Тяжелые звезды

Все это разом рухнуло в тот день и час, когда волна боевиков, казалось, надежно была остановлена еще на подступах к зданию республиканского МВД.

Раздосадованный Дудаев уже ставил задачу на штурм, а мой заместитель генерал-майор Юрий Анатольевич Косолапов, находящийся в Грозном на территории 506-го полка, в свою очередь, докладывал мне, что батальон не дрогнет и готов отразить нападение, когда навстречу боевикам вдруг неожиданно вышел Ваха Ибрагимов, до этого казавшийся невозмутимым. Поговорив о чем-то с боевиками, он вернулся в министерство и заявил находящемуся там же заместителю министра внутренних дел России генералу Комиссарову буквально следующее: «Я слагаю с себя полномочия министра внутренних дел. Против воли народа я не пойду». В общем — сдался без боя. Следом и чеченский ОМОН решил не испытывать судьбу. Вот так позиция министра в конце концов и решила судьбу здания МВД.

Комбат доложил Косолапову, Косолапов — мне. Я сказал: «Там на месте есть заместитель министра внутренних дел России генерал Комиссаров. В данном случае мы оказывали помощь, были приданы для усиления. Пусть Комиссаров и принимает решение, сообразное обстановке. Скажет: «Уходим!» — значит, уйдем, скажет: «Драться!» — будем отражать нападение».

С кем советовался замминистра, я не знаю, но его решение — однозначное — было мне вскоре сообщено: «Батальон убывает к месту постоянной дислокации в Черноречье». Но одно дело сказать, другое — осуществить. Стойкий батальон под командованием Сергея Демиденко, того самого, который еще в Карабахе чуть было не сбил мой вертолет из крупнокалиберного пулемета, приняв его за вертолет боевиков, действовал самоотверженно. Ему самому досталось еще у здания МВД: пытались бить, сорвали погоны… Когда понял, что просто так уйти не дадут, обратился к чеченским старикам с просьбой о подмоге и немедленно ее получил. Так и уходили на БТРах, на автобусах, где солдаты сидели вперемешку со стариками. В противном случае чеченские юнцы рванули бы в рукопашную. Что бы случилось потом — даже страшно представить. Но может оттого и не рванули, потому что догадывались — и в Черноречье батальон окажется как в клетке. Там уже все было готово к штурму.

Дудаев не мог простить батальону Демиденко, что он не дрогнул при защите здания МВД республики, продемонстрировав таким образом, что власть чеченских сепаратистов все же имеет свои границы. Полномочия главы республики, которыми Дудаев реально обладал и с которыми вынужден был считаться федеральный центр, позволяли ему убирать и назначать республиканских министров, но их оказалось недостаточно, чтобы смести горстку солдат внутренних войск.

Они ушли, но ушли достойно. Потому, что получили соответствующий приказ командования. Потому, что не проявил волю министр Ибрагимов, тот самый человек, в оперативном подчинении которого они находились в соответствии с законом о внутренних войсках. Потому, что их мужество становилось неким уроком на будущее, из которого сам собой напрашивался вывод: не буди лихо, пока оно тихо…

Городок был блокирован в Черноречье, причем со стороны боевиков неоднократно открывался автоматический огонь по крыше и окнам казармы, по часовым. Так продолжалось неделю, пока не последовало решение Дудаева о том, что специальный моторизованный батальон ВВ в течение трех суток должен покинуть территорию Чечни без оружия и техники. А чтобы ни у кого не оставалось иллюзий, вскоре начался штурм городка. По сути везде шел рукопашный бой, прекращавшийся только тогда, когда чеченцам требовалась передышка. Держались до последнего, пока не получили и на этот раз однозначный приказ командования: уходить, сдав оружие и технику представителям чеченского МВД. Но это было уже другое, возглавляемое Алсултановым и контролируемое Дудаевым, министерство, в котором не было ничего российского, включая вывеску у дверей.

Сам Демиденко — человек смелый и порядочный — все, что было в его силах, успел сделать: с гранатой в руках сидел у дверей ружпарка, пока не получил приказ отступать. Еще раньше он велел вынести из штаба и сохранить Боевое Знамя части, а напоследок, уже уходя, — уничтожить ключи шифр-аппаратуры, вынуть затворы из нескольких автоматов и засыпать песок в двигатели боевой техники. И так поступал почти каждый офицер. Понимая безысходность ситуации и не желая отдавать свое оружие бандитам, лейтенанты и капитаны разбивали автоматы об угол казармы. Более пятидесяти наших военнослужащих было ранено при штурме батальона, но за то спасибо офицеру Сергею Демиденко, что все остались живы.

