Ты моя проблема

В тот вечер на пробежке в парке я заметил орущую троицу и вжавшуюся в дерево девчонку. Они окружили ее. Пьяные. Ни черта не соображающие. Пройти мимо было бы неправильным.

Район у нас тихий и подобным не славится, но бывает всякое. Вот я и ввязался, помог. Теперь меня назойливо посещают мысли, что зря…

Темная сторона сущности начинает брать верх. Ярость разливается по телу огненной лавой. В голове дурман. Коктейль из непонимания и агрессии. Когда ты готов кинуться на каждого. Изолятор временного содержания точно не то место, где я планировал провести эти выходные.

— Соколов, на выход.

Сержант открывает железную дверь с громким лязгом петель. Пока меня держат здесь одного. Маленькая камера с тремя двухъярусными кроватями и железным, прикрученным к полу железным столом по центру.

— Руки за спину, лицом к стене.

Четкие команды. Которые ты выполняешь на автомате, потому что внутренности уже давно охватил страх. Неизвестность пугает. И это нормально. На запястьях защелкиваются железные оковы. Сразу хочется помассировать кожу в месте ее соприкосновения с металлом.

Шаги вдоль выкрашенных в грязно-бежевый цвет стен. Угнетает.

Меня заводят в кабинет, где буквально вчера я говорил со следачкой. Наглая, занудная и мерзкая бабенка. Своего точно не упустит.

Жду, пока снимут наручники, и смотрю в стену, к которой был вынужден повернуться.

Сержант исчезает. Дверь закрывается. Громкий звук хлопка давит на мозги.

— Здорово, — Пашка огибает стол и протягивает руку.

— Здорово, — отвечаю на рукопожатие.

— Ты как?

— Терпимо. Долго мне тут еще сидеть?

— Ден, все сложнее, чем кажется на первый взгляд. Через час после твоего задержания во всех СМИ взорвалась новость о том, что тебя подозревают чуть ли не в убийстве.

— И?

— Похоже на заказуху. Будто кто-то сидел и ждал, когда ему опубликовать эту статью, которую потом разнесли по всем щелям.

— Ты серьезно? Кому это надо?

— В общем, я выяснил немного. Следачка отбитая вкрай. Она там уже хоть сейчас тебе обвинение готова выдвинуть. Короче, парни, что к тебе приходили и просили слить бой… ими рулит некий Трифонов. Чувак с нехорошим прошлым. Вроде как барыга, а вроде и бизнесмен. В прошлом вроде как сиделец, а вроде как и биографию подтерли. Короче, методы у него — сам понимаешь. Он последние два года проводит подпольные тотализаторы. Там в основном элита ставит, поэтому бабки бешеные. Ты попал в его поле зрение сразу, как прошла информация о бое. Он сделал тебе «щедрое» предложение, ты ему отказал, еще и деда подключил. Короче, ты ему как кость в горле, Соколов. Плюс, говорят, он чувак мстительный.

— Дед ничего не говорил…

— Он его быстро и сильно прижал. Сам знаешь, какие у нашего Георгия Семеновича связи и рычаги давления. Чувак поджал хвост — и в кусты. Твой дед ему половину каналов дохода перекрыл.

— А теперь его шарахнул инсульт…

— Мыслишь верно. Это развязало Трифонову руки. Короче, пацан этот, который в коме, якобы отличник, краснодипломовец. Волонтер. Общественность таких любит. Да и мать его в прессе бучу подняла. Мол, как это так, боксер, мастер спорта, и на дитятко ее набросился.

— С парнем реально все плохо?

— А непонятно, — Пашка пожимает плечами, — врачи комментариев не дают. В больничку, соответственно, никто не пускает… Мы с твоим отцом сегодня утром встречались, короче, дядя Миша в шоке, но никто не хочет в это лезть. Огласка большая. Плюс доказательств того, что ты невиновен, нет… Ты в тот вечер дрался? Дрался. Руки все сбиты. Девчонки той след простыл. Они это как нападение квалифицируют. Экспертизу сделали, алкоголя в крови не обнаружили. Но это ничего не поменяло. Факт избиения есть. Последствия тоже. Плюс пресса из всех щелей фонит.

— И что делать?

— Я говорил с Маркиным, адвокатом твоим, пока все, что он предложил, это собственное расследование, материальная компенсация пострадавшему… ну и попробовать продавить уменьшение срока. Сейчас они тебе восемь лет вменяют. Это дословно из личного разговора Маркина с прокуроршей. Типа с особой жестокостью, тяжкие телесные… те два, что на своих ногах ходят, свидетели.

— Какая реанимация? Я их толком даже не бил. Не идиот. Так, пораскидал слегка и девке такси вызвал.

— Такси? Ты следачке говорил?

— Да. Она сказала, будем проверять.

— Ясно. Пока все концы в воду.

— Как там Ксюха?

— В шоке. Постоянно новости мониторит. Кстати, — достает из пиджака конверт, — просила передать.

— Спасибо.

Складываю бумагу в небольшой квадратик и убираю в карман джинсов.

Восемь лет… за что?

Неужели я не рассчитал удар?

Уже в камере разворачиваю письмо и ложусь на скрипучую шконку. В нос ударяет тонкий запах Ксениного парфюма.

75

Ксюша

— Вы понимаете, если бы это просто с дороги человек, а тут… профессиональный боксер, — женщина, которую показывают на экране, вытирает слезы платочком. — Я до сих пор представить не могу, что было у него в голове. У моего мальчика четыре перелома и черепно-мозговая травма. И выпустят же… сейчас заплатят, кому надо, и выпустят. А мой Антоша до сих пор в себя не пришел…

Она начинает рыдать еще громче.

Выключаю телевизор, по которому крутят очередное шоу. Скандалы, интриги, расследования…

Прикрываю глаза, откидываясь головой на подушку.

Невозможно. Две недели в агонии. Учеба — дом и все эти новости.

Увидеться с Денисом не дают. Делают из него козла отпущения.

Максимум, что я смогла, это передать через Пашу письмо. Он был у Дена за эти две недели всего раз. Сейчас все общение проходит через адвоката.

Хотя, честно, после всех этих статей, передач и просто сплетен на доли секунды я допустила мысль, что он мог не рассчитать силу. Мог…

Но Паша говорит, что там все мутно. А дополнительное давление общества стороне обвинения только на руку. Девушку, что Денис защитил, так и не нашли. Такое ощущение, словно ее вообще не было. Никаких контактов, намеков — ничего.

Живот сводит от голода, но, как только начинаю есть, хочется выплюнуть все обратно. Нервы на пределе. Аппетит на нуле. Голова тяжелая.

Закидываю в рот жвачку и поднимаюсь в спальню, чтобы переодеться. Занятия сегодня с обеда, сразу в театре. Туда и еду. Почти на самом входе нос к носу сталкиваюсь с Юлей.