Тяжело быть злодеем третьесортного романа

Тяжело передать степень своего шока, когда один из внешне старейших воинов в тяжелой броне достал из-за пазухи кровавую кисточку и начал выводить ей какое-то мракобесие на броне. Даже думал, что какой-то магии учит, но потом, увидев ироничный взгляд отпечатка, понял, что мне не помешало бы закатать губу.

…мне кажется, или они немного стали умнее с прошлого раза?..

Затрудняюсь сказать, сколько вот так прошло у меня в голове времени. Никогда не жаловался сильно на внутренние часы, но время действительно для меня смазалось. Словно его и не было. Мне не на что было ориентироваться, да и я не особо пытался, говоря откровенно. Боялся прикидывать.

Ибо знал, что времени прошло много и проходит ещё больше.

Постепенно привыкал к тому, что у меня нет такой полезной плюшки, как выход из тела. Фактически, начал по новой учиться не просто фехтовать, а ходить. Мне не преподавали какого-то стиля, а просто заставляли отрабатывать самостоятельно базовые стойки. Меня не учили каким-то стихам, а просто требовали аккуратно выводить иероглифы. Меня учили так, как я должен был научиться самому: без помощи состояния внетелесности.

Ещё позже, когда мужики поняли, что я, кажется, дозрел, со мной начали общаться.

Кхм, уверен, со стороны это выглядело максимально стрёмно…

— Ры-ы-ы… АГрх, а-а-а-а, бр-р-р!

— Что значит — не знаю свой путь? — скорчил недовольную морду. — Всё я знаю.

— Гр-р-р-р…

— И почему это не путь?..

— Хры-ы-ы-ы…

— Ты башенки из спичек не трогай, ирод… — пригрозил я злобно, потянувшись за мечом.

Общался я много с кем, но по-настоящему заставил меня задуматься языкастый. Да, он действительно стал частью кровавой армии, и, судя по всему, сохранил больше всего интеллекта, из-за чего первое время не рисковал ко мне выйти.

На самом деле, он даже говорить немного умел.

Ну, полноценно умел. Практически.

— Вы-ы — ы… зш-ш-шсабы-ы-ыли… пр-р-ро… зна-а-ачение… пути… Его не-е-е-е-е-е-ет, шс-с-сха…

…зачем он в конце так растягивал?

А, впрочем.

— Значение пути? — закинул ногу на ногу, не до конца разбирая смысл, который он вкладывал в слова.

Языкастый молча показал взглядом на кровавое море, под которым я мог рассмотреть десятки и сотни проплывающих чёрно-синих… э-э-э, кажется, змеек.

Ну, было бы странно, если бы на меня никак не повлиял путь языкастого Призрачного Короля Змей. Хорошо хоть со змеями не начал общаться.

— И что ты хочешь этим сказать?

Отпечаток языкастого нехорошо улыбнулся.

— Это мо-о-ой пу-у-уть, гос-с-сподинш-с-с-с…

— И? — наклонил голову. — Ты уже сам должен понимать, что мой взгляд на Ци другой. Это обычная энергия, которая может принять любую форму. Эти змеи — лишь ментальное влияние. К чему ты клонишь?

— Вы-ы-ы за-а-абыли, что значи-и-ит сло-о-ово «Путьс-с-с», Небе-е-ес-с-сный Де-е-емон…

Честно говоря, понять, что именно вкладывал языкастый в это слово, мне удалось, по большей части, лишь благодаря тому, что я уловил направленную мысль. Ну, её подобие. Меня словно молнией поразило: путь. Путь — это не взгляд на какое-то явление. Путь — это не восприятие. Путь — это не, чёрт возьми, спектр Ци.

Путь был дорогой. Дорога же к чему-то вела. Дорога могла быть какой угодно, и это я уже давным-давно осознал, но почему-то напрочь забыл про то, к чему дорога могла привести.

Итак, каков мой путь?

К чему я стремлюсь? Как я стремлюсь? По какой дороге иду?

Нет, по какой — понятной. Гибридной, немного наркоманской и нестабильной.

Вопрос скорее в том, моя ли это дорога. И как я эту дорогу вижу на самом деле.

Мысли накатили на меня настоящей волной, из-за чего подсознание натурально дрогнуло: кровавое море под ногами всполошилось, сердце в груди быстро забилось, и я готов был поставить свою коллекцию башенок из спичек, что стук сердца было слышно по всему подсознанию.

Отпечатки вояк с того момента перестали меня трогать и просто занимались буквально бесконечными тренировками, словно и забыв про моё существование. Они словно поблекли для меня, став неизменной частью окружения, которые всё ещё есть, но которых нет.

Иногда я приходил к ним и занимался, но больше всего просто сидел в море крови и думал.

Ходил по морю крови и думал.

Занимался сомнительной каллиграфией и думал.

Отрабатывал монотонно приёмы мечом и думал.

Отыскал в подсознании гигантскую проекцию чёрного сердца, которое покрыли синие облака, и…

Думал.

Думал, думал, думал, думал…

Без перерыва, без необходимости в желании поспать или поесть.

Представлял, пытался понять, что у меня за дорога и куда она вообще может теоретически меня привезти, но каждый раз спотыкался об то, что моё восприятие просто слишком сильно отличалось от восприятия остальных, не говоря уже о специфическом, гибридном, во многом искусственном, пути. Я анализировал буквально все свои воспоминания, искал переплетения чёрного сердца, облачного меча, писания первого труповода и своих духовных нитей, погружался в своё прошлое, без удивления отмечая, что та жизнь забылась практически полностью, и уже даже прошлая коллекция башенок из спичек меня не трогала…

То есть, да. Всё было настолько серьёзно.

В какой-то момент, к собственному ужасу, осознал, что, чтобы продвинуться, мне нужно было исправить не спектр Ци, но идею. Не базовые желания, не цель стать каким-нибудь условным «боженькой», а нечто иное.

Нечто, что я мог бы объяснить сам для себя, но не мог понять.

Все мои силы внутри должны были слиться в одну, под одной идеей, в совершенно новом облике. Иначе я смогу жить, но вознесение мне не светит. Вероятно, я даже смог бы как-то прийти к этапу возвращения к истоку, однако мой путь был бы конечен, чего я, как ни странно, не хотел. Искусственная истинная трансцендентность — звучит слишком жалко.

Мне было мало.

Я хотел не только парить по небу, не только увидеть кормилицу или дать пинка пыли.

Я хотел крутить реальностью так, как того только хотела моя не самая светлая душонка. Я хотел, чтобы я мог жить столько, сколько хотел.

Я хотел творить и разрушать. Хотел убивать и возвращать к жизни.

Я был не самым хорошим человеком в мире, но не видел в этом ничего по-настоящему плохого. Обычный парень, захотевший прыгнуть выше головы.

И я не собирался отказываться от этого прыжка.