Тяжесть короны

— Я попросил его никому ничего не рассказывать. Ни про тебя, ни про нее, — услышала я слова Клода. — Ирла вне себя от радости, но держится. Детям даже не сказали. В десять лет трудно хранить такие тайны.

— Что верно, то верно, — усмехнулся Ромэр.

— Ниар, я бы попросил тебя еще раз, но не хочу ссориться перед дорогой, — мягко сказал Клод.

— Ценю твою тактичность, — серьезно ответил арданг. До чего же он упрямый… Хотя прежде не замечала за ним такой неспособности к компромиссам.

— Ты хоть себе признайся, что мы правы, ладно? — в разговор вплелся тихий голос Летты.

Ромэр вздохнул, но ответить не успел. На кухне что-то зашипело, я бросилась к позабытой кастрюле и, подняв крышку, из-под которой вырывалась пена, позвала тетю.

— Адали, тут что-то кипит!

— Ой, иду, — заторопилась Летта.

Вслед за ней на кухне появился и Ромэр. Думаю, он просто не хотел давать дяде возможность развить тему. Пытаясь утешить охающую Летту, арданг похвалил аромат сбежавшего рагу. Но тетя досадливо отмахнулась от племянника и его предложений помочь. Ромэр, поманив меня рукой, ушел в гостиную. Через открытую дверь во двор было видно, как Клод достает из колодца воду для мытья. Летта возилась с ужином, тихо ругая себя за забывчивость. Посмотрев на Ромэра, склонившегося над разложенной на столе картой, поняла, что другой случай поговорить с ардангом до отъезда может и не представиться. Обсудить вольную было необходимо, но подобрать слова, чтобы это сделать, не получалось. Понадеявшись, что нужные фразы найдутся сами, я зашла в комнату и села на свое место рядом с ардангом.

— Ромэр, — робко начала я.

Он оторвался от карты, повернулся ко мне. Посмотрел вопросительно, левая бровь знакомо чуть приподнялась. О, небо, почему я теряюсь, когда он так на меня смотрит? Выдохнув, начала снова, стараясь придать голосу твердость.

— Ромэр, послушай, у тебя теперь возникнет много забот, и мое присутствие в некоторых случаях может быть обременительным или даже нежелательным. И мало ли что… Жизнь непредсказуемая… — замялась, не зная, что говорить дальше. Ромэр хотел возразить, но я не дала, положив руку ему на запястье. — Думаю, тебе лучше самому хранить ее, держать все время при себе.

С этими словами я протянула ему заблаговременно вынутую из пояса коробочку с вольной. Готова поклясться, Ромэр отказался бы ее взять. Но тут, на счастье, в дверях появилась Летта и спросила, что это у меня такое в руках.

— Вольная, — глухо ответил Ромэр, не отрывая от меня ласкового взгляда серо-голубых глаз. И, улыбнувшись, принял у меня коробочку.

К чести Летты женщина отреагировала на это заявление спокойно. Интерес, разумеется, проявила, но без ажиотажа. Арданг покрутил в руках коробочку и, словно извиняясь, сказал:

— Я открою, прочитаю.

— Ну, конечно, — мгновенно откликнулась я, ободряюще улыбнувшись.

Он кивнул и ушел на кухню за ножом, оставив вольную в гостиной. Летта, рассеянно вытирая руки о длинное пестрое полотенце, подошла к столу и несколько долгих мгновений рассматривала коробочку, хмурилась. А я не понимала, что ей не нравится.

— Что это? — спросила Летта, наконец, проведя пальцем по желтоватому слою воска.

— Воск, — недоуменно пояснила я.

Она подняла на меня удивленные глаза и, осторожно подбирая слова, сказала:

— Теперь я понимаю, о чем говорил Ромэр… Он не смог бы так защитить документ… Спасибо.

