Ты мой грех

— Он не хочет отдавать Макса, — безжизненно отзывается Ася.

Я распахиваю дверь машины, и она тут же взмаливается:

— Нет, Кирилл! Не надо! Поверь, мне так же плохо, как и тебе. Но я уже говорила, что всё сделаю по-своему! Просто… дай мне время.

Шарахнув затылком по подголовнику, сдавленно спрашиваю:

— Сколько?

— Несколько дней. Олег понимает, что всё кончено. А теперь ему нужно это принять!

* * *

Один день без Аси принёс чувство неполноценности. Два дня наполнили тревогой. Неделя погрузила практически в агонию.

Она отменила свои выступления в баре, и я временно его закрыл, потому что без неё там просто нечего было делать.

Мы часто созваниваемся, Ася говорит мне, что всё в порядке, и что ей просто нужно выйти с Олегом на мировую. Как выглядит эта «мировая», я не понимаю. Мне кажется, что он обижает её или шантажирует, но она об этом умалчивает. Я готов поехать и выбить дурь из башки этого придурка. Так как он уволился, то теперь всё время рядом с ней. А она не разрешает мне приехать. Говорит, что любит только меня, и я ей верю. Правда, легче от этого не становится.

Впервые в жизни я подчиняюсь девчонке. И неделю спустя на грани того, чтобы перестать подчиняться.

Ненавижу ждать! Ненавижу неизвестность! И терпеть не могу чувствовать себя бесполезным.

— Семь дней, Ась, — говорю в трубку. — Семь дней я тебя не видел.

— Знаю, — отзывается Ася безжизненно. — Мы сейчас гуляем с Максимом, могу я позвонить тебе чуть позже?

— Мы? — мой голос против воли звучит на октаву выше. — Кто это «мы»?

— Мы с Олегом, — почти шёпотом отвечает Ася. — Он всё время рядом. Не даёт мне поговорить с Максом!

— Твою мать!.. Ась, да это бред какой-то! Ты любишь меня, я люблю тебя… Максим ещё ребёнок. Он и не запомнит того, как именно его родители разбежались.

— Макс слишком взрослый для своих лет, — отзывается она с грустью. — Прости, Кирилл… Мне нужно идти.

Кладёт трубку, а я, раздражённо хлопнув дверью, захожу в дом. И тут же раздражаюсь ещё больше. Повсюду стоят цветы. Много цветов разных сортов с приторно-сладкими запахами.

— Какого хрена? — бросаю пристроившейся на диване Вике.

Она незатейливо пожимает плечами, чем злит ещё сильнее.

— Это от Руслана Альбертовича, — говорит с кривой ухмылкой на губах. — Можешь их выкинуть.

Я закатываю глаза и падаю с ней рядом. Руслан Альбертович — пластический хирург, который будет делать Вике операцию. Сорок лет, холост… и, похоже, всерьез увлечён Соколовой.

Устав от своей драмы, я даже с некой радостью переключаюсь на неё.

— Нормальный, кстати, мужик, — говорю без тени улыбки. — Немного заносчив, но кто не без греха?

Вика смотрит на меня, как на душевнобольного.

— Кир, ты серьёзно? У нас пятнадцать лет разницы. К тому же он… — поморщив носик, она пытается подобрать слово. — В общем, он не кажется мне хорошим человеком. К сорока годам должен был обзавестись и женой, и детьми, а он почему-то один. Я не доверяю ему.

— Нехороший человек, значит? — я пытаюсь сохранить строгое выражение лица. — Вик, ты серьёзно? А кто из нас хороший? Может быть, ты? Или я? Да нет людей идеальных! Нет! Запомни это!

— Понятно, — она поджимает губы, — Соболев, как и всегда в последнее время, без настроения. Твоя певичка больше не поёт для тебя, верно?

Оставив её вопрос без ответа, поднимаюсь с дивана и иду на кухню, но Вика следует за мной.

— Не понимаю тебя, Кир, — говорит с возмущением. — Ты считаешь, что знаешь всё про всех, с лёгкостью берёшься управлять чужими жизнями, а со своей справиться не можешь. Какого чёрта ты ждёшь у моря погоды?

— Я не жду погоды, — достав вискарь из холодильника, наполняю два бокала. — Сегодня я жду своих друзей, чтобы просто напиться до беспамятства. Ты можешь присоединиться к нашему сборищу. Только тогда тебе придётся заткнуться и больше не говорить со мной об Асе.

Блядь! Вика права! Я просто жду! Жду, чёрт возьми! Впервые в жизни не тараню бетонную стену лбом. Почему?

Лично мне, в отличие от всех остальных, ответ кажется очевидным. Я просто уважаю Асю и её решения. Если бы она прямо попросила меня о помощи, сорвался бы в ту же секунду. А пока она просит меня просто подождать. Невыносимо долго…

Подталкиваю бокал Вике. Расстёгиваю две верхних пуговицы рубашки, освобождая горло. Вика берёт бокал и неуверенно спрашивает:

— Ты не думаешь, что Ренату может не понравиться моё присутствие?

— Ренат счастлив со своей мелкой, — отбриваю я. Чокаюсь с ней и залпом глотаю вискарь. Снова наполняю. — Если ты не будешь к нему лезть, всё будет нормально.

Вика тоже выпивает. Оглядывается по сторонам — и здесь всё заставлено букетами от пластического хирурга.

— Настойчивый мужик, — хмыкаю, проследив за её взглядом. — Похоже, не отстанет от тебя, пока не сдашься. Так что лучше не трать время впустую. Руслан Альбертович поможет тебе начать новую жизнь, Вик. Жизнь в роскоши, к которой ты привыкла.

— Но без любви, — бросает она еле слышно. Пододвигает свой бокал. — Налей мне ещё, Кирилл. Я тоже не против напиться до беспамятства.

— Потому что..?

— Потому что скоро операция, и я немного волнуюсь. Потому что устала чувствовать себя запертой здесь. Знаешь, поездки в клинику немного скрашивают моё жалкое существование, но потом я снова чувствую себя в клетке… Сейчас, как никогда, понимаю, через что пришлось пройти Алиеву.

Вика замолкает, поджав губы, берётся за бокал, и её взгляд становится отрешённым. Не чокаясь со мной, опрокидывает в себя виски.

Я знаю, за что она пьёт и какого человека поминает. Парня, которого когда-то любила. Но его больше нет с нами. И шанс быть вместе, который когда-то у них был, тоже исчез.

У нас с Асей такой шанс есть. И я не намерен его упускать.

* * *

— Чёрт, да на тебе лица нет! — с удивлённой ухмылкой заявляет Сокол, лениво развалившись на диване. — Давай! Мы готовы внимать о твоих проблемах.

Игнат переводит взгляд на Рената, но тот не поддерживает шутку. Его лицо непроницаемо. Друг успел понять всю степень моих страданий, а Игнат только что вернулся из свадебного путешествия, которое, кстати, затянулось на несколько месяцев.