Ты следующий

•

24 мая был открыт «Бамбук». Он возник как экзотический оазис, и каждый из нас упорно верил в то, что обнаружил это заведение именно он и никто иной. «Бамбук» сразу же стал любимым местом встреч разных чудаков и вольнодумцев, склонных к духовным брожениям. Появились в нем и такие странствующие личности, которые называли дюны волнами, а бар — пристанью. И сумасшедшие капитаны собирали свою команду и уходили в плавание за горизонт последних событий. Тогда все пили коктейль «Джин Физ».

«Бамбук» дал сигнал кофейням, и они вернулись в нашу культурную жизнь, вытесняя районные клубы. Это были не те старые заведения, по которым потом будут плакать все, кто закрыл их после 9 сентября [27] . Нет! Это были гнезда без прошлого. Бар «Опера», «Молочный бар», кафе «Бразилия» (с большим зеленым попугаем), «Варшава» (или Кошелка ), «Славянка» (Солянка, или Телевизор ), «Шапки»… Они появлялись, быстро переживали свой шумный звездный час и исчезали с горизонта, как наши самые светлые надежды. Сам дух времени, который их создал, незаметно исчез. Оказалось, что долго существуют только те заведения, которые никогда не были связаны с конкретным временем и определенными людьми.

27

9 сентября 1944 г. вооруженные силы СССР заняли Болгарию.

А наш «Бамбук» хотел быть новым. Вызывающе новым. В нем предлагались новые коктейли, новые встречи, новые разговоры о новых идеях, новые знакомства и новое самоощущение. Но откуда в этом мире взяться стольким новинкам? А новым тогда было все запретное. В конце концов (после событий в Чехословакии) запретили и сам «Бамбук». Экклезиаст смеялся над нами: «Нет ничего нового под солнцем». Но мы не смогли забыть наш «Бамбук». И окончательно закроют его только тогда, когда нам закроют глаза.

В начале 70-х годов состоялось некое чрезвычайно активное обсуждение генерального плана — вместе с архитекторами, культурными деятелями и ответственными товарищами. На нем присутствовал и генсек Тодор Живков. В какой-то момент Георгий Караманев наклонился ко мне и прошептал:

— Спроси о судьбе «Бамбука».

И я спросил, почему его закрыли и не наступило ли время снова открыть этот якобинский «клуб апрельской оттепели».

Тодор Живков посмотрел на меня с подозрением:

— Послушайте, Левчев, разве «Бамбук» не был компрометирующим заведением?

— Ну, тогда и мы оказались скомпрометированы.

Аудитория засмеялась. Обсуждение закончилось.

Потом я спросил Караманева:

— Что означал термин «компрометирующее заведение»?

— Это значит, что на него было много доносов.

Позже, уже при другой встрече, я, став первым заместителем министра культуры, снова задал неудобный вопрос о «Бамбуке».

— Как было возможно вместо заведения, так полюбившегося интеллектуалам, открыть диетическую столовую при Министерстве обороны?

На этот раз Тодор Живков рассмеялся:

— Ладно-ладно. Берите это здание себе. Я не против! Если, конечно, не боитесь Славчо Трынского [28] . Но он сейчас на Кубе. Пользуйтесь его отсутствием и забирайте ваше любимое местечко.

28

Славчо Трынский — герой Второй мировой войны, заместитель министра обороны НРБ.

Сейчас на месте «Бамбука» сияет банк! Уж очень близко к Министерству обороны находится этот угол. Годится для прослушки, — говорили те, кому многое известно. Разумеется годится! Но прослушивали там нас, а не генералов. Всякий раз, когда мне доводится идти мимо этого потерянного рая, мое сердце вздрагивает. Здесь я подружился с Василом Поповым, Цветаном Стояновым и несчастным разлюбленным Стефчо Цаневым. Здесь мы встречались с Джери Марковым и Цецо Марангозовым. Здесь за бутылку коньяку я покупал картины у Генко Сумасшедшего (он хранил их на складе в туалете). Здесь я, Коста Павлов и Иван Динков решили, что пришло время для наших первых поэтических сборников и что пора отнести их в один и тот же день и в один и тот же час в издательство «Народна младеж» (о, какой сюрприз ждал Папашу Добри Жотева!).

•

Летом того же 1956 года я поехал в гости к сестре. Ее, врача, распределили в город Трявна, в детский санаторий, в котором 12 лет назад лечилась она сама.

Когда-то давно в нашей детской висела душераздирающая картинка в рамке: озорной мальчишка бежит за мячом по краю пропасти. Но над всем этим, как облако с большими белыми крыльями, парит и бдит ангел-хранитель.

Сейчас я уже точно могу сказать, что этим ангелом была моя сестра, а хулиганом — я. И вот она снова дала мне возможность спрятаться от тягостных софийских будней под сенью доброты и покоя.

Среди книг, которые я взял с собой, был и номер журнала «Новый мир». В нем я открыл для себя незнакомого мне Федерико Гарсиа Лорку. Большая подборка стихотворений и статья об авторе. Прошло ровно двадцать лет со дня его нелепой гибели, а мне был двадцать один год. И мертвый поэт, точно ангел с большими лунными крыльями, взял меня за руку и отвел в неизвестный мир. Сквозь тюль русского перевода все делалось еще более призрачным. И «Неверная жена» (La casada infiel) представала символом прочного союза между реальностью и мистическим духом в том необъятном мире, что зовется поэзией:

…И в полночь на край долины увел я жену чужую,  а думал — она невинна. То было ночью в Сантьяго — и, словно сговору рады, в округе огни погасли и замерцали цикады. …………………………… и дальним собачьим лаем за нами гналась округа. …………………………….. За голубой ежевикой у тростникового плеса я в белый песок впечатал ее смоляные косы. Я сдернул шелковый галстук. Она наряд разбросала. Я снял ремень с кобурою, она — четыре корсажа. …………………………….. И лучшей в мире дорогой до первой утренней птицы меня этой ночью мчала атласная кобылица… [29]

29

Перевод А. Гелескула.

В это волшебное лето я написал свою «Песню о Гарсиа Лорке». Потом ее напечатали в первом номере журнала «Септември» за 1957 год. И она принесла мне первое признание и популярность и стала сопровождать меня на моем творческом пути, как тайный амулет.

Где, где она, кровавая Гренада? Могила где твоя? Кто мне откроет? Тот жеребец, что ржет и прах копытом роет? Или орла спросить мне надо, парящего над скалами Невады? ………………………………….. Не скорбь несу к твоей могиле тесной. Нет, я приду к твоей могиле с песней, гитары зазвенит веселый строй. Кастильский меч о твой надгробный камень я наточу вот этими руками на тот — грядущий бой! [30]

30

Перевод А. Суркова.

Через год в Мадриде я познакомлюсь с доньей Исабель, младшей сестрой Лорки, а также с художником Хосе (Пепе) Кабальеро, другом поэта, который подарит мне свои картины и настоящий кастильский цыганский кинжал. В Риме на улице Гарибальди я встречусь с Рафаэлем Альберти и его знаменитой супругой Марией-Тересой Леон, актрисой фронтового театра «Лорка». А у подножья вулкана Тейде я встречу Луиса Росалеса — поэта, в доме которого арестовали, а впоследствии и расстреляли Лорку. Так я буду существовать в его вселенной без него. Сколько же всего должен я был испытать, чтобы понять, что мы живем в мире, покинутом богами. И как мне было хорошо, пока я этого не знал!