Тяжелый понедельник

— Куда ехать, сынок?

Глава 35

Тай расстегивал пуговицы ее шелковой блузки — медленно, одну за другой, наслаждаясь моментом и нарастающим волнением. Он не помнил, как приехал домой, как оказался в своем пентхаусе с витражными окнами. Она сама предложила свидание, позвонив, когда он был на бензоколонке в Фениксе. Увидев, что звонок от Тины, он сразу понял, что вернется в Мичиган. Все аморфные, смутные мысли о том, что он будет делать дальше, мгновенно испарились.

Когда он открыл дверь, она бросилась к нему на шею и поцеловала в губы, положив руку ему на бедро. Ее голодный, жадный поцелуй поразил Тая, лишил рассудка — во всяком случае, в тот момент. Он не ожидал этого. Но, оправившись от удивления, порывисто притянул Тину к себе. Когда она принялась стягивать с него футболку, он уже не соображал, правильно поступает или нет.

Тай снял с Тины лифчик и, прижав ее к себе, повалился спиной на диван в гостиной. После всех мук и сомнений, снедавших его все предыдущие недели, он позволил поглотить себя вселенной, состоявшей из ее лица и прижавшегося к нему тела.

Пока они целовались, Таем владела только одна мысль: Тина, ее красота сводят его с ума. Он понимал, что это клише, но это была правда. Он был зачарован ее красотой, ослеплен ею. То, что она замужем, то, что она коллега и друг, — все эти мысли придут позже, он это знал. Но сейчас он скользнул руками по ее талии и растворился в ней.

Тина ушла из квартиры Тая перед рассветом. Он еще спал, и она оделась и вышла из дома, не разбудив его. Пока Тина ехала домой, страсть ночи уступила место не только усталости, но и гнетущему чувству сожаления.

Тина всегда гордилась своей способностью поступать правильно даже в тех ситуациях, когда многие были не на ее стороне. Она защищала Мишель Робидо не столько потому, что действительно верила, что из девушки получится хороший хирург, сколько потому, что они работали в базовой больнице, а задача такой больницы учить, а не наказывать старающихся изо всех сил молодых врачей.

Когда Тина сама была резидентом, у нее вышел конфликт с наставником, величественным Джеральдом Эспозито, который написал на нее докладную: она сказала больному, что существуют и другие методы лечения, помимо того, о котором говорил ему доктор Эспозито. Тине передали, что на следующий день ей надлежит в час дня явиться в кабинет руководителя резидентуры. Буквально дрожа от страха, уверенная в скором конце своей медицинской карьеры, Тина точно в назначенный час постучала в кабинет доктора Барроу. Когда она села, доктор Барроу взял со стола докладную с рассказом о ее прегрешении.

— Знаете, что я об этом думаю? — спросил он и, не дождавшись ответа, порвал докладную пополам и выбросил в мусорную корзину.

Тина машинально проследила взглядом за полетом обрывков, а потом взглянула на шефа. Он вскинул брови, видя, как она поражена нарушением правил, происшедшим на ее глазах.

— Я нисколько не тревожусь за ваше будущее, — сказал он. — Из вас выйдет прекрасный врач. Идите и работайте.

Тина не знала, что сказать, и поэтому не сказала ничего. Возвращаясь по узкой дорожке из административного кирпичного здания в больницу, она сначала смеялась, а потом плакала, не веря своему везению.

Что бы подумал о ней доктор Барроу теперь? Она бросила Мишель в беде. Она позволила больнице вышвырнуть Мишель, когда надо было принести молодого врача в жертву юридическому Молоху. И сама она позволила себе пасть, эгоистично изменив супружеским клятвам, чувству собственного достоинства и дружбе с Таем.

Когда она вернулась домой, Марк спал, но поднял голову от подушки и внимательно посмотрел на жену, скользнувшую под одеяло. Взгляд этот был пустым и безразличным.

— Прости, — сказала Тина. — У меня была срочная операция.

Марк не ответил. Он еще несколько мгновений смотрел на нее. Неподвижное, как маска, лицо его действовало ей на нервы, лишало последних сил. Трещина в их браке появилась не сегодня, а где-то около года назад или немного больше. Они оба хорошо это понимали, но не говорили о том, как их душевная близость постепенно выродилась в бесконечные бескровные столкновения, пустые споры о том, кому забирать девочек из балетной студии, кому идти в магазин и кому вызывать водопроводчика. Но ни один из них не произносил вслух, что их брак умирает. Сказать это вслух значило признать реальность этого умирания, и тогда с этим пришлось бы что-то делать. До сегодняшнего дня ни у кого из них не хватало ни желания, ни сил сделать это первым.

