочке?

– Прибыли, мадам, – издевка в моем голосе совсем не трогает мою жену. – Мойка машины за твой счет. Не люблю стекла вымазанные слюнями.

– Знаешь, Демьянов чем ты отличаешься от своего водилы? – скалится в зеркальце Каринка, поправляет макияж.

– Неужели невероятной харизмой. Перекрывающей своим величием мои счета в банках, за которые ты меня так никогда и не бросишь, как бы я ни старался.

– Нет, он молодой и не ворчит, словно старик. Пойдем уже. Я хочу выпить. Устрицы же будут?

По лестнице, укрытой идиотской красной ковровой дорожкой, мы поднимаемся держась за руки. Каринка конечно королева, не отнять у нее умения блистать. А я ненавижу эти показушные выступления. Сейчас я хочу только одного – быстрее прочитать речь, которой от меня ждет жрущая веселящаяся толпа и в идеале свалить из этого вертепа. Голова начинает кружиться, когда мы входим в зал, где проходит мероприятие посвященное юбилею созданного мной холдинга. Карка отлепляется от меня и устремляется в самую гущу людского моря. Это ее стихия. Слышу смех жены, киваю каждому из гостей, половину из которых в глаза то вижу в первый раз. Но каждый считает своим долгом выразить мне ненужное почтение. Мне нужно просто дойти до места во главе богато накрытого стола и…

Чувствую легкий толчок, и мои идеально отутюженные брюки становятся мокрыми прямо на яйцах. Да уж, хозяин мероприятия, читающий речь с пятном на ширинке. Я произведу фурор. А уж пресса то как довольна будет. Миллиардер ссаный. Класс. Звон бьющегося стекла вызывает во мне ярость сравнимую с ураганом.

– Простите, – этот голос я уже слышал где-то. Такой же испуганный и тихий. – Я случайно. Я вытру. Я…

– Вытрешь? – черт, моей улыбке, наверняка позавидовал бы сейчас любой среднестатистический людоед. – Ну, давай. Начинай, куколка. Только тщательнее полируй. Чтоб как у кота все сверкало и звенело. Тогда может из меня серебряные дублоны посыпятся и я не сделаю твою жизнь еще более отвратительной чем сейчас.

На меня смотрят глаза, в которых плещется весь ужас мира и плохо прикрытое презрение. И я вдруг начинаю чувствовать себя скотом. Блядь, да что происходит сегодня со мной? Наверное чертов сахар опять свалился ниже нормы. Или бури магнитные.

– А мамуля, – рычу я, узнав в официантке чертову утреннюю террористку, из-за которой мой любимый джип превратился в кучу гнутого металла. – Ты снова в своем репертуаре? Только сейчас тебя некому защитить. Твой корсар с мужем остался? Или отец у него тоже где-то батрачит в ночную?