Ты-мои крылья

— Извините, мне нужно позвонить.

Стелла устала. Устала безумно, нечеловечески как-то… Сердце целый день не на месте, как на качелях — вверх-вниз — кого хочешь, доведет до ручки. После такой встряски покоя хотелось, а не бессмысленных разговоров в заранее безуспешной попытке понравиться. Она уже поняла, что это по определению невозможно, а потому ретировалась, как только повод нашла. Остановилась посреди коридора, подняла лицо к потолку… Положа руку на сердце, сейчас ей больше всего хотелось уйти. Чтобы не видеть, как он виновато отводит глаза. Как же больно-то, мамочки! Больно оттого, что поверила Артуру без оглядки. Даже мысли задней ведь не возникло. Только после вопроса Каркуши поняла, что он и сам не рад тому, что ляпнул. И ведь нет никакой возможности повернуть это знание вспять. Это то, что теперь между ними…

Люди… самый ненадежный банк. А она принесла в него все самое ценное. Душу заложила. Глупая. Поторопилась. И главное, что во всем случившемся винить можно было только себя. Стелла очень хотела услышать то, что Артур в итоге сказал, и, наверное, поэтому все так и случилось. Это она взялась строить воздушные замки там, где нужно было возводить нерушимые стены. Это она вновь попалась на удочку чувств. Глупая и беззащитная в своем одиночестве. Хотелось простого… Хотелось семьи. Чтобы он стал отцом ее сыну, а она — матерью его дочери… Чтобы вообще не делить на твое и мое, чтобы вместе! А ему… Ему чего-то другого хотелось.

В полнейшей растерянности позвонила Александре. Убедилась, что у той все хорошо, и, не зная, как поступить дальше, неуверенно огляделась. Артур наблюдал за ее метаниями, стоя в дверном проеме, и не решался заговорить.

— Знаешь, я, пожалуй, домой поеду. Собаки не выгуляны… И вообще.

Глава 19

— А как же Сашка? Вдруг ей станет хуже?

Артур давил на больное и сам себя ненавидел. Это было нечестно, это было совсем не по-мужски трусливо, но его одолевал суеверный страх, что если сейчас он позволит Стелле уйти, то навсегда ее потеряет. Копестиренский не мог этого допустить. Так до конца и не разобравшись в том, что происходит, он был свято уверен в одном — без Стеллы жизнь станет невыносимой. Он и ожил-то исключительно благодаря ей. Такая странная штука — все живое в нем прикончила одна женщина, а возродила к жизни — другая. Может, так всегда и бывает?

— Ну, не знаю, Артур… — колебалась Стелла.

— Так, ты иди в спальню и ложись отдыхать, а я выпровожу мать! — распорядился Копестиренский.

— Некрасиво как-то получится, — слабо возразила Стелла. И несмотря на то, что лично ее этот факт совершенно не волновал, Артуру хотелось дать шанс поступить согласно правилам приличий.

— К черту, красиво-некрасиво! Пойдем…

Артур проводил ее в комнату и, убедившись, что Стелла легла, как ребенка накрыл ее одеялом.

— Спи, Золото… Ни о чем не беспокойся.

Копестиренский действительно вскоре выпроводил мать, наплевав на то, что та недовольно хмурила лоб и, приказав Каркуше убрать со стола, вернулся к Стелле. А она и правда спала. Тихо, свернувшись калачиком на самом краю постели. Сердце больно ударило по ребрам и застучало, как сумасшедшее. Господи… Он так неуверенно себя чувствовал рядом с ней! Такой цельной, успешной, сильной… Стелла настолько свободно и естественно несла в себе мудрость и доброту, отвагу и неравнодушие, сексуальность и какое-то невозможное тепло, к которому все время хотелось возвращаться, что вся его выдержка летела в тартарары. Она манила его безбожно! Его напополам разрывали два противоположных желания. И он не знал, то ли ему приковать к себе Стеллу цепями, то ли бежать от нее сломя голову. Артур не сомневался только лишь в одном — последнее в нем было вызвано нечеловеческим страхом. Да! Он просто боялся того урагана чувств, который Стелла в нем пробуждала. Боялся того мужчину, которым становился, подхваченный этой стихией. Диким. Алчным. Совершенно неуправляемым. Не зря любовь сравнивают с наркотическим опьянением, вызванным ударной дозой гормонов. Только так Копестиренский мог хоть как-то себе объяснить — почему рядом с ней он чувствовал себя конченым наркоманом.

