Ты в моей власти

Элла продолжала:

– Она тоже так сказала – про то, что не выносит, когда ругаются, а не про банк. В общем, я сказала ей, что люблю Джоанну, что мы любовницы, что ты ничего не имеешь против и чтобы она прекратила вмешиваться в нашу жизнь.

– Что потом?

– Потом она повесила трубку.

Розмари встала и отнесла в раковину пустую чашку.

– В этом вся моя мать, – сказала она. – Всегда прячется от неприятного. Просто взять и повесить трубку.

Элла подошла и обняла мать за талию.

– Извини, ма. Ты с этим справишься? Она обязательно позвонит. Я сказала ей, что ты приедешь в три. Еще до всего этого скандала. У тебя есть еще несколько часов.

– Все в порядке, дорогая. Я скажу, что тебе хотелось ее подразнить.

Элла сняла руку с ее талии и отступила.

– Нет, ма, на фиг! Ты ведешь себя как настоящая дочь своей матери! Можешь ты хотя бы раз в жизни ей возразить? Черт возьми, да вы же обе одинаковые.

Розмари эта вспышка удивила и возмутила.

– Что ты имеешь в виду? Дочь своей матери? Я совсем не похожа на нее.

– Нет, похожа. Скажи ей все прямо. Просто возьми и скажи. Если бы ты ей тогда призналась, что спишь с Беном, ее бы так не шокировали эти идиотские снимки, где вы пялитесь друг другу в глаза.

– Ладно, попробую, – вздохнула Розмари. – А ты права – я трусиха. Все, что угодно, лишь бы было тихо.

Элла уже успокоилась.

– Если бы ты могла хоть иногда смотреть правде в глаза, у Бена уже давно не было бы ключа от этого дома, – назидательно проговорила она.

У Розмари сузились глаза.

– Послушай-ка, дорогая, ты перехватила через край. – Голос у нее стал низким и резким.

Элла усмехнулась, подняла руки, сдаваясь.

– Дело твое.

– А теперь, – продолжала Розмари, – что еще ты мне хочешь сообщить, пока я не начала распаковываться? Что еще хорошенького у нас произошло?

– Бен загадил весь дом.

– Что?

– Да не он, а кот! Он гадит везде где попало. Ветеринар говорит – от старости, но он может ему что-нибудь дать, хотя если это и подействует, то ненадолго. Когда здесь Бен, он только этим и занимается.

– Теперь я уже вообще ничего не понимаю.

– Твой любовник ночевал здесь два раза, пока тебя не было, – отчетливо выговаривая каждое слово, объяснила Элла, – и оба раза Бен-кот уделал всю твою спальню.

– Боже правый! Бен, наверное, страшно разозлился.

– Еще как! Он заставил меня убирать. Сказал, что его тошнит. И вышвырнул беднягу на улицу.

– Он терпеть не может кошек.

– Это кот его терпеть не может. – Элла подошла к холодильнику. – И я его понимаю. Мужчины становятся просто невыносимыми, когда дело касается уборки. – Она открыла холодильник. – До чего же есть хочется. Ты сходишь в магазин?

Розмари засмеялась.

– Дай мне сначала хотя бы распаковать вещи. – Она прошла в холл и бросила через плечо: – Попридержи остальные новости, пока я не приму душ. Мне будет легче их переварить.

Оставшись в одиночестве, она стала размышлять о том, что могли означать наезды Бена в Уимблдон. От кого или от чего он сбегал сюда? Мысль о том, что он спал один в ее большой постели, доставляла ей удовольствие. «Как ручной голубь», – неожиданно мелькнуло в голове. Он использует мой дом как убежище. Но это радовало ее. Она решила ничего ему об этом не говорить. Розмари приняла душ, распаковала чемодан и позавтракала.

– Где Джоанна? – спросила она у дочери.

– Ах да, я забыла, что ты ничего не знаешь. Она ставит две пьесы в театре в Северном Лондоне. Поехала обсуждать сценарий с писателем.

– Прекрасно.

– Жуткая вещь – деньги! – весело воскликнула Элла, потом серьезным тоном продолжала: – Ма, ты действительно не возражаешь, что она здесь живет? Все дело в деньгах. Мы уже давно бы куда-нибудь переехали, но как представим себе, что придется жить в однокомнатной квартирке…

Розмари оторвала взгляд от тарелки.

– Ничего удивительного. Перспектива жить с тобой в одной комнате кого угодно приведет в ужас, даже Джоанну.

Элла засмеялась.

– Я пошла наверх. Если понадоблюсь, позови.

Телефон зазвонил ровно в три. Это была мать.

Розмари глубоко вздохнула, готовясь к разговору.

– Привет, ма. Как дела?

– Когда ты вернулась?

– Я прекрасно провела время, – сказала Розмари.

– Так или иначе, ты дома. – Бетти замолчала. Розмари тоже не произносила ни слова, не желая облегчать ей задачу и первой заводить разговор, которого та от нее ждала.

– Да, я дома, – наконец проговорила она.

Бетти Дальтон решилась:

– Я полагаю, тебе уже известно, что Элла мне нагрубила? Она говорила тебе, как я была расстроена?

– По поводу газет? Говорила.

– О, это я уже пережила. – В тоне Бетти слышались обвинительные нотки, потом она понизила голос, как будто кто-то мог ее услышать. – Дело в другом. Она рассказала об этой девушке, которая у вас живет.

– Джоанна.

– Да, о ней.

– Продолжай, ма. – Розмари терпеливо ждала, собираясь с духом, чтобы сказать матери правду.

– Ну вот, – нерешительно начала Бетти, – я узнала… Это какая-то глупость. Я даже не знаю, как об этом говорить…

– Они любовницы, ма. Они влюблены друг в друга. – Она произнесла эти слова быстро и громко, слыша на другом конце провода тяжелое дыхание Бетти.

– Ты знаешь? И допускаешь, чтобы все это происходило в твоем доме?

– Да. Элле уже больше восемнадцати, а Джоанна – милая девушка.

– Милая девушка? Но разве тебя не волнует, чем они занимаются? – Бетти была близка к истерике. – Моя внучка занимается Бог знает чем. Когда я была молода, у нас ничего такого не водилось. Как можно было узаконить подобные вещи?

– Это не запрещено законом, но и не вменяется никому в обязанность.

– Розмари, не умничай.

– Послушай, Элла, может быть, ведет беспутную жизнь, но между двумя женщинами это никогда не запрещалось.

– Конечно, не запрещалось. Просто потому, что такого никогда и не бывало. Знаешь ли, тут твоя вина.

Это неожиданное замечание поразило Розмари.

– Почему?

– Потому что ты привела в дом этого юношу, Бена. Думаю, ты с ним спала. Не дом, а какой-то притон. Интересно, откуда в тебе это? Ручаюсь, что от моей семьи ты ничего подобного унаследовать не могла.