Тысяча разбитых осколков

Поппи улыбнулась и провела рукой по лысине. «Ушла», — сказала она, выглядя такой же оптимистичной, как и всегда. Она склонила голову набок. «Мне это подходит?»

Она сделала. Она абсолютно это сделала. Но при этом она всегда выглядела прекрасно. Ей было шестнадцать. Некоторое время боролся с раком. Прошел множество курсов лечения… но не был уверен, что они работают. Нас с Идой часто держали отдельно. Я ненавидел находиться вдали от Поппи. Во мне чего-то не хватало, когда ее не было рядом.

«Ты идеальна», — сказала я и имела это в виду.

«Тогда идите сюда», — сказала она и проводила нас к кровати. «Я так скучал по вам обоим много." Поднимаясь, мы старались не сесть на провода, застрявшие у нее в руке.

Поппи обняла нас обоих. Но я не чувствовал утешения от этих объятий. Я чувствовал только ужас. Потому что Поппи всегда крепко обнимала. Но когда она держала нас, прижимая к себе, как будто никогда не отпускала, я почувствовал ее слабость. Ида засмеялась и, не обращая внимания, поцеловала Поппи в щеку. Но я почувствовал перемену в своей старшей сестре. Какое-то скрытое шестое чувство заставило волосы на моей шее встать дыбом, а в животе зарылась яма страха. Когда я посмотрел на Поппи, я увидел причину этого в ее зеленых глазах.

Ей не становилось лучше.

По ее неуверенному выражению лица я мог сказать, что она знала, что я тоже это знаю. — Я люблю тебя, Сав, — прошептала она сдавленным голосом. Поппи всегда была сильной, но в тот момент она не смогла сдержать срывающийся голос, и это рассказало мне то, чего я боялся больше всего. Она собиралась уйти от нас.

Сдавленно рыдая, я не мог не упасть обратно в ее объятия. Я поклялся никогда не отпускать…

«Она не заслуживала смерти», — сказал я, слишком уставший, чтобы даже быть шокированным моим добровольным участием. Внутри меня начал нарастать тихий гул раздражения. Я был уставшим и одиноким, и я был так зол на мир.

«Большинство людей не заслуживают смерти, Саванна. Но, к сожалению, это также неизбежность в жизни». Мои руки сжались в ладонях, ногти впились в кожу. Мия наклонилась вперед. «Некоторые люди присутствуют в нашей жизни лишь на короткое время, но след, который они оставляют в нас, — это заветная татуировка».

Моя горечь утихла при этих словах, и опустошение быстро охватило меня, поток печали заглушил гнев, накопившийся в моих венах. Заветная татуировка… Она была.

«Я скучаю по ней», — прошептал я и почувствовал, как холодная боль в костях становится сильнее. Усталость, которую я чувствовал, была якорем, удерживающим меня от движения, от всех этих мыслей, которых я не хотел видеть в своей голове, воспоминаний, которые я не хотел переживать. Напряжения последних нескольких дней было достаточно, чтобы сделать меня бессильным сопротивляться им.

— Я знаю, что ты любишь, — сказала Миа и передала мне салфетку из коробки, стоящей на столе. Я даже не осознавала, что плачу. Я вытерла слезы и успокоилась, когда Миа спросила: «Приятно помнить тех, кого мы потеряли. Есть ли что-нибудь, что тебе нравилось делать Поппи? Способ почувствовать себя ближе к ней?

Мое дыхание стало таким же прерывистым, как сегодня на озере Уиндермир, потому что так оно и было.

Я был утомлен походом. Но больше всего меня утомляло постоянное бегство от сестры. Я не знала, произошло ли это потому, что вся моя борьба сгорела вместе с моей энергией за последние несколько дней, но мне надоело избегать сообщения, которое Поппи хотела передать мне.

Помимо всего этого, я просто скучал по ней. Я так скучал по Поппи, что временами думал, что то, как сильно я оплакиваю ее, убьет и меня. — У меня есть блокнот, — сказал я, не отрывая глаз от огня. Я почувствовала жар на своем лице, запах горящего дерева, прилипший к моим свежевымытым волосам. «Поппи… она оставила мне блокнот. Тот, на котором она написала. Я поерзал на своем месте. «Тот, который я никогда не мог открыть».

— И что ты чувствуешь по этому поводу сейчас? Миа осторожно толкнула.

Мои плечи опустились от поражения. «Что я устал с этим бороться».

«Хотите ли вы прочитать это сейчас или когда-нибудь в ближайшее время? Разумеется, наедине», — сказала Миа. Мое внимание привлекла картина маслом, изображающая другую часть Озерного края. Его повесили на стену, и он сразу напомнил мне о поэтах Озера. Они пришли сюда, чтобы спастись, уйти от мира, который слишком сильно менялся и отнимал у них счастье.

Они приехали сюда, чтобы провести свои последние дни в мире.

Возможно, мне тоже суждено было быть здесь. Вдали от всего, что я знал, в месте спокойствия и мира. Возможно, именно здесь мне суждено было снова услышать Поппи. Здесь, в поездке, чтобы помочь мне пережить ее смерть и сохранить хоть какое-то подобие жизни. Вспоминать ее с любовью, как она того заслуживала, а не воспоминание, которого мне следует бояться.

— Думаю, да, — сказал я и почувствовал, что мое дыхание стало немного легче. Хотя я бы солгал, если бы сказал, что у меня не сжимается живот при мысли о том, что я наконец открою первую страницу. Что бы Поппи хотела мне сказать? Я не мог себе представить.

— Думаю, это хорошее место, чтобы оставить это на сегодня, Саванна, — сказала Миа. Я пошевелила ноющими ногами, и мне пришлось подавить стон. Во мне не было ни одной части, которая бы не болела. Я не совсем понял цель этой части поездки; все, что я чувствовал, что мы сделали, это довели наши тела до предела. Все мы были приземленный и обессиленный. Это был не тот воодушевляющий опыт, на который я надеялся.

Я встал со стула, и Миа улыбнулась мне. «Ты сегодня очень хорошо справилась, Саванна. Я горжусь тобой."

«Спасибо», — сказал я и осторожно вышел из комнаты. Я поднималась по лестнице в общежитие и с каждым шагом чувствовала, как нервы сжимают мое тело. Я лез к блокноту.

Наконец-то я собирался это сделать.

К счастью, когда я вошел, Лили и Джейд не было в комнате. Несколько минут я просто сидел на краю кровати и смотрел на свой чемодан, стоявший в другом конце комнаты. Там было пусто, если не считать блокнота в кармане на молнии.

Внезапно в окно метнулась стрела света, отбросив преломленную радугу на деревянный пол, которая заканчивалась как раз там, где стоял мой чемодан.