Ты теперь мой враг

А я так и сижу, почти не дыша.

Что же ты со мной делаешь?

Выдыхаю и перевожу взгляд за окно.

Мимо проносятся ночные улицы, мелькает свет от фонарей, подставляю лицо потокам воздуха, которые врываются в открытое окно и закрываю глаза, волосы развиваются от ветра, и я словно парю вместе с ними: мне так легко, так хорошо. Чувствую себя счастливой и этим вечером готова на то, до чего мы с Демидом ещё не доходили.

Мы гуляем по городу, заезжаем на набережную, Демид рассказывает о проекте и о том, как провёл время, я же в ответ делюсь с ним тем, как коротала эти дни, умалчивая лишь о том, как сильно тосковала по нему.

Потом мы ещё долго говорим обо всём на свете, единственная неловкая ситуация возникает, когда он задаёт вопрос о моих родителях и, услышав ответ, на какое-то время становится задумчивым. Уверяю его, что смирилась с этим насколько это вообще возможно, я их почти не помню, но всё равно тоскую. А ещё понимаю, что намеренно не выспрашивала бабушку об обстоятельствах их гибели, знаю лишь то, что произошла автокатастрофа, и на этом всё.

Чтобы разрядить обстановку, задаю вопрос о его родителях, на что получаю мрачный взгляд и понимаю, что не одинока в своей боли. Оказывается, мать Демида умерла, когда ему было двенадцать лет. У него есть только отец, который вкладывал в сына очень многое. Я не вдаюсь в подробности его профессии, но понимаю, что он достаточно состоятельный человек. Выясняю, что он женился вновь, и на этом всё.

Демид сам плавно меняет тему, и больше мы запретные не поднимаем.

Он подвозит домой меня спустя пару часов, но когда мы останавливаемся на парковке, прижимается к моим губам так чувственно, что мы ещё какое-то время оторваться друг от друга не можем.

— Не хочу тебя отпускать, — слышу шепот, сквозь поцелуи. И хоть Демид ничего не спрашивает, понимаю, что это именно вопрос.

Замираю перед своим собственным ответом, в его крепких объятиях мне сейчас совершенно не страшно, но сумасшедшее волнение я всё равно испытываю.

— И не надо, — отвечаю, коротко выдыхая. Учащается пульс, сбивается ритм. — Не отпускай.

Демид вдруг отстраняется, смотрит в упор, теперь он даёт мне время, но я не передумаю. Вместо этого пристёгиваю уже отстёгнутый ремень и ловлю потемневший взгляд.

Мы оба знаем, на что сейчас идем, и это будоражит.

Недолгий безмолвный диалог, и вскоре джип срывается с места. Он разгоняется по ночным дорогам, унося нас в ночь, безумную, незабываемую, которая обязательно окончательно и бесповоротно сведёт меня с ума. Нет, не так. Нас.

И я обязательно буду умирать от счастья в сильных руках, просить время замереть, а Демида не останавливаться. Буду кричать его имя и сходить с ума от поцелуев, отчаянно цепляться за сильные плечи и в сотый раз повторять про себя, что это по-настоящему. И он, как и обещает, не будет выпускать меня из своей хватки, мы будто не сможем надышаться друг другом вновь и вновь. Час за часом, минута за минутой.

А утром я проснусь в крепких объятиях мужчины. Любимого мужчины. И любящего.

И ещё долгое время после буду ставить в своей голове его слова на повтор.

Всё, что он сбивчиво шепчет этой ночью, я запомню навсегда.

Наши дни

— Мне через полчаса нужно уходить, — вырывает Оксана из прошлого совершенно неожиданно. Я усмехаюсь: даже сейчас, пусть и неосознанно, она не даёт в полной мере насладиться даже в воспоминаниях тем, кто, по всей видимости, был и ей интересен.

Она внимательно наблюдает за мной, а я в который раз поражаюсь её лицемерию: или я была абсолютно слепа или бывшая подруга очень умело скрывала свою настоящую сущность. — Ты… — она запинается. — Ты останешься здесь?

Киваю и без особых церемоний произношу:

— Не переживай, не первый раз у тебя, найду все необходимое. Можешь спокойно идти по делам.

Гостьей вежливой мне быть необязательно, и хоть на самом деле я не планирую надолго задерживаться, но вслух этого не говорю.

Повисает пауза, взгляда не свожу.

— Лика, — начинает она, и я замираю… Но снова мимо.

Чистякова вздыхает и поднимается с места:

— Не знаю, почему ты передумала, но я рада, что ты пришла, — убивает наповал она меня совершенно неожиданно.

Рада она. Ну, конечно. Так просто, так открыто смотрит, даже пытается улыбнуться, но наталкивается на мой взгляд и поникает.

А я не выдерживаю:

— У тебя ещё полчаса, — говорю спокойно, но совсем не дружелюбно. — И тебе придётся рассказать, какого чёрта ты задумала, потому что я никуда не уйду, пока не выясню это. Так что решай, как долго ты готова радоваться моему пребыванию здесь.

Глава 17

Оксана приподнимает брови, так натурально, что это даже раздражает, девушка не из тех, кто способен свернуть горы на своём пути, это бесспорно, но такой тип людей и отличается своей показной жертвенностью. Найти помощников и действовать с их помощью, отвлекая от себя внимание — вот, во что я готова поверить.

Она опускается обратно на стул.

— Я ничего не задумывала. Не понимаю, о чём ты, Лика.

— Тогда почему не сказала, кто именно приходил к тебе с просьбой?

Девушка бледнеет, я вижу, как она берёт себя за запястье — нервничает и пытается успокоить пульс. Видит, что я обращаю внимание на это, и руку отпускает.

— Может, ты забыла, кто такой Иван? — не даю ей прийти в себя.

При упоминании имени нашего общего знакомого Оксана дёргается, может быть, она снова решает, как увильнуть от разговора, но я напираю:

— Расскажи мне, как так вышло, что человека, который испытывает ко мне неприязнь, ты спутала с тем, кто добра мне желает?

— Откуда ты про него знаешь? — девушка даже плечи опускает, словно смирившись, что её ложь открылась. Не знаю, на что она рассчитывала, сдавая меня, ведь должна была понимать, что сопоставлю её звонок и появление Ивана у меня в номере.

— Потому что он сам ко мне пришёл или ты думала, не пойму, кто его ко мне послал?

— Но я не… Подожди, когда ты его видела?