Тяжелый дивизион

Бинокль с непривычки путал расстояния, и Андрей беспомощно то наводил стекло на далекие затуманенные холмы у самого горизонта, то упирался в ближние лесные зелени, закрывавшие перспективу на луга и болота по берегам реки.

Кольцов, взобравшись вслед за Андреем, встал на вышке в полный рост, широко расставил ноги и прильнул глазами к немецкому девятикратному «цейсу», которым он очень гордился.

— Тихо как — ни выстрела. Вот здесь ночь палят, а день молчат, а в Галиции было наоборот: ночь спали, а весь день шла стрельба. А вы фронт нашли?

Андрей сознался, что ничего не видит.

— Ну, смотрите… Вот туда, — показал Кольцов пальцем куда-то направо. — Реку видите?

— Вижу.

— Это Равка. Смотрите, она то скрывается за складками местности, то снова показывается. Так вот на том берегу германские окопы, а на этом наши. Видите? Ну, вот такие кривые серые черточки. Кое-где песок желтеет. Проволока перед ними серая, путаная. Видите?

Только теперь Андрей начал различать эти едва уловимые нити на зеленом полотне местности. Они недвижны, эти словно проведенные тончайшим пером штрихи. Они обрываются, возникают опять. Около них нет никакой жизни, никакого движения.

— Теперь смотрите сюда, левее, — командовал Кольцов. — Несколько глубже за рекою — костел, видите? С красной крышей. Белая готическая колокольня. Ну, так это Болимовский костел. На него ориентир нашей батареи. Все, что вправо от него, — для нас «правее», все, что влево, — «левее». Вот по костелу мы сейчас и цокнем.

Андрей с трудом нашел красное пятнышко, лежавшее, словно осенний лист клена, на зелени дальней рощи. Около этого пятна стрелой поднималась кверху белая колокольня. Маленькие домики и обгорелые стволы деревьев окружали костел.

Еще левее какое-то большое серое пятно. Словно кто-то вырвал клок зеленой шерсти. Здесь частоколом торчали голые обуглившиеся деревья, белыми зубьями поднимались над кучами разнесенных вдребезги стен одинокие трубы.

— А это что, ваше благородие, — спросил он Кольцова, — серое такое пятно?

— Это, — Кольцов посмотрел на карту под целлулоидной крышкой походной сумки, — это, вероятно, фольварк Могеллы. Ну да, видите, как он расстрелян? Прямо вспахан снарядами.

Столбцы газетных строк прошли в памяти. Сообщения главнокомандующего. Равка, Болимов, Могеллы. Бои, атаки. В особенности Могеллы. Это здесь капитан Пуля среди бела дня выскочил со своей ротой из окопов и без подготовки, без артиллерии захватил фольварк. Об этом писали, об этом рассказывали: известно, что русский солдат плюет на технику и бьет немца как хочет, были бы командиры…

— А еще левее, — продолжал Кольцов, — вон за тем селом — Скерневицы, а направо далеко — тоже струя воды пошире. Это Бзура. Теперь смотрите прямо перед собою, на самом горизонте — колокольня над лесом. Это Лович. Где-то там, еще глубже, должна быть Лодзь, но ее, вероятно, не увидеть — далеко, и местность пересеченная.

Панорама раскрывала перед Андреем свои затаенные в зеленых складках тайны. Он водил биноклем вдоль нитей немецких тыловых дорог и, к большой радости, нашел, что там, далеко, не все так недвижно, как ему это казалось сначала. Вот ползет черная мушка. Андрей впивается в бинокль глазами, вправо и влево крутит стекла. Вот найден фокус. Теперь он видит, что это не мушка, а походная кухня; она едет к окопам.

— Смотрите, ваше благородие, кухня! А что, если ее обстрелять? — Нарастает какой-то неожиданный азарт.

— Сначала надо проверить ориентир. Пару бомб по Болимовскому костелу. И потом я тут заметил цель получше. Вот правее вашей кухни идет пехотная колонна. Она сейчас далеко. Следите за ней, она тем временем подойдет, вот мы по ней и шарахнем шрапнелью. Увидите — будет зрелище!

Действительно, вдоль дальнего проселка медленным червячком передвигалась какая-то серая цепочка. Это не кухня, на которой едут кашевар и подручный, — это враги, много врагов. Кольцов говорит — будет зрелище.

— Хрюков, готовься! — кричит вдруг Кольцов.

— Есть, ваше благородие, — отвечает телефонист с нижней площадки.

— Скажи приготовиться!

— Скажу приготовиться, ваше благородие! — автоматически и так же нараспев повторяет Хрюков. Слышно, как сигнал полевого телефона мелодично гудит внизу.

— Первое орудие по ориентиру. Прицел сто сорок пять. Заряд полный. Бомбой! — командует Кольцов. Внизу Хрюков повторяет команду.

— Огонь!

— Огонь!

Первый выстрел. Стеснено дыхание, но несколько секунд кругом неожиданно тихо, нет ничего. Затем где-то позади глухой глубокий стон. Лес чуть заметно дрогнул, и сейчас же над головами поплыл шелестящий гул с хрипотцой. Он долго шел куда-то вперед, на запад, и стих.

— Смотрите на костел! — выкрикнул Кольцов.

И вот там, где серые обгорелые деревья окружили серые обгорелые домики, высоко кверху взвился столб дыма. Ширеющим облаком он поднялся выше дерев, и пыль и дым потекли от места взрыва направо к лесу.

— Легкий недолет, — процедил Кольцов.

Опять Хрюков повторяет слова команды:

— Прицел сто сорок восемь. Заряд полный. Бомбой!

Опять гудит в воздухе двухпудовая бомба. На этот раз рыжий столб встает у самых стен костела. Он закрывает белую башню и красное пятно черепичной крыши.

— Теперь ладно, — торжествует Кольцов. — Третьего не надо. Разве не класс?

Андрею непонятна техника этого искусства. Он готов удивляться. Ему приятно видеть, что артиллеристы российской армии стреляют так мастерски.

— А колонна еще далеко, — говорит Кольцов, переводя бинокль вправо. — Подождем немного. Хрюков, передай на батарею, что есть, правильно. Так записать! Цель номер первый. Теперь, — продолжает он, — попробуем взять правее, по окопу второй линии: там, кажется, работают. Шлемы блестят, видите?

Опять команда: правее ноль двадцать, затем еще правее ноль пять, и один за другим снаряды хрипло винтят воздух над головой, и над черточками немецких окопов встают столбы разрывов.

— Немцы ответят. Это уж их правило, нас будут искать.

— Ваше благородие, а нашу вышку им видно?

— Может быть, и видно. Неуклюже сделана. Надо будет искать другой пункт… Поближе к пехоте, чтобы иметь связь. А нас обязательно искать будут. Сразу по калибру увидят, что новая батарея. До сих пор здесь только легкие стояли.

Он сел на площадке, спустив ноги, вынул сумку, карандаш, циркуль и стал зарисовывать панораму. Немецкие шрапнели прошли правее, и тонко и злобно взвизгнули их звонкие разрывы где-то позади. Впереди, на восточном берегу Равки, тоже встали два невысоких разрыва.

— Ну, вот видите, я вам говорил, и по батареям, и по окопам кроют. Ну, ладно. Тогда и мы по колонне зашпарим. Война так война!

Андрей перебросил бинокль направо — туда, где виднелась несколько минут назад серая цепочка людей, и не нашел никого. Стало как-то досадно. Азарт нарастал.