Теперь, глядя на ничего не выражающее лицо мужа, всматриваясь в его мертвые глаза, Тина ощутила такой страх, что едва не вздрогнула. Она испугалась, что он заговорит об этом сейчас, когда она устала и особенно чувствует свою вину. Когда она и в самом деле виновата. Но Марк повернулся на другой бок и тут же уснул. Дыхание его стало ровным и спокойным.

Несмотря на усталость, Тина лежала без сна, не чувствуя онемевших рук. Она снова и снова анализировала взгляд Марка. Подозревает ли он ее? Заметил ли, что она буквально излучает жар недавнего секса? Марк давно не видел ее такой. Тина напряглась и вспомнила, что было это до рождения второго ребенка. Зачатие младенца номер три произошло случайно — слишком много было выпито вина, — по иронии судьбы это произошло на вечеринке в больнице.

Осторожно, чтобы не разбудить мужа, Тина принялась устраиваться на подушке, вспомнив, что Тай говорил по поводу статьи о двухстах причинах занятий сексом. Большинство этих причин было связано с сублимацией власти и с самооценкой. Интересно, к какой категории отнести сегодняшнюю ночь с Таем? В последнее время, встречая его в больнице, она видела, что в выражении его лица появилось что-то необычное, какая-то нехарактерная для него уязвимость.

Часы с Таем были сладки, как сон, как мечта, и Тина хотела этой близости. Теперь же, когда в предрассветной мгле с улицы начал доноситься рокот машин с шоссе, проходившего неподалеку, она недоумевала: о чем она вообще думала? Чего надеялась достичь? Теперь ей было стыдно. Она снова нарушила клятвы. Пусть даже они уже давно стали пустым звуком. Риджуэи не нарушают клятв. Они не бросают слов на ветер. От осознания своего предательства Тина ощутила противную пустоту в животе.

Когда, став подростком, Тина начала ходить на свидания, отец всегда говорил ей: «Помни, кто ты». Она всерьез воспринимала это напутствие. И никогда не участвовала в забавах товарищей по летнему лагерю в Эдгартауне, которые покупали у какого-то повара марихуану. Она никогда не пользовалась подложными картами, чтобы покупать пиво, водку, текилу и прочие «взрослые» удовольствия в продуктовых магазинах. Нет, она не была такой уж занудой. Она ходила вместе со всеми на гулянья, но всегда уходила до того, как гормоны и алкоголь упрощали отношение к сексу. Напутствие отца звучало в ее ушах, когда она схватила за руку своего приятеля, попытавшегося расстегнуть ее джинсы на заднем сиденье отцовской «БМВ». У ее отца была еще одна любимая поговорка: «Никогда не делай того, о чем тебе было бы стыдно читать в утренних газетах».

Тина повернулась спиной к мужу, но, несмотря на свинцовую усталость, сон так и не шел к ней. Она представила себе заголовки газет, кричавшие о ее ночном грехе: «Уважаемая женщина-врач уличена в супружеской неверности» или «Замужняя мать троих детей соблазнила врача». Она полежала еще несколько минут. Мысли бурлили, не давая покоя. Решив, что лежать больше не имеет смысла, она встала, пошла на кухню и включила кофе-машину. За деревьями их маленького садика начал алеть небосклон.

Когда в машине забурлил кофе, Тина вспомнила один эпизод из детства. Ей было тогда лет пять или шесть. Они с братом и родителями поехали на Дюкскую сельскохозяйственную ярмарку. Это было в разгар лета. Ярмарка проходила на Мартас-Винъярд. Бродя среди лоскутных одеял, пирогов и разных поделок в старом здании Грендж-Холла, Тина отстала от семьи и потерялась. Она вышла на улицу, думая, что брат и родители ее обогнали. В панике она заметалась среди толпы по двору между кучами глины и соломы. Начало темнеть. Неподалеку Тина увидела девочку своего возраста, тянувшую из стакана лимонный сок, смешанный с водой и сахаром. Впадая в панику, она продолжала ходить в толпе. Оказавшись в длинном проходе с праздничными аттракционами, Тина засмотрелась на игру с дротиками. Надо было попасть дротиком в воздушный шарик и получить в награду мягкую игрушку. Дротики были по три разложены на барьере, а на стене висели на гвоздях игрушки, среди которых болтался воздушный шар, в который надо было попасть. Человек, стоявший за барьером, наклонился к Тине. Она увидела прямо перед собой его обветренное загорелое лицо.