Наркоманом… И потенциальным убийцей. Артур никогда бы не подумал, что способен на такую лютую ненависть, которую он испытал, увидев Стеллу в загребущих руках Краснопольского. Эта ревность нутро обожгла, отравой заструилась по венам, и в голову шибануло — убьет! Убьет, если тот к ней хоть на миллиметр еще приблизится. Совершенно определенно в нем этого не наблюдалось до встречи с Золотом. Уж он наверняка знал, что даже если бы застал Ларку и Юрку с поличным, то точно не стал бы никого убивать. Ушел бы молча, или морду начистил «другу». Да только со Стеллой все было иначе. Казалось бы — невинная ситуация, а в нем машина для убийств проснулась и стала методично просчитывать все известные способы умерщвления человека, коих он знал великое множество, не зря ведь в прошлом — профессиональный военный. Отрезвило немного лишь только выражение неприкрытой радости на ее лице, когда Стелла его заметила.

На цыпочках прошел к кровати. Осторожно включил ночник — на улице сгущались сумерки, а он хотел разглядеть в мельчайших деталях… Чуть опухшее от слез лицо, дрожащие ресницы, приоткрытые пухлые губы — всё, что ему принадлежало. Никому не отдаст! Как маньяк, сдвинул в сторону одеяло и уставился на обтянутую трикотажем попку. Едва касаясь, провел по ногам. Ресницы Стеллы дрогнули, и она открыла глаза.

— Артур?

— Разбудил тебя, Золото?

— Ничего. Нам… нам, наверное, нужно поговорить.

Меньше всего он сейчас хотел разговоров, но и как от них отделаться — не знал. Сам наворотил дел — самому и расхлебывать.

— Говори… — согласился, поглаживая выпирающие косточки на ее щиколотках. Стелла заерзала, смещаясь чуть выше на спинку кровати.

— Не знаю, как начать, чтобы ты меня правильно понял и не посчитал, что я на тебя пытаюсь давить.

— А ты пытаешься?

— Нет, Артур. Для чего мне это делать?

— Не знаю.

Копестиренский действительно не находил ответа на свой вопрос. Стелла могла быть с любым мужчиной, но почему-то выбрала его. Уж у кого не было никакой необходимости его удерживать — так это у Стеллы. Он бы сам на что угодно надавил, чтобы только с ней быть.

— Я… я хотела спросить, как ты видишь наше совместное будущее?

— А зачем мне его как-то видеть?

— Ты, правда, не понимаешь?

Артур отвел взгляд и тем самым ответил на ее в общем-то несложный вопрос.

— Послушай, у нас ведь все хорошо?

— Я не знаю, — Стелла села на кровати и широко развела руками, — хорошо или нет? Наверное, да. Плыть по течению и ни о чем не думать. Только достаточно ли нам этого? Встреч украдкой и неминуемых расставаний… Период ухаживаний хорош, когда ты знаешь, что за ним что-то последует. Тогда это — счастье. Статический момент в предчувствии движения.

— Нам ведь хорошо вместе…

— Да! Очень и очень хорошо. Может быть, поэтому я не могу не думать о том, что нас ждет впереди?

Он тоже много раз думал об этом. Как это — отбросив все страхи, упасть в Золото с головой? Перетащить свои скромные пожитки к ней, или ее совсем нескромные к себе? Хотя… нет, не поместятся ведь, что тащить?! Значит, все же, самому переехать придется. И потом каждый раз возвращаться туда, где она…

— О господи! Дурацкий разговор выходит… Мы три месяц вместе, а скрутило так, что сил нет! — вскочила с постели Стелла, — я так обрадовалась, Артур… Если бы ты знал, как я обрадовалась, когда ты назвался отцом моего сына! Черт…

— Стелла, я…

— Да знаю все. Поняла! Ты ведь сразу бы на попятный пошел, если бы не имел истинно мужской привычки отвечать за свои слова. Я даже понимаю, что ты не готов, а я тороплю события! Только вот все равно не могу не думать о будущем, — тихо-тихо призналась Стелла, — в нем я буду уже не одна, и в любом случае все не будет так, как сейчас. Я… я хотела бы понимать… Хоть отдаленно иметь представление, как ты все это видишь. Мы ведь никогда не говорили об этом, Артур!

Что он мог ответить Стелле, если и сам ничего не знал? Признаться, что больше всего на свете он бы хотел быть с ней, да только чертовы сомнения плотно удерживали его за яйца? Или рассказать о том, как разлагающийся труп прошлой жизни своим мерзким смрадом отравлял его настоящее? Разве мог Артур в этом признаться? Разве это то, о чем хочется говорить мужчине с любимой женщиной? А потому он просто молчал, в то время как голова Стеллы опускалась все ниже и ниже.