Ты родишь для меня

— Что ж я предупредил.

Мы с минуту испепеляем друг друга взглядом, а потом он наклоняется, проходясь по моей щеке своей небритой, цепляя нежную кожу. Табун мурашек скачет по коже. Горячее дыхание оседает на шее, я слышу шорох одежды и перестаю дышать.

Мой нос практически утыкается в белый воротничок, когда взгляд скользит по коротко стриженым волосам, переходящим в бороду. Вздох. Сердце пропускает удар. В таком положении он и смотрит результат моей работы.

— Отлично. Я знал, что наши вкусы совпадают.

Агапов поднимается и упирается руками в подлокотники офисного стула, когда я становлюсь бледнее стены.

— Мне нравится, — он склоняет голову набок.

18

Ночь темнее всего перед рассветом

Несколько дней так и проходит. Я «хожу» на работу, технически езжу с Владом, у нас выработался свой график. Работает Агапов на убой, и если бы не я, он ел бы один раз и то на работе.

Все это становится для меня еще одной диковинкой, потому что мы словно семейная пара. Он всегда благодарит, конечно, впервые встречая мое действие с примесью удивления.

— Не стоило напрягаться, но спасибо, — скупо и сухо, но взгляд при этом слишком долго задерживается на мне.

Однажды Влад уснул прямо за рабочим столом, читая какие-то бумаги. Я знаю лишь то, что он выкладывается по полной и с моим вопросом, но спрашивать не решаюсь. Мне спокойно. Впервые за долгое время нет тревоги, возможно, дело именно в том, что я делают то, что люблю. Творчество помогает сублимировать.

И я впервые за долгое время сплю без того, чтобы проснуться посреди ночи. И это несмотря на то, что работаю усердно, только теперь сижу непосредственно в кабинете Влада, потому что оформляю его личное пространство. И хоть мне больше всего на свете хочется не обращать внимание на Агапова, но глаза словно приклеиваются к нему всякий раз, как он оказывается в поле зрения.

Затем непременно наши взгляды схлестываются, и мне приходится отвести взгляд, покрываясь предательским румянцев. Он повзрослел, однозначно, и только сейчас, рассматривая гордый профиль, я нахожу изменения. Особенно, когда он недовольно сжимает губы в прямую линию, когда хмурится, когда широкие брови сходятся на переносице. Раньше он излучал легкость, надежность, а сейчас вселяет страх. Подспудный.

Но я не хочу замечать это, не хочу смотреть, не хочу снова погружаться во все это. Мне должно быть плевать, но почему тогда грудь сдавливает словно под прессом.

А еще есть его запах, который теперь повсюду со мной, куда бы ни пошла.

И Агапов мне не помогает, словно невзначай касаясь меня, нарушая личное пространство. Особенно, когда открывает мне дверь, помогает сесть в машину, берет из моих рук чашку или тарелку. Даже когда подходит близко-близко и говорит так тихо, что слышно именно на таком расстоянии

И это повторяется все время, даже когда я и сама могу. Я не нуждаюсь в нем! Мне не нужно внимание. Мне нужна его помощь, нос каждым разом я вязну все сильнее в ней. В нем.

Мне нужна определенность. И слова Влада о договоре все еще долбят в висок, так что я с ужасом и в то же время со странным трепетом жду с его стороны каких-то движений. Одновременно хочу их и ненавижу себя за это. Даже думать, почему так происходит, не имею желания.

Это просто проклятая ностальгия. Она меня догнала и не отпускает. Однозначно.

На обед мы не ходим, все приносят в кабинет, и, пожалуй, я бы тоже забывала, глубоко погруженная в товрчество, если бы не секретарь Агапова. Она всегда заходит нахрапом без стука и практически бросает пакеты из ресторана на стол.

— Кушать подано, садитесь…

— Ты так любезна, — кривится Влад, но это усмешка скорее добродушная, чем злобная.

— Всегда пожалуйста, — жестко бурчит в ответ, пока я все так же не понимаю, почему она так с ним говорит, и самое главное, почему он терпит, словно это в порядке вещей.

Влад переводит на меня внимательный взгляд и кивает на свой стол. Есть кое-что, что меня тревожит. Это отсутствие денег, и попросить странно, но и жить без средств такое себе наслаждение. Все мои средства остались дома... Плевать, что у меня все есть, но хотя бы купить себе кофе в местном кафе мне хотелось бы самой. Не говоря о том, что мне понадобится купить мелкие женские вещички.

— Спрашивай, у тебя на лбу написано, что тебе что-то хочется сказать, — опять словно читая мои мысли, проговаривает Влад

— Не то, чтобы спросить, но мне нужны деньги. На личное, — тихо шепчу себе по нос. Неловко просить.

— Прости, вылетело из головы. Карту на твое имя пока не сделали, тут проблемы с этим. Но возьми мою, трать на все, что тебе нужно, — Агапов достает из внутреннего кармана блестящую карточку. Проверяет что-то на ней, а потом протягивает мне.

— Мне нужно только…

Но Влад жестко перебивает, смотрит при этом так, словно я сказала самую большую глупость мире.

— Меня это не волнует, вискас, ты можешь тратить столько, сколько хочешь, и на что хочешь. Я еще в этом не разбирался, не смеши.

— Хорошо, спасибо.

Дальше едим молча и каждый думает о своем. Запах шашлыков стоит просто умопомрачительный. В голову сразу приходит картинка из прошлого, когда не было так вкусно, но было легко и спокойно.

— А помнишь…

— Как я спалил шашлык, а ты сказала, что это сухарики, нос аппетитом их съела? — дополняет мужчина и начинается смеяться. Впервые за все время, что мы контактируем. Смеяться.

Зависаю на этом, и сама не замечаю, как губы растягиваются в улыбке. Я не понимаю, как ему удается так безошибочно угадывать все, что творится в моей голове. Мы еще долго вспоминаем что-то, пока время обеда не подходит к концу. Агапов спешно уезжает по делам, а я остаюсь в кабинете наедине, чтобы переварить все, что сегодня произошло.

Мне с ним так же спокойно, как было до. До всего. Это неправильно и так быть не должно. Я запрещаю себе даже думать об этом и хочу астрагироваться.

В конечном итоге, ведь именно это приведет меня к краху.

Ночь опускается на город, пока я стою и всматриваюсь в маленькие огоньки, рассыпанные перед глазами. Я размышляю о прошлом и настоящем. Может я себя накручиваю? Может это все не то, чем кажется.

*******

На следующий день Влад в странном настроении скупо сообщает, что мы идем на день Рождения Агаты, это звучит крайне необычно. Вспоминая наши прошлые торжества, я понимаю, что там явно будут все. И что я там забыла? Нет, мне хотелось бы, но явно я буду там лишней.

— Это уместно? Я не думаю, — ежусь, понимая, что соберется вся семья.