Я несколько раз разговаривал с Дудаевым по телефону на повышенных тонах. Президент Чечни хитрил и ссылался на «справедливое народное возмущение»… «Я ничего не могу сделать!», таков был его ответ на все мои требования и просьбы. «Я ничего не могу сделать…» — чрезвычайно спокойно говорил он в телефонную трубку, и я понимал, что разыгрываемое политиком Дудаевым бессилие — не более чем противозенитный маневр бывшего летчика. И этот маневр при всей его простоте был, тем не менее, безупречен. Он был вполне способен дезориентировать российское руководство в Москве, которое, кажется, и теперь не оставляло надежд, что даже сомнительный чеченский президент, выросший из советского генерала, более вменяем, чем спустившиеся с гор абреки. В то же время он давал возможность самому Дудаеву откреститься от «возмущенного народа» в случае поражения.

* * *

Дудаев мгновенно оценил опасность, исходящую со стороны Ханкалы. Понимал, как генерал и летчик: потому и спецназ, чтобы расчистить аэродром для подхода основных сил. Триста «витязей», конечно, сила, если говорить о первой стадии операции, но их совершенно недостаточно для серьезной работы в городе. Только для усиления охраны здания МВД было выделено почти пятьдесят бойцов.

Вообще-то, появление спецназа внутренних войск в Ханкале в ночь с 7 на 8 ноября, сразу же после принятия президентского указа о введении чрезвычайного положения, поначалу произвело должный эффект. Может, и не было откровенного страха, но уважение к силе, еще не ведомой в этих краях, конечно, присутствовало. Бойцы были крепкие, отлично вооруженные, необычно для начала 90-х годов экипированные. И — что самое главное — казались невозмутимыми в любой обстановке.

Вот это их спокойствие, вот эта ощущаемая в каждом жесте уверенность всегда отрезвляюще действовали и на боевиков, и на ожесточенную массовку политических митингов, и особенно на вождей толпы, пребывающих в иллюзии, что власть сама по себе свалится им в руки.

Возможно, если бы вслед за президентским указом последовало его утверждение Верховным Советом РСФСР — необходимая в те времена процедура, юридически обосновывающая жесткие меры государства, — кое-кто из мятежников, не потерявших головы, мог бы еще пойти на попятную.

Совершенно точными являются свидетельства одного из участников той высадки спецназа на аэродроме в Ханкале — Вячеслава Овчинникова — будущего генерал-полковника и главкома внутренних войск, а тогда генерал-майора: «Но Верховный Совет не собрался… 8-го и 9-го никто не собрался, 10 числа — тоже. Уже впоследствии стало известно, что никто никакой указ и не собирался утверждать… На глазах, это было хорошо заметно, менялось настроение толпы. В средствах массовой информации насаждалась мысль о «попытке задушить демократию российскими солдатами». Мы выставлялись там в роли «захватчиков, завоевателей, которые пришли повторить то, что было в 1944 году». Заработала на психоз идея национального единства, вся эта оппозиция слилась с движением, дудаевским, и все они против нас поперли…»

В обстановке силового противостояния, продолжавшегося двое суток, пока не поступил приказ возвращаться в Москву, спецназ ВВ демонстрировал хладнокровие. Чеченцы, провоцируя, стреляли солдатам под ноги, потом решились на большее. Поперек старта самолета ИЛ-76, который до этого доставил в Ханкалу подкрепление и теперь улетал обратно, выскочил самосвал КрАЗ. Он шел на высокой скорости, наперерез взлетающему самолету. ИЛ едва не вылетел с полосы, вильнув в сторону, но еще раньше остановила самосвал пулеметная очередь.

Долгие разбирательства ни к чему не привели: чеченцы и слышать не хотели о том, что виноват водитель самосвала, который подверг опасности жизни военных летчиков и пассажиров самолета. Среди спецназовцев они мстительно разыскивали смельчака, предотвратившего катастрофу. Конечно, они не без основания полагали, что попасть в движущийся на большой скорости автомобиль мог только очень квалифицированный стрелок, но поиски не дали результатов: все оружие у бойцов «Витязя» было вычищено. Но удивляться в данном случае следует не сноровке отважного стрелка, а тому, что спецназ ВВ, действуя, как и полагается, по приказу своего командования, здесь, в Ханкале, стал заложником политического безволия тех российский политиков. У них было достаточно власти, чтобы мановением руки послать в Чечню передовой отряд, но, как это часто бывает, не хватило духу продумать все остальное.