Я почувствовала, что краснею. С ответом не нашлась. Только смущенно смотрела на улыбающуюся Летту. Пусть она мне не доверяет. Пусть. Она даже права в своем недоверии. Но надеюсь, что хоть Ромэру теперь станет полегче. Не хочу, чтобы, защищая меня, он портил отношения с родственниками.

Вернулся Ромэр и, сев рядом, принялся счищать воск, чтобы добраться до замка. Судя по звукам, на кухню зашел Клод. Летта поспешно вышла и зашептала мужу:

— Он с ней о вольной не заговаривал! Она сама отдала!

Клод ответить не успел, — Ромэр многозначительно прокашлялся, призывая родственников прекратить шушукаться у нас за спинами и зайти в гостиную.

Вольная, осторожно извлеченная из коробочки и разложенная поверх карты Арданга, серьезно вчитывающийся в документ Ромэр, терпеливо ожидающий своей очереди Клод, поглядывающая на меня Летта. А я волновалась, опасаясь, что сейчас при внимательном прочтении выяснится, в вольной учтено и отражено не все. В конце концов, подобный документ при мне выдавали лишь однажды. Конечно, составляя вольную для Ромэра, просмотрела в архиве множество судебных дел, изучая прецеденты. Но формулировки порой сильно разнились, оставляя вдумчивым законникам много возможностей обойти вольную. Я очень старалась подобных дыр не оставлять. Закончив читать, арданг передал бумагу дяде.

— У судебного писаря красивый почерк, — заметила Летта, заглядывающая мужу через плечо.

— Это я писала, — потупившись, призналась я.

— Очень изящно, — снова похвалила тетя. — Читается легко.

На этом обсуждение документа временно закончилось. Но ненадолго.

— Странная печать, — пробежав глазами документ, недоверчиво нахмурившись, сказал Клод. — На других бумагах, что мне приходилось видеть, стоит лев.

— Правильно, так и должно быть, — подтвердила я.

— Но здесь грифон! — неприязненно подчеркивая последнее слово, Клод указал на красный оттиск.

— Это же королевская печать, — все еще не понимая сути претензий, ответила я.

Ромэр не вмешивался в разговор, только опять положил ладонь рядом с моей рукой.

— Нэйла, — видимо, призвав на помощь все свое спокойствие, продолжил допытываться Клод. Заметила, что бумага в его руках мелко задрожала, а на щеках дяди проступил румянец. — Я видел документы, написанные Стратегом во время войны и после, в последние четыре года. Печать на них была отражением герба и флага Шаролеза. На бумаге должен быть Шаролезский Лев.

— Нет, — я тряхнула головой. — Такие документы как вольная, помилование, некоторые договоры скрепляются именно королевской печатью. Я проверяла.

Клод хотел что-то возразить, но Летта положила руку ему на плечо и, глядя мне в глаза, спросила:

— Погоди. Ты хочешь сказать, в Шаролезе действуют две печати?

— Конечно.

Мне даже в голову не пришло, что такое заявление могло стать новостью. Но по лицам коренных ардангов видела, что да, к такому повороту они готовы не были. Выдержав долгую, оторопело-напряженную паузу, Клод попросил:

— Поясни.

Я несмело улыбнулась, пытаясь скрыть нервозность.

— Не думала, что и мне доведется рассказывать легенды…

Замолчала, пытаясь собраться с мыслями. Глупо, конечно, но прежде, когда нужно было выступать в Совете, когда приходилось защищать свое мнение, всегда чувствовала за своей спиной силу, поддержку. Прежде опорой была корона. И, как бы странно это ни звучало, дополнительным стержнем, несмотря на мое к нему отношение, был Дор-Марвэн. Теперь же я осталась одна. Перед людьми, которые мне изначально не верят. Прикрыв глаза, постаралась сообразить, с чего начать, и, самое главное, успокоиться. Теплая ладонь Ромэра легла мне на запястье. Я выпрямила спину, расправила плечи, почувствовала, как на губы сама собой скользнула холодная уверенная улыбка. Нет, я не одна. Даже в Арданге я не одна.