Ты сеешь ветер

— Вычла деньги за обед, — с мрачным видом пояснила я в ответ на вопросительный взгляд Артура. — Теперь нам с Сэйв придётся готовить заново.

— Мы обедаем бесплатно, — с усмешкой возразил он.

— В таверне, — напомнила я. — Не у меня на кухне.

В неярком свете лампы его зубы сверкнули в улыбке.

Он вышел, а затем вернулся; затащил мешок с солью внутрь и бросил его мне под ноги.

— Вымокнет, — коротко объяснил он. — Закрой ставни. И носа на улицу не кажи — сдует к дьяволу.

– 2 -

Ветер крепчал, воздух был наэлектризован. Я провела ладонью по волосам — они затрещали и едва не поднялись дыбом.

За окном ослепительно вспыхнула молния, и сразу вслед за ней загрохотал гром. Мне вдруг почудилось, что кто-то постучал в дверь. Замерев, я прислушалась. Ничего. Да кто станет слоняться по улицам в такую погоду?

Где-то поблизости раздалось глухое жужжание или гудение. Я отложила тряпку и медленно обошла стол, стараясь понять, откуда доносился звук. Он походил на ропот пчелиного роя, отыскавшего себе жильё под крышей. Или это был шёпот? Гнев бесновавшегося озера?

Я затрясла головой, чтобы прогнать наваждение, но шум продолжался. Я приблизилась к двери. Звуки настигали меня, от них ныли зубы и кружилась голова. У меня потемнело в глазах.

Я знала, что слышала только грозу, никакого гудения, никакого шёпота или жужжания, ничего не происходило, но тем не менее я испытала стихийный ужас небывалой силы и в какой-то момент вдруг перестала понимать, кто я и где нахожусь. Я была в средоточии хаоса, и никакая сила, духовная или телесная, не могла ему противостоять.

Меня били волны. Рот наполнился солёной водой…

Что-то с силой ударило по двери снаружи, и я отскочила назад, разом избавившись от тяжёлого наваждения. Затем раздался ещё один удар. И ещё.

Я отодвинула тяжёлый засов, дверь мигом распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в кухню влетел промокший до нитки Артур. Воздушный вихрь, ворвавшийся вслед за ним, разом погасил весь свет. Мои юбки взметнулись от ветра, ноги обдало холодом.

Приложив немало усилий, Артур закрыл дверь, а я опустила тяжёлый засов в толстые кованые петли.

Мы остались в полной темноте.

— Проклятье! — хрипло выдохнул мужчина. — Думал, успею добраться до…

— Слышал шёпот? — спросила я.

Я по-прежнему плохо себя чувствовала. С трудом передвигая ноги, я нащупала в темноте стол и покрепче ухватилась за его края. Подол моей юбки вымок и теперь лип к ногам.

— Шёпот? — усмехнулся Артур. — Буря воет так, что оглохнуть можно. Никогда прежде такого не видывал.

Я не могла разглядеть Артура в темноте, слышала только тяжелое прерывистое дыхание и ощущала дрожь его тела.

Когда я зажгла свечи и обернулась к нему, то увидела, что он был бледен и вообще сам не свой. Это всё ненастье. Оно привело нас обоих в замешательство.

— Какого чёрта, Артур? — Силы стали возвращаться ко мне вместе с раздражением. — Ты до смерти напугал меня!

Он снял с себя пурпуэн, теперь больше походивший на половую тряпку, и бросил его на табурет.

— Принеси полотенце.

— Ты мной не командуй! — взвилась я. — Не у себя в борделе.

— Может, Кабан был прав, — раздалось в ответ. — Отстегать бы тебя ремнём.

Я запнулась обо что-то, и Артур придержал меня за локоть. Боком я прижалась к его вымокшей рубашке.

Ветер выл, запертые ставни тряслись и стучали. Пламя свечей дрожало, на каменных стенах плясали причудливые тени.

Артур клацал зубами от холода.

Вздрогнув, я отстранилась от липкой ткани и обняла себя за плечи.

— Зажги огонь в очаге, — велела я, направляясь к лестнице. — Я принесу полотенца.

— Ты мной не командуй! — со смешком донеслось мне вслед.

Спустя несколько минут я вывалила перед ним ворох старых и рваных простыней, пригодных только для того, чтобы послужить кухонными тряпками.

Артур, гревший ладони у очага, взглянул на эту кучу тряпья и вскинул брови:

— Это полотенца?

— У меня здесь кухня, а не постоялый двор, — хмуро отозвалась я. — Погреть воды?

— И побольше. Я ног не чувствую, — ответил Артур, стянув рубашку через голову.

— Как ты мне сегодня надоел.

— А чего ты домой не ушла? Не успела?

— Из-за тебя и не успела.

— А Сэйв что же? – он разложил свои вещи перед огнём, чтобы они быстрее просохли. — Так себе помощница?

Я перелила воду из кувшина в медный таз и поставила его греться.

— Её мать слегла, ей надобно было спешить домой.

Артур снял сапоги, и из них хлынула вода. Я достала с полки ополовиненную бутылку перчёного эля, разлила по кружкам. Меня тоже потряхивало, но не от холода. Я всё ещё ощущала отголоски того необъяснимого ужаса, что испытала несколько минут назад.

Мы расположились у очага плечом к плечу; я прижала колени к груди, Артур же, наоборот, сидел, широко раскинув ноги.

Слепой ветер, что ненадолго сполз в глубину, снова потянулся вверх, прозрел, взмыл, и вновь заметалось пламя очага и свечей. Вдали глухой грудой покатился гром. А затем вдруг сделалось тихо, словно буря подавилась собственным вздохом и замерла на мгновение.

Я снова вспомнила, как на меня накатила невидимая волна, как рот наполнился ледяной водой…

— Ты чего? — спросил Артур. — Никак не согреешься?

Я кивнула, и он обхватил меня за плечи, привлекая к себе. Я была благодарна ему за этот жест. От него пахло лесом, сыростью и потом, но ночная прохлада пробирала меня под платьем, и я была рада теснее прижаться к нему.

— И как оно тебе, Вивиан? – вдруг спросил Артур. — Оттирать котелки и варить похлёбку вместо того, чтобы заниматься своим делом?

Я отняла голову от его плеча.

— Тебе почём знать, какое дело моё, а какое нет?

— Так все знают. Вон, спроси у парней — тебе любой скажет. Чего тебе здесь коптиться? Врачевателей в народе куда больше уважают. И на благодарности не скупятся.

Я фыркнула и отвернулась.

— Твой старик хорош, но он уже не молод, — продолжал Артур. — Чего ты противишься? Всё равно к тебе ходить станут. И сейчас ведь ходят?